KnigaRead.com/

Михаил Ульянов - Реальность и мечта

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Михаил Ульянов, "Реальность и мечта" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

С другой стороны, театр в основе своей — это праздник. Так понимал его Вахтангов, так понимаем его и мы, вахтанговцы.

Но праздник состоится лишь тогда, когда на сцене есть открытие — либо новая, свежая, глубокая мысль, свой особый, небанальный взгляд на общественно важную проблему и ее решение, либо острое чувство и сопереживание ему, либо новый, выхваченный из жизни, нестандартный характер.

В этом смысле Вахтанговский театр, мне думается, оказал влияние на творческий путь ряда наших театров. Не только в Москве, но и во многих других городах России плодотворно работают выпускники вахтанговской школы, утверждая на сцене «театральность подлинную и здоровую, очищенную от всякой пошлости». Некогда Евгений Багратионович Вахтангов понимал революцию в искусстве как беспрерывный процесс движения жизни, совершенствования творческих сил человека: наш театр родился непосредственно из Третьей студии МХТ, из жажды сценического обновления, которой был полон ее вдохновитель и гениальный театральный реформатор Константин Сергеевич Станиславский. Очевидно, что концепция Вахтангова дала богатые всходы, коль скоро наша театральная школа заняла достойное место в отечественной культуре.

Для меня, актера и художественного руководителя Театра имени Вахтангова, вполне естественно желание рассказать как можно больше о своем родном доме. Обычно, вспоминая о прошлом, говорят нечто вроде «сколько лет отдано театру». А я хочу сказать по- иному: сколько лет он подарил мне! С 1950 года, а если взять мою учебу, в Щукинском училище и, даже прежде того, знакомство с вахтанговской школой в Омском облдрамтеатре, я черпаю творческие силы из запасов вахтанговского юмора, жизнелюбия, из неповторимого театрального празднества «Принцессы Турандот».

Чего только не происходило со мной и театром за этот немалый срок! Будь такая возможность, я бы, наверное, многое пересмотрел в моей жизни. Но одного я бы точно не стал менять: самого главного, того, что я однажды пришел в этот дом или, точнее говоря, меня пустили в него мои учителя и наставники. И сейчас по истечении лет я ничуть не менее счастлив, чем когда-то, попав в коллектив Театра имени Вахтангова. Потому что жизнь без него для меня немыслима.

Именно в этом театре я неоднократно был свидетелем и участником того, как спектакли совпадали со временем. Казалось бы, сыграли спектакль — и все. В лучшем случае он останется, если того заслуживает, лишь в памяти видевших его зрителей, в их чувствах да в высказываниях критиков. Однако есть в этой сиюминутности и нечто вневременное. Потому среди прочих искусств театр — поразительное явление: какую бы древность ни играли на сцене актеры, хоть древнегреческую «Орестею», она будет живой и актуальной именно сегодня, а если повезет, то предугадает и предчувствует завтра.

У нас в Вахтанговском еще в советскую эпоху в одном и том же прочтении около четверти века шел «Идиот» Достоевского. С каждым годом Мышкина все пронзительнее и человечнее играл Николай Гриценко — актер неистощимого виртуознейшего таланта, Настасью Филипповну — неувядаемо прекрасная Юлия Борисова, у меня была роль Рогожина, которого можно изобразить человеком вне возраста. А состав исполнителей в других ролях постепенно изменялся. И, казалось бы, почему не играть спектакль и дальше. Ведь роман Достоевского нисколько не потерял в гениальности и звучал по-прежнему, обжигая своей правдой и мукой. Однако постановка, не менявшаяся по своей форме, по решению, неумолимо старела. Да, спектакли тоже стареют, как всякий живой организм. Пусть этот процесс сложен и трудноуловим — он неизбежен. Ведь изменяются не только актеры, изменяется зритель. Что-то новое зарождается в обществе, отмирает одно направление, появляется другое. И время требует новой формы для прежнего содержания. Что это именно так — подтвердилось впоследствии, когда спектакль сняли, а потом восстановили уже с другим Мышкиным — актером Карельских. Спектакль получился вялым, ржавым. А произошло это потому, что Карельских, актера с совсем иным содержанием роли Мышкина, чем у Гриценко, просто вогнали в старую постановочную форму.

В соответствии своему времени — и великая сила театра, и великая его уязвимость. Сила в том, что он и не может не быть современным. Он современен по банальной причине, что люди, играющие классику — Софокла, Шекспира, Шиллера, Грибоедова, играют ее именно здесь и сейчас! Пусть сюжет взят из минувшего, но актер-то из настоящего, и он полон заботами, страхами и сомнениями, присущими его современникам.

Все чувства он выносит на сцену. Потому что инструмент актера — он сам, его мозг, пластика его тела, мимика его лица, интонации его голоса, его живая душа. И все это принадлежит действительности.

Каким бы великим ни был артист, он есть сегодня, а завтра, может статься, его уже нет…

Отпечатанная книга, музыкальная партитура в нотной тетради, написанная картина — это произведения, созданные на века. В разные эпохи их можно воспринимать по-разному. Но овеществленное искусство неизменно, и однажды оно вновь может оказаться востребованным и модным. Так произошло с Ван Гогом, чьи работы не были признаны при жизни мастера, а потом вдруг стали неотъемлемой и важной частью мирового изобразительного искусства. Время будто обтекает картины, оно не нарушает их первозданного покоя. Оно может быть злым для автора, например для Шостаковича, многие вещи которого так и не прозвучали в оркестровом исполнении при жизни композитора. Но немые до времени нотные знаки сохранили вложенные в них гармонии и диссонансы, не обветшали сосредоточенные в них мысли и чувства. И, взяв в руки музыкальный инструмент, их всегда можно востребовать, воскресить. Книги Гомера, Пушкина, Блока можно перечесть… Иное дело театральная роль как произведение самого актера. Изменился он, ушел из жизни, и с ним исчезло его, пусть даже гениальное, творение. И в этом величайшая слабость театра.

Кто из ныне живущих видел, как играла Ермолова? Мало кто. помнит, как выходил на сцену Качалов! Даже если из нынешних молодых актеров кто-то внезапно ушел из жизни — вместе с ним уйдут его роли, если они не были зафиксированы в кино или на телевидении. Еще несправедливее, когда игра выдающихся актеров прошлого в старых фильмах с сегодняшней высоты кажется наивной и бесталанной неискушенному зрителю, который легко забывает о том, что такая игровая манера была продиктована именно эпохой, именно готовностью тогдашнего зрителя к восприятию роли. Конечно, нынешний актер не может играть так, как играли сто лет назад. Он не сумеет, не захочет этого, ибо изменяются представления людей о театральной эстетике. Мне довелось прослушивать грамзаписи Ермоловой, великой Ермоловой, гениальной Ермоловой, но я воспринимал это тремоло, эту вибрацию голоса, вибрацию чувств как преувеличение, и это преувеличение звучало чуждо для меня. Даже Василия Ивановича Качалова, несмотря на его чарующий божественный голос, несмотря на раздолье его интонаций, уже сложно воспринимать: сегодня стихи так не читают, сегодня читают по-иному. Это совсем не значит, что вчера было хуже, играли хуже, просто время меняет театр. И если б была такая волшебная машина, которая могла бы начертить амплитуду театральных ответов на запросы жизни, получилась бы чрезвычайно своеобразная, неповторимая диаграмма.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*