Топи и выси моего сердца. Дневник - Дугина Дарья Александровна
На ногах с 7 утра. За рулем часов пять, но в пределах города. Стала плохо водить, теряюсь. Забирала документы, была в морге, видела покойника, похоронили, слышала наставления ангелического диакона, плакала немного у могилы (обещала не), переживала за маму, пугалась велосипедиста в ночи, странного, мамлеевского, видела уверенную луну, пакеты из-под мертвых. Видимо, это кровавые простыни. Бабушка умерла от потери крови, вызванной ковидом. В доме умерла.
Бабушка в молодости. Русская и очень красивая.
Вот оттого, наверное, мама неспокойна. Она видела смерть. Видимо, сама. Все. При ней. Но об этом не буду спрашивать. Пока что.
На молитву нет решимости внутренней, хотя еще остается вера. Интересно, два раза жизнь меня подводила к тому, чтоб связать ее с Церковью. Два раза (в разной степени) примеривала на себя роль матушки. Один раз просто как теоретический проект в юности. Второй уже был, конечно, вообще строгим и полноценным, если бы я не стала вести себя так занудно, а абитуриент бы поступил в семинарию и, вместо тусовок с полными идиотами-товарищами, читал бы Оригена. Но что-то от этого всегда отталкивало.
Монашество? Не справлюсь. Ярости много. Необузданности. Необходимости быть в двух плоскостях, побега, жажды контрастности, безумия и неуравновешенности и, наверное, силы. Но что-то я сделаю.
Мне нужен какой-нибудь крепкий человек-шкаф. Завтра съездить – решить ритуальные вопросики. Но у меня его нет, поэтому я сама стану человеком шкафом. Ни одного человека шкафа среди знакомых. Кого можно взять? Не знаю.
Ритуальный спорт.
Самое сложное в вере – постоянство. Ото льда к огню можно метаться, но вот держать все в едином регистре – регулярно молиться, ходить в Церковь и исповедоваться, даже когда считаешь, что незачем – это важнейшее. Надо пересматривать отношение к мирской жизни – так не пойдет дальше. На мне миссия молиться за моих близких, и может, моя одинокая тихая молитва кого-то сможет спасти. Меня уже нет – но кого-то!
Мы ждем Годо [190] Еще оказалось, что зимы. Еще оказалось, что конца света.
Так. Кажется, заболели мы все. Кстати, причину смерти «ковид» перестали писать. Статистика же важней. Мы ж победили корону! Ага.
Очень, очень, очень, очень, очень, устала.
Снова говорила с диаконом. Спросила: «А если конец света, то зачем что-либо делать в духе семьи? Он сказал: «Нужно!» А потом спросила про ковид как наказание – он сказал, что праведные не боятся. Я ответила, глянув в сторону – «Я не праведная».
Могильщики сегодня были красивые – вычерченные лица, острые.
У бабушки вся могила в еловых лапах. Больно в этом всем – потеря прошлого. Она была его хранителем – живым. Теперь больше хранителей нет. Смерть – это все-таки удар. Хотя и жизнь тоже.
Сегодня утром я не узнала себя в зеркале. Интересно – встала и не узнала. Другие глаза, синяки под глазами, странная форма лица. И даже вес был на полтора кг больше, чем вчера (удивительные трансформации).
Сон был тоже беспокойный, и снова была символика темных царств.
Мне кажется, или и правда, у меня за последнее время довольно много грустных событий? В груди – как какие-то птицы.
«Люди с депрессией могут испытывать тяжесть в груди из-за увеличения субъективно воспринимаемого стресса. Если вас часто посещают необъяснимые боли различных частей тела, сопровождающиеся чувством уныния, безнадежности, вины или бесполезности – вполне возможно, что у вас затяжная депрессия». [191]
Хоть бы свет появился среди темного. Буду готовиться к темному небу. И жить в нем. Но верить немножечко. И молиться. Если молился и все плохо, то не так обидно, когда не молился и все плохо.
Завтра – дисциплина. Уборка. Проработка вариантов больниц для отца. Ум и воля. И в четверг узнаем, болею ли я или нет.
Плитник немного уходит… периодом.
Нас с М. [192] задержали полицейские Дагестана. Еще мы танцевали с министрами. Смотрели на увядающий Каспий, он был бежевым, и кто-то даже купался, веселились, шутили. И вообще не знали, что один из нас умрет.
Уууууу
Современная правая мысль.
Так. У меня антитела и нет ковида. Уже на шаг лучше. Значит, все свои боли забываю, это нервное. И максимум внимания на родителей.
У меня третья группа крови, резус положительный. Это запомните.
Еще вчера было легче. А сейчас тяжелее. Просто черное пятно на все растягивается. Я вообще не говорю сейчас про эмоциональное. Только общее. Данное. Ковид – это явно био-оружие, и очень жесткое. Никогда не видела, чтобы так задевало. Помолитесь, пожалуйста, о здравии.
Чтобы спасти людей, тут только полный локдаун. Да и то уже поздно. Надо было делать его сразу и закрывать страну. Полностью.
Как человек может поменяться и повернуться другой стороной! Не люблю посредников. Не люблю.
На улице очень теплый воздух и ветер. И вечер. Как будто бы тот вечер, который должен быть. Октябрь на нить ставит все. И кружит ветер и листья. И сердце болит. Нужно быть строгим. Практика предуготовления моего тела к смерти (йога) – медитация. Покой. Молитва. И радикальный поворот жизни.
Я хочу делать добрые дела. Я недостаточно их делаю.
Я провозглашаю, что надо быть доброй и через пару минут уже злюсь. Я принимаю решение провести день волевым образом и через минуту уже совсем неволевая.
