Абрам Лурье - Гарибальди
Умеренные элементы итальянской буржуазии и либерального дворянства объединились в партии «Возрождение», куда перешло немало буржуазных патриотов и из рядов «Молодой Италии».
Но представители революционной мелкой буржуазии были захвачены в этот период идеей использования «либеральных» государей для возглавления национальной революции. Так, римский ремесленник Чичеруаккио, популярнейший из народных вождей, прямо призывал папу стать во главе освобождения Италии.
Энгельс дал блестящий анализ движущих сил национально-освободительного движения в Италии накануне революции 1848 года: «Сейчас в Италии… оно [движение. — А. Л.] имеет две цели: внешнюю независимость и внутренние реформы. Пока не требуют конституции, а добиваются лишь административных реформ; пока что избегают серьезных конфликтов с правительством для того, чтобы сохранить наибольшее единство перед лицом иноземного засилия. Но каково свойство требуемых реформ и кому они должны пойти на пользу? Прежде всего буржуазии…
Движение в Италии является, таким образом, совершенно определенным буржуазным движением. Все сочувствующие реформам классы, начиная от князей и дворянства и кончая пифферари и лаццарони, выступают сейчас как буржуа… Но все эти классы испытают жесточайшее разочарование, как только удастся свергнуть австрийское иго. Как только буржуазия справится с внешним врагом, она произведет у себя дома отделение овец от козлищ. И тогда князьям и графам снова придется обращаться с воплями о помощи к Австрии, но уже будет поздно; рабочие же Милана, Флоренции и Неаполя увидят, что их работа еще только начинается»[18].
Эти предсказания Энгельса блестяще оправдались в ходе итальянской революции 1848–1849 годов. Они дают также ключ к пониманию поведения и ошибок мелкобуржуазной демократии и ряда промахов, допущенных в этот период вернувшимся в Италию Гарибальди.
Первые признаки близкой революционной бури обнаружились в оккупированных областях, где озлобление против австрийских угнетателей достигло предела. Поведение австрийцев было беспримерно наглым. В сентябре 1847 года на празднествах в Милане по случаю приезда нового архиепископа австрийские войска без всякого повода стреляли в толпу. Итальянские патриоты, возмущенные этой жестокостью, решили в отместку объявить бойкот австрийскому табаку. Этим они надеялись чувствительно задеть материальные интересы правительства, получившего в прошлом году большой доход от налога на табак — 7 миллионов лир. 1 января 1848 года миланцы впервые стали осуществлять решение тайного комитета — не курить на улицах и в публичных местах. Полиция ответила на это провокацией: уже на следующий день какие-то субъекты «с наглой физиономией висельников и уголовных преступников» с сигарами в зубах разгуливали по улицам Милана под охраной вооруженных агентов. Курили также австрийские офицеры. Этот невинный, по-видимому, конфликт вскоре принял более серьезные формы. 3 января миланские улицы заполнились гуляющими солдатами, которые задевали прохожих и пускали им в лицо сигарный дым. Раздражение итальянцев росло, но они все еще старались сдерживаться. Вскоре появились патрули, угрожающе забряцало оружие, заблестели штыки и сабли. Для большей храбрости австрийцы основательно перепились. Еще немного, и они стали истреблять мирное население. В результате этой гнусной расправы на улицах Милана оказалось двадцать убитых и шестьдесят раненых. Среди убитых были старики, женщины и дети…
Начальник миланского гарнизона австрийский фельдмаршал Радецкий похвалялся в приказе войскам, что еще крепко держит шпагу, которой владеет шестьдесят пять лет, и не преминет пустить ее в ход для установления порядка и пресечения «авантюр безумцев».
Одновременно был опубликован рескрипт австрийского императора об учреждении чрезвычайного военного трибунала.
Карательные мероприятия Австрии обрушились и на Венецию. Видных венецианских патриотов адвоката Манина и поэта Томмазео заключили в тюрьму. Впрочем, недолго пришлось им сидеть за решеткой: скоро по Европе прокатилась новая могучая волна революции, открывшая двери и австрийских казематов…
Но еще до того, как Париж и Вена открыли эпоху революционных взрывов 1848 года, началось народное восстание в Сицилии.
В первых числах января 1848 года на стенах Палермо был расклеен следующий ультиматум: «Если правительство до 12 января не даст Сицилии тех учреждений, на которые она имеет все права, то народ добьется их силой оружия!»
В назначенный срок толпа палермских женщин, одетых в глубокий траур, отправилась к дворцу сицилийского короля узнать, согласен ли он дать конституцию. Король ответил отказом. Тогда улицы Палермо огласились звуками набата, палермский народ дружно выступил против бурбонских солдат. С 13 по 15 января в Палермо гремела артиллерия и раздавалась непрерывная стрельба. Народ вооружился, чем мог, и одержал полную победу. Бурбонские войска были изгнаны с острова и укрылись в Мессинской крепости. Буржуа, мелкие дворяне, ремесленники, рыбаки, крестьяне — все объединились в борьбе против гнета Бурбонов. В эти дни Сицилия оглашалась восторженными криками: «Да здравствует Италия! Да здравствует конституция! Да здравствует независимость Сицилии!»
Народное восстание заставило короля неаполитанского Фердинанда II согласиться на конституцию и на изгнание иезуитов, которым пришлось уехать на остров Мальту. Немедленно после этого Рим, Турин и Флоренция стали требовать таких же реформ.
Победа народа над королевскими войсками в Сицилии, неаполитанская конституция вызвали необычайный подъем в ломбардо-венецианских владениях Австрии. В Милане, в знаменитом театре Ла-Скала, происходили многолюдные митинги. На богослужении «в честь павших за свободу в Палермо» в соборе и на площади присутствовало тридцать тысяч человек. В феврале начались массовые народные собрания в Венеции.
24 февраля грянула революция в Париже. 13 марта революция совершилась в Вене, этом центре европейской реакции. Имперские войска были изгнаны из столицы восставшим народом. Сам император Фердинанд, о силе оружия которого с таким пафосом говорил в Милане Радецкий, вынужден был сменить министерство и обещать конституцию. Недавно еще всесильный Меттерних бежал из Вены. Революция в Вене вызвала немедленный взрыв в Ломбардии. 17 марта из Милана бежал австрийский вице-король Райнер. Под конвоем гусар он наспех увез все свои пожитки, а вечером восставший народ уже разгонял полицейские пикеты.
На заре 18 марта известный миланский философ и ученый Карло Каттанео сидел над корректурой теоретической работы «Об оружии и свободе для всех наций». К нему ворвалась возбужденная толпа миланской молодежи и заявила:
