Сергей Кремлев - Великий Сталин
Вряд ли вся эта умная последовательность железно взаимосвязанных шагов могла прийти в голову Никиты Сергеевича – даже до последнего, предпринятого им самим, пятого шага.
Хрущёв не был ни сознательным, ни подсознательным врагом социализма. Он был – если иметь в виду его личные симпатии и антипатии – даже вполне советским патриотом. И системным могильщиком социализма Хрущёв оказался не в силу затаённой его злобы против Советской власти, не в силу нравственного перерождения, а в силу того, что могильщиком дела Ленина, Сталина и миллионов сознательных граждан СССР Хрущёва сделали без ведома самого «дорогого Никиты Сергеевича» – «втёмную»…
А он всего лишь хотел удержаться на вершине власти, отомстить Сталину за сына, а потом затмить Сталина…
Не вышло…
Зато всё вышло у тех, кто был сознательным врагом и ненавистником Сталина, социализма, Советской власти и России.
А их у России, у Советской власти, у социализма и у Сталина было более чем достаточно. И только ли Хрущёву нужна была в начале 1953 года скорая смерть Сталина?
Заговор против Сталина с какого-то момента представился мне в виде своего рода «звёздного» пробега или похода… Об этой, когда-то популярной форме массовых спортивных мероприятий, описанной даже во 2-м издании Большой Советской Энциклопедии (т. 16, стр. 553), сегодня прочно забыли. Суть такого похода в том, что его участники выходят из разных исходных пунктов на периферии и по заранее разработанным маршрутам собираются в одной точке.
Так вот и к Сталину, а точнее – к идее его убийства, с какого-то момента потянулись «маршруты» системного «звёздного» заговора. Нет, я не хочу сказать, что вокруг Сталина, как некий чудовищный спрут, сплелась зловещая, могущественная тайная организация, щупальца которой раскинулись на весь мир. Я имею в виду всего лишь системный характер его наличия и разветвленности, определяемый тем принципом, который был вынесен в эпиграф главы нулевой этой книги.
Соответственно, далеко не все «маршруты» этого «заговора» были прямо или даже косвенно скоординированы. Не каждый из участников знал или хотя бы подозревал о существовании других «маршрутов». Не каждый шёл по «маршруту» реально – было немало таких, кто лишь предавался желаниям сродни маниловским: вот, мол, как было хорошо, если бы Сталин исчез. И не каждый из реально вышедших в путь достиг конечной точки – Москвы на рубеже февраля и марта 1953 года.
Кто-то разрабатывал свой «маршрут», сидя в Лондоне или Вашингтоне… Кто-то – в Москве или Жмеринке… Кто-то имел огромные материальные возможности для организации заговора, но не имел надёжных подходов к Сталину и его окружению. Кто-то имел подходы, давние личные знакомства, но не имел средств для подкупа, запугивания, запутывания…
Кто-то, повторяю, лишь мечтал о том, чтобы Сталин умер так же «своевременно», как весной 1945 года «умер» – полностью выполнив роль «мавра» Золотого Интернационала – президент США Рузвельт. Кто-то зондировал почву для заговора по линии сохранившихся антисоветских, троцкистских или эсеровских связей.
Кто-то из врагов Сталина носил цилиндр, кто-то – ермолку или бейсболку, а кто-то – интеллигентскую шляпу или псевдодемократическую кепку.
Для кого-то смерть Сталина была всего лишь желательной в принципе, так что вопрос сроков не был критическим. А для кого-то смерть Сталина была нужна в реальном масштабе времени – вот прямо сейчас, в ближайшие дни. Кто-то мог подождать, а для кого-то промедление было смерти подобно.
Поэт Виктор Боков уже в наши дни, накануне своего 85-летия, повинился перед Сталиным, заявив:
«В 26 лет я был арестован. Оклеветали. 5 лет отсидел… Я ненавидел Сталина, мечтал убить. А сейчас, после того, что пережил вместе со страной, в последние годы, изменил отношение к нему…»
А что, если бы такого вот Бокова реально нацелили на Сталина тогда, когда Бокову исполнилось не восемьдесят пять, а тридцать лет? Или чуть позднее – в 1953 году, когда Бокову было лет этак сорок с гаком?
Причём о Бокове я упомянул лишь для примера… Недовольных Сталиным в «низах» хватало и без Бокова…
А вот поэтическое свидетельство уже поэта Пастернака, вынесенное в эпиграф второй части книги. Его строки о смерти Сталина, ранее мне неизвестные, я узнал из книги Н. Добрюхи и должен признаться, что не ожидал от внешне аполитичного Пастернака такого смелого политического обвинения! Ведь «тёмные силы храма» – это прямое указание на причастность к смерти Сталина «рыцарей Храма», «строителей Храма», «детей Вдовы», «наследников Хирама», «вольных каменщиков», а попросту – масонов!
Нет, нет, увольте меня сейчас от любых дискуссий! Это Борис Пастернак написал, а Николай Добрюха его строки привел.
Так что все претензии – к ним.
Разными, очень разными были антисталинские силы, сформировавшиеся в мире к весне 1953 года. Они были разными по гражданству, по мировоззрению, по материальному и общественному положению, по происхождению, по уровню идейности и даже по уровню личной ненависти к Сталину.
Но важно, что все эти силы вместе хотели одного – смерти Сталина.
Кто-то, повторяю, лишь её желал…
Кто-то – действовал…
Кто-то при этом оказывался в тупике или шёл ложным «маршрутом», который никогда не привёл бы к конечной точке – Сталину, лежащему в Мавзолее. Кто-то шёл потенциально успешным «маршрутом», но недостаточно энергично и недостаточно последовательно.
А кто-то дошёл до реально успешного конца.
Но успех его был обусловлен общей атмосферой, сложившейся в интернациональной антисталинской среде, общим её желанием уничтожить Сталина не мытьём, так катаньем, не пулей, так ядом, не сегодня, так завтра…
23 июля 1934 года Сталин принял в Кремле английского писателя-фантаста Герберта Уэллса. Запись этой беседы была опубликована в № 17 журнала ЦК ВКП(б) «Большевик» за 1934 год. Уэллс уже приезжал в Россию в 1920 году, встречался с Лениным. По возвращении домой он написал тогда знаменитую свою книгу «Россия во мгле», где назвал Ленина «кремлёвским мечтателем». Теперь он вновь беседовал уже с другим руководителем Советской России и признавал свою давнюю неправоту. Много интересного можно было извлечь из записи их разговора, но сейчас мне вспоминается то место, когда Уэллс задал Сталину вопрос: «Вы, мистер Сталин, лучше, чем кто-либо иной, знаете, что такое революция, и притом на практике. Восстают ли когда-либо массы сами? Не считаете ли Вы установленной истиной тот факт, что все революции делаются меньшинством?»
Сталин тогда ответил: «Для революции требуется ведущее… меньшинство, но самое талантливое, преданное и энергичное меньшинство будет беспомощно, если не будет опираться на хотя бы пассивную поддержку миллионов людей».
