Алексей Карпов - Юрий Долгорукий
С этого путешествия и начинается известная нам биография князя Юрия Владимировича Долгорукого. Самое раннее упоминание о нем содержится, по всей видимости, в Патерике киевского Печерского монастыря, в Слове о создании «Великой» Печерской церкви Пресвятой Богородицы, принадлежащем перу епископа Владимиро-Суздальского Симона, жившего в XIII веке. Слово это повествует о варяге Шимоне, воеводе князя Всеволода Ярославича: в благодарность за предсказанное ему спасение в битве с половцами на реке Альте в 1068 году Шимон пожертвовал монастырю золотое латинское Распятие, которым позднее была «размерена» «Великая» Печерская церковь. «И сей Симон (этим именем был наречен варяг Шимон после принятия православия. — А.К.) первым положен был в той церкви, — рассказывается в Патерике, — С той поры сын его Георгий великую любовь имел к святому тому месту. И был послан Владимиром Мономахом в Суздальскую землю тот Георгий; дал же ему на руки (Владимир. — А.К.) и сына своего Георгия…»{1}
Из слов «на руки» вовсе не обязательно следует, что Юрий был совсем уж младенцем, которого приходилось держать на руках. Но слова эти свидетельствуют о том, что он не достиг еще совершеннолетия (то есть, в соответствии с представлениями древней Руси, возраста двенадцати-тринадцати лет) и не был готов к самостоятельному княжению, а потому нуждался в «кормильце», каковым и стал для него воевода Георгий.
Мы не знаем точно, когда было совершено это путешествие. Но с большой долей вероятности можно предполагать, что описываемые события происходили после 1097 года (этим годом датируется Любечский съезд князей, который закрепил Ростовскую и Суздальскую землю за Владимиром Мономахом) и ранее 1108 года, когда, судя по имеющимся в нашем распоряжении источникам, князь Юрий совершит новое путешествие в Ростов — на этот раз вместе с отцом и юной супругой.
* * *Ростовская земля в то время едва оправилась от разорительной междоусобной войны, в которую были вовлечены старшие братья Юрия Долгорукого.
В самом начале 1096 года сын Владимира Мономаха Изяслав выступил из Курска и занял Муром, захватив посадника князя Олега Святославича Черниговского, своего двоюродного дяди и к тому же крестного отца. В апреле сам Владимир Мономах в союзе с другим своим двоюродным братом, Святополком Изяславичем Киевским, начал войну против Олега. В начале июня, после тридцатитрехдневной осады Стародуба (в нынешней Брянской области) Олег был вынужден сдаться. Однако, отправленный князьями в Смоленск, к своему родному брату Давыду (в то время ненадолго занявшему смоленский престол), он нарушил крестное целование и возобновил военные действия — теперь против сына Мономаха Изяслава. В битве у Мурома 6 сентября 1096 года Изяслав погиб, а его войско разбежалось. Летописец, в целом настроенный не слишком благожелательно к Олегу, на сей раз не стал осуждать его, но возложил вину за случившееся на самого Изяслава, ибо Муром по праву принадлежал Олегу, был его «отчиной»: Изяслав «надеяся на множество вой; Олег же надеяся на правду свою, яко прав бе в семь Олег»{2}. Да и сам Мономах позднее в письме к Олегу признал вину своего сына: «Да не выискывати было чюжего, ни мене в сором, ни в печаль ввести. Научиша бо и (его. — А.К.) паропци (отроки, слуги. — А.К.)…»{3}
Однако Олег не ограничился восстановлением своей власти над Муромом. По взятии города, свидетельствует летописец, он схватил ростовцев, суздальцев и белозерцев и двинулся к Суздалю. «И шед Суждалю, и суждалци дашася ему. Олег же, омирив город, овы изъима, а другыя расточи и именья их огья, иде Ростову, и ростовци вдашася ему. И перея всю землю Муромску и Ростовьску, и посажа посадникы по городом, и дани поча брати».
