Макс Шур - Зигмунд Фрейд. Жизнь и смерть
Выраженные в этих абзацах противоречивые эмоции вполне очевидны. Это и раздражение, и досада, и боль, и явный критический настрой, сменяемый выражением полной уверенности в благополучном исходе. В других частях этого письма отражены еще более мучительные конфликты, которым через годы предстояло вновь напомнить о себе. Им было суждено сыграть очень важную роль в некоторых снах Фрейда. В основе одного из них лежал тот факт, что Фрейд собирался вместе со своей женой отправиться в путешествие. Следовало ли ему отказаться от этих планов и поспешить позаботиться о своем больном друге? Он не отказался от путешествия, которое оказалось очень приятным; когда же он узнал, что Флисс был прооперирован в Мюнхене, в его письмах проявилось сильное чувство вины. Об этом свидетельствуют нерешительные уверения в готовности поспешить со своим «запоздалым» визитом.
Неудивительно, что отношения Фрейда с Флиссом порой были весьма напряженными и даже находились на грани кризиса! Каждый из этих кризисов определялся сочетанием факторов, восходивших к поступкам, поведению и суждениям Флисса и сопутствующему углублению понимания Фрейдом закономерностей функционирования психики, достигнутого по результатам его самоанализа и работы с пациентами.
В обычном анализе проявления как позитивного, так и негативного перенесения находятся под постоянным наблюдением. В это время Фрейд уже постиг значение эротического перенесения, но еще не отдавал себе отчета в сложности явлений перенесения позитивного и негативного. Таким образом, неудивительно, что несколько лет Фрейд не просто оставался в неведении относительно степени интенсивности конфликта в своих отношениях с Флиссом, но не имел даже понятия о его существовании.
Эпизод Эммы
Двойственность особенно сильно проявилась в связи с событием, обсуждение которого заняло центральное место в их переписке с марта по апрель 1895 г. Оно повлияло на содержание, ассоциации и толкование Фрейдом «образцового сна», который приснился ему в ночь с 23 на 24 июля 1895 г. Этот эпизод был связан с так называемым «случаем Эммы».
Некоторое время Фрейд лечил от истерии пациентку по имени Эмма. Он попросил Флисса (как он поступал и при лечении многих других пациентов) проверить ее на предмет наличия какой-либо патологии носовых раковин и синусов, которая могла бы повлиять на ее истерическую симптоматику. Флисс обнаружил некоторую патологию и предложил сделать операцию. По настоянию Фрейда, который, как он сам говорил, желал для своих пациентов «только самого лучшего», в феврале 1895 г. Флисс специально приехал из Берлина. Однако, прооперировав Эмму, он не смог оставаться в Вене достаточно долго, чтобы позаботиться о ней и в послеоперационный период.
После операции у пациентки Фрейда обнаружились стойкие боли, зловонные выделения и кровотечения из носа. Фрейд поначалу отнес эти жалобы за счет ее истерии. Но постепенно он все более озадачивался этими симптомами. После нескольких попыток улучшить дренаж раны приглашенный отоларинголог обнаружил, что Флисс случайно забыл в полости (которая, очевидно, образовалась после удаления носовой раковины и вскрытия синуса) полуметровый кусок пропитанного йодоформом тампона из газа. При его удалении у пациентки произошло сильное кровотечение. На несколько секунд она впала в шоковое состояние, длившееся до тех пор, пока кровь не удалось остановить. Фрейду, присутствовавшему при этой процедуре, стало дурно, и он вынужден был покинуть комнату. Восстановиться он смог лишь после порции коньяка.
Впоследствии пациентка вынуждена была пройти через дополнительную операцию. Ее кровотечения повторились; причем одно из них оказалось настолько сильным, что обсуждалась возможность лигирования сонной артерии. Она нуждалась в присутствии дезинфицирующего материала еще долгое время, пока сохранялся риск заражения. Опасность миновала лишь через несколько недель.
После того как Фрейд понял, что Флисс сделал одну из довольно заурядных хирургических ошибок, повлекшую за собой непредвиденные осложнения, он около суток не решался сообщить ему об этом. Затем он отправил Флиссу большое письмо, начинавшееся с живого описания «развязки» – рассказа об обнаружении тампона с йодоформом, причине неприятного запаха, болей и кровотечения. Затем последовали уверения в совершеннейшей непоколебимости доверия Фрейда к Флиссу, утверждение, что никто не может и не станет обвинять Флисса в произошедшем, признание Фрейдом собственной вины за свои колебания перед написанием письма и убеждение, что Флиссу определенно не следует принимать эти новости слишком близко к сердцу и т. д. Фрейд объяснял случившийся у него с началом кровотечения приступ слабости не запахом и видом крови, а эмоциями, которые захлестнули его, когда он вдруг представил себе эту ситуацию во всех ее аспектах. «Всего лишь» через десять минут он вынужден был признать, что в этом кровотечении виноват отоларинголог! Причину кровотечения (рационализация) Фрейд увидел в том, что этот отоларинголог удалял газ из полости не в госпитале (где эту полость предварительно расширили бы), а в домашних условиях.
