Борис Минаев - Ельцин
О какой же «гражданской войне» он говорит? Почему предрекает новое деление на «белых» и «красных»? Чем грозит и чего старается не допустить?
Ельцин говорит простую вещь (и люди его прекрасно понимают): если на выборах победит кандидат от коммунистов, ситуация в стране станет взрывной. Вспыхнет новый передел собственности, вспыхнет гражданский конфликт.
И это не пустые угрозы. Не риторика.
Давайте еще раз вернемся в Давос.
Тогда, после выступления Зюганова, журналисты спрашивали российских предпринимателей: стоит ли опасаться возвращения к власти коммунистов? Многие абсолютно реально воспринимали такую перспективу, собирались жить на осадном положении, защищать свои предприятия с оружием и т. д.
«Кто-то выберет полную сдачу в плен, кто-то, очевидно, вооруженную борьбу, кто-то, вероятно, эмиграцию», — сказал один из них.
А теперь я напомню фразу самого Зюганова, которой он пытался «успокоить» Запад: «Мы понимаем, что если завтра у кого-то начнут отнимать, то послезавтра по всей стране — от Мурманска до Владивостока — будут стрелять». Дать собственность и потом безнаказанно, без компенсации, отнять ее — просто нельзя, невозможно. Это, в общем, понятно всем.
О том, как коммунисты собирались возвратить приватизированную собственность народу, четко, конкретно, с деталями сообщил в своем интервью газете «Известия» депутат коммунистической фракции и юрист по совместительству Юрий Иванов.
«Иванов и его единомышленники уже наметили к тому времени ряд “крупнейших” предприятий, которые они, обретя власть, национализируют в первую очередь. Таковых было примерно двести. Безоговорочной национализации будут подлежать и коммерческие банки, по крайней мере, 90 процентов из них, “ибо они — угроза обществу”.
Каков будет порядок национализации? Чтобы доказать, что предприятие было приватизировано “незаконно”, можно, конечно, действовать через арбитражные суды, но это, по мнению коммунистов, слишком долго и муторно. Можно, говорит Иванов, прибегнуть к “ускоренной процедуре” — через “комиссии, наделенные особыми полномочиями”. Саму эту процедуру Иванов видит так: “Я бы за месяц с небольшой группой ее разработал. Я тут проблем не вижу. Процедуру в рамках комиссии, а не судебных органов”» (Олег Мороз).
Главным аргументом Зюганова в диалоге с Западом, напомню, было то, что старая КПСС — «это не партия, а система власти», а новая КПРФ — это «нормальная партия».
Действительно, партия Зюганова заседала в парламенте. Голосовала за законы, принимала бюджеты, правда, совершенно нереальные, инфляционные. Но речь сейчас о другом. У каждой партии есть своя идейная платформа. В своей идейной платформе коммунисты умудрились совместить социализм и национализм. Плюс имперскую идею. Причем в крайней форме.
Вот характерный отрывок из Зюганова того периода:
«Начиная с девятнадцатого века на мировоззрение, культуру и идеологию западного мира все более ощутимое воздействие начинает оказывать иудейское расселение, влияние которого буквально возрастает не по дням, а по часам. Еврейская диаспора, традиционно контролировавшая финансовую жизнь континента, по мере развития “своего рынка” становится своего рода держателем “контрольного пакета” акций всей хозяйственно-экономической системы западной цивилизации. Мотивы особого избранничества, “высшего предназначения” для руководства миром и собственной исключительности — столь свойственные религиозным верованиям иудеев — начинают оказывать существенное воздействие на западное самосознание… К тому же исламская цивилизация практически застывает в своем развитии и не представляет собой сколь-либо серьезную угрозу западному доминированию, а остальные мировые культуры оказываются неспособными противостоять военной, экономической и идеологической экспансии Запада, особое значение приобретает славянская цивилизация в лице Российской империи, ставшей последним противостоянием западному гегемонизму» (Геннадий Зюганов «За горизонтом»).
