Иван Поляков - Краснов-Власов.Воспоминания
— «Не кое-что — а очень многое,» — сделал примечание Ген. Власов. Вне всякого сомнения, что загорелся-бы горячий спор на эту тему, если бы не появился адъютант, который доложил Ген. Власову, что к нему, кажется от Гиммлера, приехал немецкий полковник и просит его срочно принять. Ген. Власов решил пригласить его к столу.
Предъявив ему какие-то удостоверения, полковник через переводчика, просил разрешение поставить ему несколько вопросов. У меня в памяти сохранилось из них только три, а именно: организация будущей армии Р.O.A., ее финансовая сторона и управление.
Отвечая на первый вопрос, Ген. Власов сказал, что он может в кратчайший срок сформировать миллионную армию, но для этого необходимо вооружение, обмундирование и снабжение. Полученное им до сего времени столь ничтожно, что недостаточно даже для одной дивизии. Но зато существует много обещаний, из которых он, однако, не может создать армию. Особенно ясно и категорически подчеркнул он, что район действий его армии непременно должен быть восточный фронт, отнюдь не западный, так как только там он может ручаться за успех Р.O.A. Что касается финансовой стороны, то этот вопрос обстоит лучше и что сегодня он ожидает смешанную русско-немецкую финансовую комиссию, каковая окончательно его решит. Коснувшись третьего вопроса, Ген. Власов, заметно волнуясь, сказал: «Все русские воинские единицы, где бы они ни находились, должны быть подчинены мне, как Главнокомандующему. Они должны быть изъяты из подчинения немецкому командованию и переданы в мое распоряжение. В русских частях, на командных должностях, не должно быть немецких офицеров. Таковые могут находиться при частях только для связи. Для контроля моих действий может быть учрежден любой орган, за все несу ответственность только я и только мне подчинены и передо мной ответственны все чины Р.O.A. Это мое требование и я от него не откажусь.» В этот момент все мои симпатии были всецело на стороне Ген. Власова. Меня особенно подкупала его непоколебимая уверенность и решительный тон, коим он говорил с официальным представителем высшего немецкого командования, прибывшим к нему получить интервью.
Мы еще не успели позавтракать, как Ген. Власову было доложено о прибытии финансовой комиссии, которая уже ожидала его в соседней комнате. Пришлось быстро закончить нашу трапезу и перейти в рабочий кабинет Андрей Андреевича, где мы нашли пять или шесть членов названной комиссии. При такой обстановке, конечно, нельзя было и думать, чтобы спокойно обсудить «соглашение». Я заметил, что русские члены финансовой комиссии, лично знавшие Ген. Краснова, были крайне удивлены встретить его в кабинете Ген. Власова. Но узнав, о состоявшемся два дня тому назад свидании генералов, они радовались этому событию и спешили поздравить их обоих.
Мне удалось сказать Ген. Трухину, что сегодня невозможно заняться нашим вопросом. Поэтому, было бы целесообразно, чтобы каждая сторона самостоятельно составила текст соглашения, а затем, начальники штабов, на основании этого, выработают среднюю, приемлемую форму. Этой мыслью Ген. Трухин поделился с обоими генералами и, по его словам, они с этим согласились.
Мы не могли больше задерживать Ген. Власова, которому предстояла еще конференция с финансовой комиссией и потому распрощавшись со всеми, отправились домой.
Ген. Краснов чувствовал себя очень усталым и всю дорогу молчал. Не был словоохотлив и Семен Николаевич. Его я предупредил, что вечером приеду к нему, передам текст объявления о свидании генералов и мы подробно обсудим, как наилучше это использовать.
