Абрам Лурье - Гарибальди
Пламя итальянского национально-освободительного движения разгоралось. Две тысячи человек болонской гражданской гвардии, тысяча триста волонтеров Ливорно, студенты и гражданские гвардейцы Пизы, Генуи и Флоренции и десять тысяч римлян выступили на север, предварительно уничтожив герб на здании австрийского посольства. Семь тысяч тосканцев подошли к По, а неаполитанцы прислали «депутатов со штыками», сообщивших, что ими завоевана конституция, что в скором времени на север будет послан сильный отряд.
Колебавшийся до самой последней минуты Карл Альберт сообразил, наконец, что к нему повернулось «колесо фортуны»: роль «освободителя Италии» можно использовать с выгодой. Он принял делегацию миланцев и из королевской лоджии показался народу. Подогреваемая «альбертистами» толпа приветствовала его как «освободителя Италии». 24 марта 1848 года на стенах Турина было расклеено воззвание Карла Альберта к «народам Ломбардии и Венеции». В торжественной форме он обещал им «помощь, которую брат вправе ожидать от брата, друг от своего друга». Карл Альберт извещал, что его войска движутся из Пьемонта в Ломбардию и Венецию с «гербом Савойи на трехцветном знамени Италии».
Через три дня после изгнания австрийцев из Милана Карл Альберт перешел с войском Тичино. Спустя шестнадцать дней произошло первое сражение между пьемонтцами и австрийцами.
Всего этого Гарибальди, находившийся в Монтевидео, еще не знал, но известия о январских событиях 1848 года уже дошли до него. Он метался, как лев, запертый в клетке, и с беспокойством повторял: «Боюсь, что мы прибудем в Италию последними, когда все уже будет кончено!»
Он прилагал все усилия, чтобы достать денег на организацию экспедиции на родину.
Отправив еще в декабре 1847 года Аниту с детьми в Италию, он продолжал энергично готовиться к отъезду. Среди итальянцев, живущих в Южной Америке, был открыт сбор денег на экспедицию в Италию под командой Гарибальди. Один из эмигрантов, Стефано Антонини, подписался на тридцать тысяч лир. Была зафрахтована и снабжена всем необходимым бригантина «Бифронте», получившая название «Сперанца» («Надежда»). Уругвайскому правительству пришлось примириться с потерей таких ценных людей, как Гарибальди и его легионеры. Правительство оказало экспедиции необходимую помощь: бригантину снабдили пушками, оружием и боеприпасами. Первым выехал в Европу, по поручению Гарибальди, Джакомо Медичи — молодой энергичный революционер, горячо веривший в успех освободительного движения в Италии. С невольной завистью глядели собравшиеся на пристани товарищи на стройную фигуру улыбавшегося Джакомо, который стоял на палубе отплывающего иностранного корабля. «Счастливец, — думали они, — он первым увидит Италию, первым ступит на ее благодатную почву и услышит итальянскую речь!»
Медичи должен был в Лондоне увидеться с Мадзини; затем, добравшись до Италии, объехать Пьемонт и Тоскану, распространяя революционные идеи и призывая народ к восстанию. Дальнейшей задачей Медичи являлась подготовка тайных складов оружия и боеприпасов. Выполнив все это, он должен был терпеливо дожидаться прибытия бригантины «Сперанца» в одном из пунктов тосканского побережья между Пиомбино и Виареджио.
Гарибальди не имел ни малейшего представления о том, какая встреча ожидает его в Италии.
— Помни, — предупреждал он Медичи в своих инструкциях, — что название нашего судна «Сперанца». На ней будет развеваться флаг Уругвая! Для того чтобы ты мог легко узнать ее издали, мы поднимем на носу белый флаг, пересеченный во всю длину горизонтальной черной полосой.
Час отъезда экспедиции приближался. Полный радости, что увидит Италию, Гарибальди в то же время с сожалением расставался со своей «второй родиной» — страной, давшей ему приют и убежище. «Мы покидали народ, — пишет он в «Мемуарах», — который успели сильно полюбить, — славный уругвайский народ! Нам ведь столько времени приходилось делить с ним немногие его радости и бесчисленные горести… Мы расставались с нашими братьями по оружию… Да, это было очень печально!»
В назначенный срок — 15 апреля 1848 года — «Сперанца», на борту которой находились Гарибальди и шестьдесят три легионера, снялась с якоря. В числе пассажиров были тяжело больной Анцани и раненный в колено Сакки.
Рейс судна через Атлантический океан оказался на редкость удачным. Погода была отличная, океан спокоен. Время проходило незаметно в гимнастических упражнениях и учебных занятиях (грамотные обучали неграмотных). По вечерам океанский простор оглашался национальным итальянским гимном, сочиненным и положенным на музыку одним из легионеров (Кочелли). Хор из шестидесяти голосов с энтузиазмом распевал новый гарибальдийский гимн.
Гимн гарибальдийцевРазверзлись могилы, и мертвые встали,
И наши страдальцы пред нами предстали,
Венчанные лавром, как некогда в жизни,
С любовью к отчизне в горячей груди.
Восстань же! Восстань же, о юность народа!
Несет наше знамя под ветром свобода.
Восстань же с оружьем и мощным припевом,
С любовью и гневом в горячей груди!
Долой, уходи из Италии нашей,
Ступай, чужестранец, откуда пришел!
Отчизна цветенья, и песен, и смеха
Оденется в сталь боевого доспеха.
Пусть руки в оковах — мы свергнем тирана,
И слава Леньяно вернется в наш век!
Австрийскую палку на части ломая,
На битву за родину Рим поднимая,
Ярмо наше скинем, австрийцев прогоним,
Колен не преклоним пред ними вовек.
Долой, уходи из Италии нашей,
Ступай, чужестранец, откуда пришел!
Наш дом — вся Италия наша родная.
Ступай, чужестранец, живи на Дунае;
Не трогай ни хлеба, ни нив наших спелых,
Сынов наших смелых не смей отнимать.
Два моря и Альп вековые отроги —
Вот наша граница. Пускай же дороги
Пробьют Апеннины, и встанет за нами,
И встанет под знамя вся родина-мать.
Долой, уходи из Италии нашей,
Ступай, чужестранец, откуда пришел!
Уста наши немы, сплетемся руками,
Не дрогнем и встретимся грудью с врагами,
На горных отрогах ударим оружьем,
Всей жизнью послужим, отчизна, тебе.
Довольно грабители нас угнетали.
Все люди Италии дружно восстали.
Как сто городов итальянских едины,
Мы будем едины в священной борьбе.
Долой, уходи из Италии нашей,
Ступай, чужестранец, откуда пришел!
С трогательной заботливостью ухаживал Гарибальди за своими больными друзьями. Раненого Сакки он каждое утро на руках выносил на палубу, чтобы избавить его от духоты каюты.