Еще из Зюганова:
«Грустно смотреть телепередачу, всё только комик Хазанов или пародист Иванов. Где русские?»
«Я русский по крови», — говорит Зюганов в первом параграфе своего предвыборного обращения. Ну и бог бы с ним, русский, конечно, но это ведь не просто констатация факта, на фоне всего остального — это угроза.
«В моей деревне посадили в 37-м двоих, а выяснилось — за дело», — говорил Зюганов. Мол, разобраться бы еще надо с этим пресловутым ГУЛАГом.
Дело было не только в том, что Зюганов 96-го года придерживался предельно националистических взглядов и собирал вокруг себя таких же людей. Дело в том, что все эти его ученые «идеи», брошенные в толпу обедневших и озлобленных масс, грозили такими же погромами и пожарами, как в 1905 году или в 1918—1920-м.
И все-то в этой программе «гармонично»: и «мировая закулиса», которая сознательно разрушает Россию, и «чрезвычайки», которые быстро ликвидируют вредные банки и отдадут государству «незаконно приватизированные» предприятия. И конечная, основная цель — вернуть общенародную собственность на средства производства. Снова всё сделать «ничьим».
Поэтому, когда в марте 1996 года состоялась встреча ведущих предпринимателей с Ельциным, им было что сказать Б. Н.
Зюганов своей замечательной предвыборной программой придал им и убежденности, и смелости. Встреча проходила 19 марта.
«…Я встретился в Кремле с руководителями крупнейших банковских и медиагрупп: с Гусинским, Ходорковским, Потаниным, Березовским, Фридманом и другими известными бизнесменами… Это была первая моя встреча с представителями российского бизнеса в таком составе. Она состоялась по их инициативе, к которой я поначалу отнесся довольно сдержанно. Понимал, что деваться им некуда, все равно будут меня поддерживать, и думал, что речь пойдет, видимо, о финансировании моей предвыборной кампании. Но речь пошла совсем о другом. “Борис Николаевич, то, что происходит в вашем предвыборном штабе во главе с Сосковцом, в вашем окружении, — это уже почти крах. Именно эта ситуация заставляет одних бизнесменов идти договариваться с коммунистами, других — упаковывать чемоданы. Нам договариваться не с кем. Нас коммунисты на столбах повесят. Если сейчас кардинально не переломить ситуацию, через месяц будет поздно”. Такого жесткого разговора я, конечно, не ожидал», — пишет Ельцин в книге «Президентский марафон».
«…Кто-то должен был сказать Ельцину горькую правду — он больше не популярен. Кто конкретно? Чубайс водрузил портфель на элегантно сервированный стол, открыл и вытащил бумаги. “Борис Николаевич, — бесстрашно начал он, — ситуация непростая. Ваш рейтинг — пять процентов!” Президент глянул на бумаги, отшвырнул в сторону: “Полная чушь!” Затем медленно, сдерживая гнев… проговорил: “Анатолий Борисович, надо выяснить, кто подготовил эти рейтинги. Я думаю, они не верны”. Он сделал ударение на последних словах — “не верны”. Пришла очередь краснеть Чубайсу. Повисла долгая пауза. Затем голос подал Гусинский: “Борис Николаевич, всё, что ваши люди говорят вам — это всё ложь”. Ельцин повернулся и впился взглядом в Гусинского. “А откуда вы знаете, что мои люди говорят мне?” — “Борис Николаевич, — ответил Гусинский, — я это вижу по тому, как вы себя ведете. Они дают вам неверные сведения”. Еще одна долгая пауза… Однако разговор через пень-колоду, но все-таки продолжился. Банкиры предложили Чубайса в качестве ответственного за ведение избирательной кампании. И ушли, обменявшись на прощание с Ельциным рукопожатием, но так и не поняв, с каким результатом закончилась встреча» (Дэвид Хоффман «Олигархи и власть…»).
