Анатолий Куликов - Тяжелые звезды
Об этом неоднократно говорилось в обществе, и я не собираюсь тратить время на описание нравов новоявленного пиратского государства, выстроенного по законам волчьей стаи.
Напомню лишь, что именно в эти годы захват и обмен заложников на уголовных преступников из числа чеченцев приобрел невиданные масштабы и обернулся для одних россиян бедой и слезами, а для других — прибыльным посредническим бизнесом.
Как министр внутренних дел я знал о нескольких случаях обменов, проводившихся по инициативе сотрудников Совета безопасности.
Технология этого дела была чрезвычайно сложна, так как предполагала существование длинной цепочки посредников. В конечном счете мы не освобождали преступников из заключения, а передавали их чеченской стороне для отбывания наказания на территории республики, которая де-юре являлась частью территории Российской Федерации. Конечно, мы понимали, что в Чечне их освободят, но с формальной точки зрения никакого нарушения закона здесь не было.
Каково мое собственное отношение к подобным «спецоперациям»? Признаюсь, мне это было не по душе, хотя общественное мнение в России в то время приветствовало подобный размен. После капитуляции Лебедя в Хасавюрте и вывода федеральных войск из Чечни — долгом России было возвращение домой тех военнослужащих и гражданских специалистов, которые по разным причинам удерживались чеченцами на территории республики. Одних удалось отбить силой, других вымолили солдатские матери, третьих, благодаря личным связям, вывезли из Чечни политики. Но, думаю, большинство пленников удалось спасти лишь в результате обмена, который, как всякий торг, нуждался в опытных и энергичных менеджерах. В качестве такового и проявил себя на посту заместителя секретаря Совбеза Борис Абрамович Березовский.
Участие МВД в этом процессе ограничивалось технической функцией этапирования предназначенного к обмену уголовного преступника к границам Чечни. Надо сказать, что МВД препятствовало фактическому освобождению особо опасных преступников и каждый случай выдачи преступника правоохранительным органам Ичкерии рассматривался в ГУИНе отдельно.
Мы хорошо понимали, насколько опасны подобные компромиссы с бандитами. Поощряемые крупными российскими чиновниками чеченцы очень скоро вошли во вкус и развернули массовые и одиночные похищения людей, можно сказать, в промышленных масштабах.
В моих словах нет цинизма. За счет киднепинга кормились в Чечне целые села. Каждый мало-мальски значимый полевой командир или лидер, такие как Мовлади Удугов, Ваха Арсанов и прочие, для содержания заложников имели свои собственные «домашние» тюрьмы. Те, кому довелось в них оказаться, годами жили в нечеловеческих условиях и нередко принимали смерть от болезней и побоев или тогда, когда за пленника не удавалось получить выкуп.
По имеющейся в МВД России информации, к похищению журналистов одной из ведущих телекомпаний страны — НТВ: Елены Масюк, Ильи Мордюкова и Дмитрия Ольчиева, имел непосредственное отношение вице-президент Чеченской Республики Ичкерия Ваха Арсанов и некоторые члены чеченского правительства.
Чувства россиян можно было понять: никаких денег, а тем более преступников не жаль, если речь идет о жизни и свободе попавших в беду россиян! Но тут, как говорится, протянешь палец — откусят руку… Ради выкупа стали похищать целые строительные бригады. Состоятельных людей и их родственников захватывали на улицах мирных российских городов и тайно вывозили в Чечню. Я уже не говорю о жителях приграничных с Чечней районов или солдатах, которых начали красть в Дагестане, когда закончился запас тех, что были пленены в результате боевых действий.
Это был разветвленный, хорошо отлаженный бизнес, в котором участвовали сотни людей. Самые умные и самые подлые из них хорошо понимали, что этот круговорот денег, заложников и преступников может принести и существенные политические дивиденды. В глазах тысяч россиян такой посредник — особенно когда громкими терминами о «спецоперации» прикрыта банальная передача денежного выкупа — выглядит по меньшей мере спасителем и чудотворцем.
Нет ничего удивительного, что подобная практика способствовала тому, что захват заложников начал приобретать лавинообразный характер. Уже после моей отставки в Чечне выкрали полномочного представителя президента России в Чечне Валентина Власова, руководителя миссии ПАСЕ Винсента Коштеля и представителя МВД РФ в ЧР Геннадия Шпигуна. Генерал Шпигун, к сожалению, погиб в неволе. Остальных удалось освободить в результате спецопераций, детали которых мне неизвестны.
Спрос рождал предложение, и довольно скоро значительная часть российского и ичкерийского истеблишмента работала в индустрии обмена заложников почти на профессиональной основе. Людей захватывали все чаще и чаще. Все чаще и чаще в этой связи мелькали в средствах массовой информации имена Бориса Березовского, Владимира Рушайло, Магомеда Толбоева, Надира Хачилаева, Салмана Радуева, Вахи Арсанова, Арби Бараева и др. Доходило до того, что сразу после того, как были изобличены Фатима Таймасханова и Асет Дадашева, совершившие 28 апреля 1997 года террористический акт на железнодорожном вокзале в Пятигорске (В результате взрыва радиоуправляемого взрывного устройства погибли два человека и более двадцати были ранены. — Авт.), иные государственные чиновники уже потирали руки. «Наверное, это будет обменный фонд», — говорили они откровенно, а мои доводы о том, что этот порочный круг следует разорвать как можно скорее, не производили на них ни малейшего впечатления.
Хотя, как следует из писем Радуева Березовскому, чеченские полевые командиры не очень-то считались с громкими титулами своих российских партнеров. «Прошу не затягивать…», «Срочно организуйте освобождение из-под следствия и суда Российской Федерации одиннадцать наших граждан!..», «На каком основании???» — таковы прямые цитаты и общая тональность обращений бандита С. Радуева к заместителю секретаря Совета безопасности Российской Федерации Березовскому…
Когда Текилов был задержан, Борис Абрамович мне, конечно, сразу же позвонил. Пожаловался, что из-за этого срывается передача в Чечню нескольких чеченцев, находящихся в следственных изоляторах Москвы и Санкт-Петербурга. Говорит мне: «А.С., надо бы их освободить… Я обещал!» На что я довольно прохладно ему заметил: «Вы обещали, вот и освобождайте!..»
У меня уже давно не было сомнений, что активность Березовского на чеченском направлении являлась частью согласованной политики одной из влиятельных кремлевских групп, которая загодя готовила себе спокойное и безбедное существование на случай ельцинского ухода из власти. По меткому замечанию людей, близко знающих Березовского, «его талант состоит в филигранном умении бежать по льдинам и своевременно перепрыгивать на ту, которая еще надежная…» Чечня была нужна Березовскому в качестве политического рычага, с помощью которого он мог бы переключать скорости политической жизни России по собственному желанию и в нужное для себя время.
