Евгений Глушаков - Великие судьбы русской поэзии: XIX век
С того времени, как Боратынский вышел в отставку, он оказался в стороне от всякой общественной жизни и её интересов. «Муж-мальчик, муж-слуга из жениных пажей – высокий идеал московских всех мужей…» – нет, это не про него написал Грибоедов. И всё-таки разве теперь он не принадлежит семейству Энгельгардтов всецело и безраздельно? Ещё более погрустнели и потемнели краски его стихов. И до чего же редко они теперь приходят ему на ум, как правило, занятый хозяйственными расчётами и прочей деловой суетой.
В эту пору поэт мечтает о поездке в Германию, о встречах с учёными мужами Европы. Мечтает об Италии. Но – материальные трудности. Не набирается денег даже для летнего отдыха в Крыму. А вот на посещение Петербурга в конце января 1840-го хватило. Встретился с братом Ираклием, сделавшим военную и политическую карьеру и достигшим отцовских высот – генерал-лейтенант и сенатор! Увиделся с литературными знаменитостями, что уже давно числились у Боратынского в друзьях; познакомился и с Лермонтовым, отметив в молодом поэте явный талант, но не почувствовав к нему ни малейшей симпатии.
Побывав на художественной выставке, пришёл в восхищение от картины Брюллова «Последний день Помпеи». «Всё так же прелестна» – это уже впечатление от вдовы друга – Натальи Николаевны Пушкиной, промелькнувшей в одном из великосветских салонов. Общий результат: подумывает перебраться в Петербург, но опять не хватает денег.
Осенью 1841 года Евгений Абрамович по собственным чертежам строит в Мураново новый дом. И была им спроектирована удивительная комната для занятий с детьми, окна которой располагались… на потолке! Это чтобы по сторонам не глазели, не отвлекались. Дети, не сумевшие вполне оценить остроумный замысел, называли свою классную комнату «тужиловкой». Но «строгий архитектор» был, нужно отдать должное, мягким воспитателем.
Последние годы поэт писал мало. В 1842 году вышла тонюсенькая книжечка «Сумерки. Сочинение Евгения Боратынского». На этот сборник, исполненный надличностной всечеловеческой скорби, читатели не обратили никакого внимания. Однако «Отечественные записки» весьма уважительно сообщили о его выходе. А вскоре там же появилась большая статья Белинского. Если книгу, изданную Евгением Абрамовичем в 1835 году, Виссарион Григорьевич встретил весьма неодобрительной критической рецензией, то теперь, полностью пересматривая своё отношение, называет Боратынского «поэтом мысли» и заявляет, что «из всех поэтов, появившихся вместе с Пушкиным, первое место, бесспорно, принадлежит Баратынскому».
Осенью 1843 года Евгений Абрамович вместе с женою и тремя старшими детьми наконец-то отправляется в Италию. По дороге посещает Германию, зимует в Париже. Многое видит, со многими беседует. И всё-таки в Европе ему тоскливо. Боратынский, так давно туда стремившийся, явно разочарован. Но вот, наконец, Италия – та самая Италия, о которой он едва ли не всю жизнь мечтал. Впечатлений масса: и музейно-ландшафтных, и улично-простонародных, и вполне светских. В Неаполе поэт возобновляет общение с Зинаидой Волконской. Знакомится с художником Александром Ивановым. Но возможно ли, находясь в Италии, не вспомнить своего давнего воспитателя Джьячинто Боргезе, когда-то в далёком детстве заронившего в душу мальчика любовь к этой волшебно-прекрасной стране? Евгений Абрамович пишет стихотворение «Дядьке-итальянцу», отправляет его в «Современник»… И вдруг 29 июля 1844-го скоропостижно умирает.
Только через год тело поэта в кипарисовом гробу было перевезено в Петербург и 31 августа 1845 года похоронено рядом с могилами Крылова, Гнедича, Карамзина…
Наконец-то и Боратынский был присовокуплен к числу «ободрённых».
Мой дар убог, и голос мой не громок,
Но я живу, и на земли моё
Кому-нибудь любезно бытиё:
Его найдёт далёкий мой потомок
В моих стихах; как знать? душа моя
Окажется с душой его в сношенье,
И как нашёл я друга в поколенье,
Читателя найду в потомстве я.
Маёшка (Михаил Юрьевич Лермонтов)
Род Лермонтовых произошёл от выходца из Шотландии Георга Лермонта, который в 1613 году поступил на военную службу к русскому царю и был пожалован землёю. Примечательно, что род этот соприкасался с родом Пушкиных, и наши величайшие поэты имели общих предков. Впрочем, свой рассказ о Михаиле Юрьевиче мы начнём с более близких родственников, в частности, с его бабушки Елизаветы Алексеевны, урождённой Столыпиной, и поведём повествование наше с той поры, когда она, будучи вдовой гвардии поручика Арсеньева, проживала в своём имении Тарханы.
По причине известного всем хлебосольства и радушия хозяйки соседи к ней наезжали запросто – отдохнуть и повеселиться. Зачастил сюда и 24-летний красавец, вышедший в отставку капитан Юрий Петрович Лермонтов. Вскоре он посватался к Марии Михайловне, её единственной дочери. Елизавета Алексеевна, не слишком доверяя слухам и сплетням, навела справки: оказалось, «игрок и пьяница», да ещё беден. Однако дочь влюбилась без памяти, пришлось уступить.
Не полагаясь на Пензенских повитух, рожать Марию Михайловну повезли в Москву. Двух лет не прошло после наполеоновского нашествия. Город ещё только начинал отстраиваться, поднимая свои первые храмы и дома над свежим пепелищем. И вот в 1814 году как Божий дар возрождающейся из пепла Москве ночью со 2 на 3 октября тут появился на свет будущий великий поэт Михаил Юрьевич Лермонтов. Началась его короткая, но блистательная жизнь. Диво ли, что, ещё не научившись ходить, маленький Миша обнаружил склонность говорить слова в рифму?
Никакого приданого за «богатой невестой» бабушка не дала, но в течение пяти лет выплатила зятю по заёмному письму 25 тысяч ассигнациями. Характер у Юрия Петровича был вспыльчивый и сластолюбивый. Он поколачивал жену и изменял ей с молоденькой немкой Сесилией Фёдоровной, бонной своего сына. Не брезговал барин и дворовыми девками, принадлежавшими не благоволившей к нему тёще. Эти грустные обстоятельства совместной жизни родителей будущего поэта усугублялись всем очевидной неприязнью между его бабушкой и отцом. Расхворавшаяся после родов Мария Михайловна скончалась от чахотки 24 февраля 1817 года в возрасте около 22 лет.
Желая оставить внука себе, Елизавета Алексеевна сделала завещание, по которому принадлежащее ей имение в 500 душ отписала Мише, но с условием, что он будет находиться при ней по меньшей мере до совершеннолетия; если же отец заберёт мальчика, то всё отойдёт к другим родственникам. Ну а Юрий Петрович, будучи едва ли не первым ознакомлен с этим завещанием, решил, что бабушкино богатство нужнее сыну, чем отцовские любовь и забота, и оставил его у Елизаветы Алексеевны. Сам же после смерти жены перебрался из Тархан в собственное небольшое имение Кропотово, расположенное в Тульской губернии.