Будучи у Семена Николаевича, я окончательно убедился, что главным лицом в Глав. Управ. Каз. Войск являлся отнюдь не он, а Д-р X. Действительно, сначала Семен Николаевич подписал указанное объявление и осведомил меня о способах его широкого распространения. В последнюю минуту, когда я собирался уйти, он попросил меня немного задержаться, а сам прошел в комнату Д-ра X. Что у них там было и о чем они говорили, для меня осталось тайной. Но только вернулся Семен Николаевич — крайне смущенным. Он стал сбивчиво доказывать, что Глав. Управ. Каз. Войск, находясь в каком-то двойственном подчинении, не имеет права официально выпускать подобное объявление, не испросив предварительно у обеих инстанций разрешения. Объяснение Семен Николаевича меня не убедило, а вызвало лишь неприятное огорчение. Не желая, однако, углублять этот вопрос и обострять отношения, я сказал: «Это — Ваше дело и только жаль, что Вы не предупредили меня раньше; тогда бы я не попал в неловкое положение перед Ген. Трухиным. Во всяком случае, я убедительно прошу Вас урегулировать это дело с ним непосредственно.»
Примерно через месяц, когда я уже был в Вене, мне стало известно, что по радио было передано короткое сообщение о состоявшемся 7-го января 1945 г. свидании генералов Власова и Краснова. Судя по рассказам слышавших это сообщение, текст был мой, но почему оно было передано на месяц позже, для меня и по ныне является загадкой. С некоторой осторожностью можно сделать следующее предположение. По времени оно было сделано тогда, когда Ген. Власов окончательно порвал с Ген. Красновым и в лагере Гойберге приступил к формированию при своем штабе Глав. Управ. Каз. Войск. Не исключается возможность, что опубликованием, в этот момент, названного объявления, Ген. Краснов снимал с себя вину за действия Власова. Неоспоримо что это сообщение по радио внесло тогда в массу, как Р.О.А., так и Казачества, полное недоумение. С одной стороны упорные: слухи, о полном разрыве между генералами Красновым и Власовым, а с другой — сообщалось о дружеской их встрече и урегулировании всех спорных вопросов.
Несколько дней, из-за сильной простуды, мне пришлось не покидать гостиницу. Эти дни я проводил с Донским Атаманом и Полк. С. делясь с ними моими разговорами с генералами Красновым и Власовым.
Еще было преждевременно вывести окончательное суждение о результатах моей акции, каковую я считал временно оконченной. Две встречи генералов Краснова и Власова немного сблизили их; казалось, они нашли и общий язык. Узнали друг друга и начальники штабов. Теперь они, временами, разговаривали по телефону, решая по взаимному согласию вопросы, касавшиеся обеих сторон. Конечно, это была, так сказать, только видимая, внешняя сторона. Насколько же была глубока искренность желания у обоих генералов совместно и дружно работать, это, в моем сознании, учету не поддавалось.
Ген. Власов твердо и определенно ставил свои требования, в которых доминировало — единое командование и полное, безоговорочное ему подчинение. В остальном, надо полагать, он пошел бы на многие уступки. Ген. Краснов, как будто бы, принципиально принимал это, хотя и с некоторыми оговорками. Однако, осуществление соглашения в письменной форме несколько отодвигал, связывая таковое с официальным назначением Ген. Власова Главнокомандующим. Не подлежит сомнению, что на первом свидании генералов, после длительных дебатов и взаимных уступок, все-таки соглашение было достигнуто и, по моему, оно и должно было лечь в основу дальнейших переговоров и действий. Но через день, черновой набросок письменного соглашения, кем то составленный, звучал уже диссонансом, так как в нем, по существу, отсутствовало то, что было установлено при свидании. Естественно, что это вызвало у Ген. Власова оправданный протест. Никак не мог я объяснить, почему Ген. Краснов не поручил мне составить текст соглашения, а сделал это сам или с помощью Семен Николаевича, который не присутствовал при переговорах, а, следовательно, не был в курсе дела. Желая выяснить и разобраться в этих вопросах и надеясь, что в этом поможет мне Петр Николаевич, я решил поехать к нему.