Но Ростовская земля принадлежала Мономаху, и никаких законных прав на нее Олег не имел. Старший сын Мономаха Мстислав, княживший в Новгороде, предложил Олегу мир, обещая выступить посредником в переговорах с отцом. Олег отказался и, более того, заявил о своих притязаниях уже на Новгород. Его передовые части во главе с младшим братом Ярославом выступили за Волгу и встали на реке Медведице — левом притоке Волге, то есть фактически уже в пределах Новгородской земли. Сюда же были направлены и «данщики» Олега (сборщики дани).
В ответ Мстислав с новгородцами начал против Олега военные действия. Его воевода Добрыня Рагуилович захватил «данщиков» Олега и напал на Медведице на «сторожу» (передовые части, охранение) его брата Ярослава. При получении известия об этом Олег вместе с Ярославом отступил к Ростову. «Мстислав же приде на Волгу, и поведаша ему, яко Олег вспятился к Ростову, и Мстислав поиде по нем». Олег отступил еще дальше, к Суздалю, и, «слышав, яко идет по нем Мстислав… повеле зажещи Суждаль город». Суздаль выгорел полностью, уцелело только подворье киевского Печерского монастыря с церковью Святого Димитрия. Олег бежал обратно к Мурому, а Мстислав вступил в Суздаль.
И вновь Мстислав предлагает Олегу мир, требуя только возвращения ростовской дружины, захваченной Олегом. К этому же времени относится знаменитое письмо Владимира Мономаха Олегу Черниговскому. Князь прощает убийцу своего сына («суд от Бога ему пришел, а [не] от тебе… Дивно ли, оже мужь умерл в полку? Ти лепше суть измерли и роди наши») и предлагает ему забыть о прежних обидах: «Да еже начнеши каятися Богу, и мне добро сердце створиши… то и волость възмешь с добром, и наю сердце обратиши к собе, и лепше будем, яко и преже: несмь ти ворожбит, ни местьник».
Слова Мстислава и обещания его отца как будто подействовали: Олег согласился на мир — но притворно, «с лестью», по выражению летописца. 21 февраля 1097 года, в «Федорову субботу» (субботу 1-й недели Великого поста), Мстислав, по-прежнему пребывающий в Суздале, получил известие о том, что Олег со своими полками стоит на Клязьме — всего в нескольких верстах от него. Понадеявшись на мирные договоренности, Мстислав даже не выставил «сторбжу» и распустил часть войск. «Но Бог весть избавляти благочестивыя своя от льсти, — пишет по этому поводу летописец. — Олег же установився на Клязьме, мня, яко, бояся его, Мстислав побегнеть; к Мстиславу же собрашася дружина в ть день и в другыи: новгородци, и ростовци, и белозерци. Мстислав же ста пред градом, исполчив дружину, и не поступи ни Олег на Мстислава, ни Мстислав на Олга». Спустя четыре дня к Мстиславу подошла подмога, посланная отцом: половецкая рать во главе с младшим братом Мстислава Вячеславом; вместе с ней Мономах прислал свой стяг, который давно уже наводил ужас на его врагов. 27 февраля 1097 года в битве на Кулачице, на самой окраине сожженного Суздаля{4}, войска Мстислава одержали решительную победу: «и бысть брань крепка, и нача одолати Мстислав, и виде Олег, яко поиде стяг Володимерь, нача заходити в тыл его, и, убоявъся, побеже Олег, и одоле Мстислав». Преследуемый сыном Мономаха, Олег бежал в Муром, затем в Рязань, но Мстислав занял оба эти города, заключил мир с муромцами и рязанцами и освободил пленников, захваченных Олегом, Однако добивать поверженного врага не стал. «И посла к Олгови, глаголя: “Не бегай никаможе, но пошлися к братьи своей с молбою, не лишать тя Русьскые земли, и аз пошлю к отцю молится о тебе”. Олег же обещася тако створити».
