Макс Шур - Зигмунд Фрейд. Жизнь и смерть
В этих последних предложениях Фрейд выразил свои надежды и сомнения относительно конечного успеха различных «назальных» операций Флисса. Как мы увидим, этим надеждам, которые были крайне важны для Фрейда в особенности в пору написания им этого письма, не суждено было сбыться.
В письме от 20 апреля 1895 г. весьма заметно характерное присоединение «случая Эммы» к проблемам Фрейда с собственным здоровьем и проявлениям его потаенного конфликта в отношении к Флиссу. Когда состояние Эммы было критическим, Фрейд дал понять Флиссу, что один из приглашенных к Эмме отоларингологов связал ее повторные кровотечения с первой, сделанной Флиссом, операцией. Подобному «наговариванию» на кого-либо другого суждено было еще не раз проявиться в снах Фрейда. Это обстоятельство в дальнейшем мы еще не раз обсудим.
Видимо, Флисс отреагировал на это с большим негодованием, потребовав извинений. 20 апреля Фрейд отвечал:
«Написавший эти строки еще очень слаб, но весьма огорчен, что ты считаешь нужным требовать от G. извинений. Даже если G. придерживается о твоих навыках такого же мнения, как и Вайль, для меня ты всегда останешься целителем, образцом человека, которому смело можно доверить свою жизнь и жизнь своей семьи. Я хотел рассказать тебе о своем недомогании, возможно, посоветоваться по поводу Эммы, но никак не упрекать тебя. Это было бы глупо, несправедливо и полностью противоречило бы моим чувствам…»
В этом же письме Фрейд обсуждал состояние своего здоровья, особо остановившись на предположениях Флисса о назальном происхождении сердечной симптоматики.
«Что касается моего состояния, то мне хотелось бы разделить твою уверенность в том, что источник моих проблем – прежде всего нос, а не сердце. Лишь очень строгий судья обиделся бы на то, что при таком пульсе и дурном самочувствии я часто склонен придерживаться противоположной точки зрения. Я не могу принять твоего предложения и приехать в Берлин сейчас же. Я не в состоянии позволить себе потратить на собственное здоровье 1000–1500 флоринов (400–600$) и даже половину этой суммы. Но я недостаточно деморализован, чтобы принять денежную помощь от тебя[79]. К тому же я считаю, что это совсем не обязательно. Если нагноение [клиновидной пазухи; см. письмо от 26 апреля 1895 г.] являет собой основную проблему, то опасность практически отсутствует, а несколько месяцев небольших неудобств меня не убьют. Если же, напротив, основной проблемой является заболевание сердца, то ты сможешь лишь уменьшить неприятные ощущения. В будущем же мне придется столкнуться с опасностью абсолютно внезапно, чего я совсем не хочу.
Сегодня я чувствую себя более обнадеженным и потому в состоянии писать. С помощью кокаина я избавился от приступа [назального, не сердечного]. Не могу гарантировать, что не приеду на день или два для прижигания или гальванизации [Фрейд имел в виду электрическое или химическое прижигание], но в данный момент даже это невозможно. Как бы я хотел, чтобы ты согласился больше не думать о моем сердце [курсив мой. – М. Ш.]. Счастлив[80] надеяться вновь услышать тебя.
Искренне твой Зигм.».
Это последнее письмо особенно показательно. Очевидно, что Фрейда все менее и менее заботит состояние его сердца. Несмотря на сохраняющуюся теплоту и доверительность их отношений, Фрейд демонстрирует все большую независимость и оправданно отказывается от любых радикальных процедур. Возможно, он помнил о проблемах, которые возникли у Эммы. Его беспокойство относительно предполагаемых расходов, связанных с поездкой в Берлин, возможно, отчасти было связано с новой беременностью его жены.
26 апреля 1895 г. Фрейд снова написал:
«Довольно странно, но я совсем не чувствую себя плохо. С помощью кокаина я положил конец последнему отвратительному приступу. С тех пор дела идут прекрасно; вышло очень много гноя. Очевидно, у меня эмпиема клиновидной пазухи, чему я несказанно счастлив. Она, наша мучительница, сейчас, похоже, также ведет себя хорошо.
[И 27 апреля] 1) Я чувствую себя хорошо; 2) выделилось много гноя; 3) чувствую себя очень хорошо. Соответственно, я больше не хочу беспокоиться о своем сердце, тем более если диагноз скорее безобиден, чем наоборот. Однако я приеду и позволю себе принять от тебя помощь.
