Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙII
12/24 апреля 1897. Великая Суббота.
В девять часов Литургия, потом день хлопот по приготовлению к празднику: уборка Собора, чистка дома, свидание с приходящими из провинций христианами и подобное.
13/25 апреля 1897.
Светлое Христово Воскресенье.
С двенадцати часов ночи, по уставу, начало Пасхальной службы.
Крестный ход вокруг Собора очень чинный и вполне благополучный; погода вполне благоприятствовала, но потом начался дождь, под который и из Церкви выходили. Кончилось все богослужение в три часа и пятнадцать минут. Пели очень стройно. Но Обедню пропели Василия Великого, хотя мы читали молитвы по Златоусту.
— Отчего пели растяжным напевом Василия Великого? — спрашиваю потом регента Иннокентия Кису.
— Думали, что Обедня Василия Великого, — отвечает.
Так–то еще молодо здесь все и неопытно. Впрочем, так как Кису почти уже совсем не разнит, то есть научился исправлять свой хор, когда заразнят, то я объявил ему прибавку жалованья в пять ен, то есть будет получать отныне двадцать ен в месяц и от меня частно пять ен. Стоит! Учит хор очень хорошо; образование в Капелле помогает.
Из русских были в Церкви: полковник Василий Васильевич Иванов с женой, стояли на хорах, секретарь посольства Сомов и студент Казаков, и домашние от посланника. Японцев было больше, чем в прежние годы. Иванов говорил, что, сколько видно было с хор, он насчитал до полуторы тысячи.
Разговлялись у меня Василий Васильевич с женой и сорок пять японцев, то есть все главные служащие Церкви, в том числе некоторые профессоры Семинарии с их семействами. Младшим служащим, по–прошлогоднему, роздано на разговление по одной ене в конвертах. Я, освятив все куличи и яйца, зашел на минуту к моим гостям и потом отправился христосоваться: почти тысяча яиц роздана. С шестого часа начали приходить с поздравлениями школы: сначала Женская, потом Семинария и так далее; дано по десять сен, а учительницам, начиная с Анны, по одной ене непоющим, и по шестьдесят сен поющим, имеющим получить еще завтра; учительницы также разговлялись у меня.
Беспрерывный приход поздравителей; отдохнуть не удалось. В одиннадцать часов отправился с крестом к русским: к Ивановым в Imperial Hotel, к посланнику и всем в Посольстве; у всех пропето было христо–славленье, — мною же и за причетника; позавтракал у посланника, согласно вчерашнему приглашению от Анны Эрастовны. Дома у себя — русские гости–поздравители — из Посольства и с военного судна. В пять часов вечерня, на которой также были Ивановы, зашедшие потом ко мне и пожертвовавшие сто ен на Церковь, двадцать пять ен певчим, пять ен моему слуге Никанору, подарившие куклу Кате Накае (Маленды дочери) и увлекшие меня к себе на обед; вернулся от них в двенадцать часов. Что за милые они люди! Что за теплые души!
14/26 апреля 1897. Понедельник
Светлой седьмицы.
С семи часов Пасхальная служба; кончилась в половине одиннадцатого. Служили со мной, как и вчера, отцы Павел Сато, Роман Циба и Андрей Метоки. Детей очень много приобщалось. Потом оба хора христославили у меня; дано: младшим певчим по двадцати сен, старшим по сорок сен, учащимся и причетникам по одной ене. Потом пели из Коодзимаци с о. Алексеем Савабе во главе; о. Павел Савабе был тут же; угощены все и дано певчим и воскресной школе десять ен, учителю пения одну ену.
В один час я отправился в Иокохаму с крестом к русским; христославил у консула князя Лобанова, у морского агента Ивана Ивановича Чагина и военного полковника Николая Ивановича Янжула, жена которого Марья Николаевна — в чахотке, но какая редкостная хозяйка! Какой у нее пасхальный стол, какой кулич и бабы!
Вернувшись, застал просьбу протестантов одолжить фортепьяно для концерта в ихнем молитвенном доме «Tabernacle» в Хонго в пользу какой–то ихней бедной школы и самого этого «Tabernacle»; дали старое (впрочем весьма исправное) из Женской школы; застал еще письмо отца архимандрита Сергия из Афин; собирается сюда вместе с о. Андроником (каким–то инспектором Семинарии, которого он считает очень способным к миссионерству), который пророчит: «Нас Бог в конце концов устроит туда» (в Японию). Уж не тот ли это, которого я чаю?
О. Мии из Кёото пишет, что они встретили светлый праздник уже в новом доме, в устроенной там молитвенной комнате.
15/27 апреля 1897. Вторник
Светлой седьмицы.
С семи утра Пасхальная служба, как вчера. Японских христиан было очень мало; русских человек пятнадцать матросов с «Памяти Азова»; о. Роман отслужил им потом, по их просьбе, молебен.
Разделены двадцать пять ен певчим, данные полковником Ивановым с супругой; пришлось: двум регентам по 50 сен, старшим певчим по 18 сен 6 рин 6 моу, младшим, то есть с недавнего времени поющим, по 9 сен 3 рин 3 моу, ибо всех певчих 146 человек.
Был потом я у профессора Рафаила Густавовича Кёбера христославить. Читали затем с Давидом церковные письма, но устал я очень, — много не прочитали и замечательного ничего не вычитали. Видно, впрочем, что церковное дело оживленнее ныне, чем в прошлом году.
16/28 апреля 1897. Среда
Святой недели.
Располагал было я сегодня утром отправиться в Тоносава, чтобы распорядиться некоторым ремонтом зданий и приготовлением их под помещение учениц во время будущих каникул, но целую ночь и все утро рубил такой беспрерывный дождь, что отбил всякую охоту двинуться из дома, тем более, что послезавтра расчетный день, к которому нужно приготовиться завтра. И потому с утра вплоть до двенадцати часов читал собравшиеся поздравительные письма, почтовые листки и телеграммы. Последних было двадцать семь, вторых семьдесят четыре, первых шестьдесят два, — в нынешнем году гораздо больше, чем в прошлом; но из дальних мест еще не пришли. Прочтены и накопившиеся за последние четыре–пять дней церковные письма, числом около пятидесяти: несколько извещений о крещениях, большею частию описание провождения Страстной седьмицы и праздника пасхи с описанием, как служили, сколько было молящихся, как разговлялись и подобное. — Интересно письмо одного язычника из города Сакаи, в провинции Акита: описывает печальное состояние молитвенного дома, построенного, вероятно, протестантами: крыша провалилась, внутри живут летучие мыши и крысы, — люди давно не пользуются им (значит, была чья–то христианская община до того цветущая, что и Церковь построили; но потом все потеряли веру, и община разрушилась до того, что нет ни одного человека, который бы позаботился о доме Божием). Печалит это состояние автора письма, ибо он сочувствует христианству и предлагает он поэтому себя на служение христианству. — Но что с ним делать? По близости его нет ни одного нашего катихизатора; позвать его сюда для научения веры? Не знаешь, что за человек. Пошлем ему катехизис и напишем, что может, если хочет, на свой счет прийти в Токио, чтобы узнать наше вероучение и сделаться христианином, а затем, если все будет благоприятно, и с его, и с нашей стороны, поступить в Катихизаторскую школу.
