Николай Мордвинов - Дневники
Огромный успех. Триумф. Овация.
И. Андроников сказал слово к зрителям. На сцену вышли тт. из лермонтовского комитета: Андроников, Грибачев, Тихонов, Соболев и др.
Ю.А. доволен, обнимает — «давай поцелуемся!» На сцене выводил меня вперед, на что зрители ответили овацией.
«Мы еще что-нибудь с тобой выдумаем», — сказал он.
[…] Мой долг перед Михаилом Юрьевичем я выполняю с увлечением, восторгом, любовью. Это и мой праздник.
20/X
АЛМА-АТА
Был у Люшеньки… маленькая запущенная могилка… Плита сохранилась в том виде, как я ее оставил, — расчет был правильный, но… ужасно тяжело… Невыносимо…
22/X
Показывали город. Город очень изменился, и к лучшему. Показывали места, где я снимался. Удивительно: знают и помнят, а я забыл. Показали и электростанцию в горах, где я копался в котловане… Интересно, волнительно — не могу отделаться от грустных воспоминаний. Невольно все окрашивается в глубокие осенние тона, хотя зелень на деревьях и краски горят буйно. […]
Наконец заказал надгробие, и на душе — легче. А горло, губы, язык пересыхают катастрофически. Врач качает головой, как буду вести себя сегодня на концерте?
Просят сняться на местах съемок «Котовского» и в Забродине для полнометражного фильма о декаде русской литературы и искусства в Казахстане.
23/X
«ЛЕНИНГРАДСКИЙ ПРОСПЕКТ»
[…] Впечатление?
Прежде всего от самого здания. Я знал, что именно здесь играл, по этому помещению меня помнят здесь, но… или устал от воспоминаний, или очерствел, но я был безразличен.
Впечатление от труппы… Бедно все. И декорации, и режиссерская мысль, и, увы, обычное исполнение.
Приняли радушно и с любопытством и никак не могли повторить, сыграть то, что они играли. Репетиция трудная, я пытаюсь понять, что они делали, а они старались мне помочь и облегчить мое существование, и от всего этого репетиция мало продуктивная. Завтра будет полуимпровизация.
24/X
Беда. Сахар в крови, ацетон.
Врач: «Надо лечь. Я понимаю, что некогда… а если будет хуже? Это надо сделать».
Предлагают лечь в больницу.
Выдюжу!
«ЛЕНИНГРАДСКИЙ ПРОСПЕКТ»
(Спектакль в Театре им. Лермонтова, Алма-Ата)
Зал переполнен! На все спектакли билеты проданы. […]
Выход мой, через паузу встретили аплодисментами, видимо, не узнали сразу.
Зал внимателен предельно. А режиссер говорил потом, что в зале, особенно в старшей его части, все время идет разговор о моих работах, воспоминания о годах войны: «такие сосредоточенные, взволнованные лица, как будто к ним после долгой разлуки неожиданно вернулся родной человек».
Спектакль приняли овацией.
25/X
Камень получается хороший. В низкой оградке. Каждое посещение трясет меня до основания, никак не справлюсь… Назначенная встреча с театром отменена по моей просьбе. Худо мне.
Не бываю у Люльки — места себе не нахожу, побываю, расстроюсь так, что не знаю, куда деться.
Надгробие поставлено — красный гранит на старом основании.
29/X
Слово на торжественном вечере:
— Что я могу сказать после десятидневной напряженной работы здесь? А вот что мне хочется сказать, дорогие товарищи алма-атинцы, москвичи, представители других городов и республик, наши гостеприимные хозяева и гости.
Удивительным делом мы занимаемся эти десять дней. Удивительным! Ведь что отзывчивее сердца человеческого, большого, живого сердца человеческого? Особенно когда оно бьется в унисон, работает синхронно с разумом? Да ничего! Недаром искусство апеллирует к чувству.
На выступлениях я слышал это сердце — бьющееся, трепетное, горячее сердце советского человека, которое хочет жить, жить в мире, творить, горевать, радоваться, плакать и улыбаться.
Да, да — улыбаться и плакать!
Награди человека холодным, равнодушным сердцем, лиши его возможности огорчаться, ненавидеть, отчаиваться, подниматься, и он лишился какой-то тайны, которая и есть собственно — человек! В этой тайне человек во всем его величии, широте, глубине.
Человеколюбец, художник и мыслитель Горький рекомендовал чаще напоминать человеку, что он — хороший: он и будет лучше.
Дорогие товарищи художники! Мы имеем все основания и возможность говорить нашему советскому человеку, что он — хороший!
Что же остается? Остается отдать все силы таланта на то, чтобы он стал еще лучше.
Вот в чем я утвердился, что почувствовал с особой остротой в эту декаду.
25/XI
МОСКВА
«МАСКАРАД»
Утром был в ВТО на совещании: «Современное прочтение драматургии Лермонтова».
Очевидно, такие обсуждения закон для этого учреждения. Постные лица ученых и критиков, доклад по написанному Ломунова…
[…] Дальше заставили говорить меня. Я развез начало, думал «историей становления образа» рассказать о главном, но увидел, почувствовал, что им это все «до лампочки», и свернул выступление, не сказав главного.
Может быть, будет выступать Вульф, которая сидела холодная, сдержанная и злая.
Она мне не сказала ничего. Марков нашел выступление «интересным», кто-то из сидевших рядом со мной в президиуме отнесся горячее к Варпаховскому. […] И опять убедился, что никчемное это занятие, и до того всем все неинтересно, даже собственные выступления, что диву даешься. Да откуда у нас может быть искусство, если и удачи не вдохновляют? Меня хоть слушали постно, но слушали, а Ломунова[611] и следующего [оратора] не слушали, демонстративно разговаривали.
Говорят, хорошо выступил Варпаховский, но не на тему. Он говорил о Мейерхольде.
Вульф, Данкман[612], Буромская[613] не выступали, говоря, что конференция не подготовлена и скучна.
Спектакль шел хорошо. Играл легко и свободно.
Нашел новое для пятой картины: часть первого монолога — обращаю к портрету Нины.
А карты падают из рук («в мире все условно») в два приема: сначала пошли все одна за другой, а последняя — через цезуру.
Немного увлекся первым актом и передал чуть больше, чем необходимо, а это не на пользу.
25/XI
ЗАМЕТКИ К ВЫСТУПЛЕНИЮ В ВТО
На заседании «Современное прочтение драматургии Лермонтова»
Наших критиков стало устраивать все, что угодно, лишь бы разное.
Есть возможность еще раз ублаготворить их, создав из «Маскарада» — комедию.
Конечно, можно достичь какого-то пункта и кружным путем, лишь бы доехать. Можно и забыть, что «Маскарад» — романтическая драма.
![Андрей Гуляшки - Случай в Момчилово [Контрразведка]](/uploads/posts/books/244275/244275.jpg)