[Наконец, 25 мая Фрейд пишет: ] Теперь о состоянии моего носа. Вышло очень много гноя, и теперь я чувствую себя великолепно. Сейчас выделение практически остановилось, но я до сих пор чувствую себя очень хорошо».
Первый триумф
В тот драматический период, когда Фрейд, глубоко симпатизировавший своей пациентке Эмме, мучился от чувства вины за то, что именно он оказался невольным источником ее проблем, пригласив для лечения Флисса, он продолжал писать «Очерки об истерии», где изложил свои мысли двухлетней давности. Кроме этого, Фрейд работал над статьей о тревожном неврозе. Однако ни та ни другая работа Фрейда не отражала главной направленности его основных усилий, которую он охарактеризовал в двух письмах, написанных с интервалом в месяц. Первое из них появилось 27 апреля, спустя день после процитированного выше. Второе же, более развернутое, чем первое, было написано 25 мая 1895 г.[81] По этим письмам мы можем судить о развитии ключевых идей и наблюдать порожденный ими конфликт и душевные терзания. Фрейд предпринял первую попытку выйти на уровень обычной психологии, в первом из этих двух писем еще весьма скромно говоря о «психологии для невролога». Он еще колебался между намерением сформулировать свои гипотезы в рамках нейрофизиологии и крепнущим пониманием того, что ему надлежит развивать свои идеи исключительно в рамках психологии. Первое направление привело к появлению осенью 1895 г. «Проекта научной психологии». Второе спустя более чем четыре года поисков и ошибок – к седьмой главе «Толкования сновидений».
Однако были и более непосредственные результаты. Фрейд начал осознавать, что удовлетворительное понимание психической патологии невозможно вне опоры на знание действительных законов функционирования нормальной психики. С другой стороны, он обнаружил, что изучение патологических состояний психики позволит достичь более глубокого понимания функционирования психики нормальной. У него зародилась мысль, что психоанализ должен стать неотъемлемой частью обычной психологии.
То, что самоанализ Фрейда заявил о себе уже в этот период повышенной творческой активности, можно предположить на основе описания Фрейдом собственного состояния, взятого из письма к Флиссу от 25 мая 1895 г.
«Фактически удовлетворительная общая концепция психоневротических расстройств не будет возможна, если не связать их с четкими посылками относительно нормальных психических процессов. Последние недели я посвящаю этой работе каждую свободную минуту. С одиннадцати и до двух ночи я провожу время в фантазиях, постоянно истолковывая свои мысли, следуя смутным проблескам озарения и останавливаясь, лишь когда оказываюсь в очередном тупике».
Это было то состояние ума, которое в последующих письмах Фрейд описывал в связи со своим самоанализом.
Очевидно, он стоял тогда на пороге открытия деятельности сновидений – психического явления, в котором «нормальные» и «патологические» процессы переплетаются наиболее тесно. Фрейд должен был подготовиться к такому шагу, анализируя сны и отрабатывая методику их толкования. В ином случае систематический анализ сна об инъекции Ирме не состоялся бы. Однако день 24 июля 1895 г. определил важную веху в развитии новой науки.
Фрейд не преминул посвятить половину своего письма от 25 мая (большая часть не публиковалась) работе Флисса. Он выразил в нем свой энтузиазм относительно возможного «решения» Флиссом проблемы зачатия (или, вернее, контрацепции)[82]. Практически мимоходом Фрейд сообщил Флиссу о беременности своей жены, зачавшей непосредственно после эпизода с Эммой. Кстати, спустя четыре недели после своего письма Фрейд получил новость о беременности жены Флисса!
Несмотря на крайне напряженный темп работы и тягостные мысли об Эмме, Фрейд находился в очень хорошем и бодром настроении. 12 июня 1895 г. он отважился снова начать курить. Фрейд писал Флиссу:
«Я снова начал курить, поскольку я всегда отказывал себе в этом (уже четырнадцать месяцев)[83], а также потому, что должен уважить свое психическое существо, иначе оно не сможет оказать мне помощь, а на эту помощь я возлагаю большие надежды. По большей части мучения просто нечеловеческие»[84].
По-видимому, Фрейд обсуждал свое решение возобновить курение со своим другом доктором Рие, который «пожаловался» на него в письме к Флиссу, написав тому в тот же день, что и Фрейд (12 июня). Флисс прямо настоял на том, чтобы Фрейд продолжал воздерживаться от курения. Тот неохотно подчинился, однако даже эта неприятность не смогла испортить ему настроение. Он с воодушевлением встретил новость о первой беременности фрау Флисс, не преминув иронически связать это событие с открытиями Флисса в сфере контрацепции!