Фрейд понял природу промашек (ошибочных действий) лишь на более позднем этапе своей аналитической работы. Следовательно, мы можем утверждать, что, всячески оправдывая Флисса, Фрейд неосознанно наверняка хорошо знал, что именно Флисс виноват в возникшем у пациентки тяжелом осложнении, и даже обвинял его в этом. Его вера во Флисса как во врача сильно поколебалась.
Его истинная позиция более отчетливо обнаружилась в письмах, написанных в то время, когда состояние Эммы было близким к критическому. В них Фрейд позволил себе высказать в адрес Флисса ряд завуалированных упреков. Однако в то время сознательно он был еще не готов занять в этом вопросе более определенную позицию. Очевидно, что тогда Фрейд не мог позволить себе поставить под удар позитивную сторону своего отношения к Флиссу и оберегал ее методами отрицания и смещения вины. Поступки Фрейда в период кризиса красноречиво свидетельствуют о наличии двух разнонаправленных тенденций. С одной стороны, Фрейд не мог не обвинять Флисса в случившемся, но с другой – не мог без него обойтись. Флисс был очень нужен Фрейду в то тяжелое время, время важных открытий и выбора направления дальнейших изысканий. Кроме того, Фрейд был все еще не вполне уверен в собственном здоровье.
Переписка за весь этот период, начиная с февраля и до появления сна об инъекции Ирме (23–24 июля 1895 г.), дает представление не только об изменении самых болезненных симптомов у Фрейда, но и его реакции на них. Эта реакция менялась параллельно сдвигам в его отношении к Флиссу.
Флисс, видимо, изменил свое мнение по сердечной симптоматике Фрейда и теперь приписывал важную роль влиянию патологии носа, однако по-прежнему не снимал своего запрета на курение. Зимой 1895 г. Фрейд в очередной раз простудился и, видимо, заболел хроническим риносинуситом. Когда в конце февраля Флисс прибыл в Вену, чтобы прооперировать Эмму, он часто встречался с Фрейдом и лечил его с помощью тех методов, которые часто использовал и на их «конгрессах» – местной аппликацией кокаина в нос и прижиганием (позже он по крайней мере один раз провел операцию на носовой раковине Фрейда).
Сложно судить, был ли акцент, сделанный Флиссом на патологии полости носа как причине сердечных симптомов Фрейда, следствием развития его взглядов на назальный рефлекторный невроз. Возможно, он являлся новой попыткой ослабить обеспокоенность Фрейда этими симптомами. Могла сказаться и постоянная озабоченность Флисса собственными «назальными» симптомами.
Позже, в конце марта или начале апреля, Флисс пошел еще на одно хирургическое вмешательство. Фрейд отреагировал на эту весть столь же неоднозначно, как и в 1894 г. 11 апреля 1895 г. он писал Флиссу:
«Изыскания остановились на полпути, т. е. ничего нового, нет ни идей, ни новых наблюдений. Я совершенно утомлен психологией и думаю бросить все это на некоторое время. Успехи есть только по книге Брейера [ «Очерки об истерии»]. Через три недели она будет закончена…
До сих пор ничего не говорилось о тебе. Я думаю, что ты вновь начал приходить в себя. Да будет так! Значит, в конце концов, твоя голова снова в порядке. Все кончено; могу ли я в это поверить?»
В этих последних предложениях Фрейд выразил свои надежды и сомнения относительно конечного успеха различных «назальных» операций Флисса. Как мы увидим, этим надеждам, которые были крайне важны для Фрейда в особенности в пору написания им этого письма, не суждено было сбыться.
В письме от 20 апреля 1895 г. весьма заметно характерное присоединение «случая Эммы» к проблемам Фрейда с собственным здоровьем и проявлениям его потаенного конфликта в отношении к Флиссу. Когда состояние Эммы было критическим, Фрейд дал понять Флиссу, что один из приглашенных к Эмме отоларингологов связал ее повторные кровотечения с первой, сделанной Флиссом, операцией. Подобному «наговариванию» на кого-либо другого суждено было еще не раз проявиться в снах Фрейда. Это обстоятельство в дальнейшем мы еще не раз обсудим.
