Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙI
12/24 октября 1891. Суббота.
Усуки.
В семь с половиною часов утра предположена была обедница; около девяти часов катихизатор Иидзима пришел сказать, что собрались к Богослужению; но когда я сказал, что после службы отправляюсь посетить христиан, он ответил, что, кроме дома Огино, никуда нельзя, ибо у прочих христиан дома отцы — язычники, и христиане боятся их гнева за мое посещение. Обедницу отслужили; Иидзима читает очень спешно — видно, что без малейшего вникновения, — сказал я читать раздельней; но у него уже, по–видимому, навык образовался к плохому чтению. После обедницы, на слова Спасителя: «Аще кто отвергнется Меня пред людьми» я сказал поучение и сильно укорил бывших здесь трех молодых христиан и катихизатора за малодушие: «Трусливый посол был бы наказан за то, что не явил силы своего государства, а здесь — посол Всемогущего, и какой трусливый! За ним такие же малодушные и христиане; вместо того, чтобы радоваться и дерзаться образом рачителей ко Христу и тем спасти их от вечной гибели, они боятся и в дом принять! Сила взять Христова Духа уже сказывается здесь во всем государстве — в очищении нравов, в соблюдении воскресенья и пр., — а причастные ближе всех к сему духу не одушевляются им!»… Что сделают такие катихизаторы — точно полуживые! Помоги, Господи! Дай делателей на жатву Твою! Сих же [недостойных] рабов поскорее изжени из поля, чтобы они не позорили имя жителей!
Утром сегодня сделал наставление о. Петру, чтобы он не делал неразумностей, вроде посылки в Фукуока тюремщика Луки для знакомства к офицеру — мужу Фотиньи (Сёодзи), а также, чтобы оставил неблаговидную для иерея привычку — без перерыва — буквально — курить; вероятно, исполнит; но недалек он вообще — плох для священничества в разбросанном на поле Киусиу приходе с молодыми и крайне слабыми катихизаторами, которых нужно беспрерывно учить и одушевлять.
Во втором часу отправились к врачу Киру Огино, живущему за 1 1/2 ри от города в деревне; бедно живет; небольшая деревня, и окрестные земледельцы мало, как видно, дают дохода; и домишко нанятый — своего старик до сих пор не мог нажить; лучшее украшение дома — трехлетний умный ребенок Тимофей, сын Павла Яманоуци и Лукии, дочери Кира и Агафьи; но Лукия, чтобы родить его, должна была выйти замуж (по–язычески), не достигши четырнадцатилетнего возраста, ибо ей всего восемнадцать лет. Вернувшись и проскучав дома до восьми часов, потом отслужили всенощную в церковном доме; кроме нас с о. Петром и катихизатора, были все Огино — старик, и сын, и Лукия, и Акила (мальчик) Нагано; тем не менее о. Петр по окончании службы, стоя в епитрахилье, сказал очень одушевленную проповедь — об усердном исполнении Христова учения; говорит порядочно, хотя далеко не так умно и последовательно, как о. Яков Такая. Когда ездили в деревню, видели среди города воздвигаемую зеленую арку с надписью: «Приветствие полку»; оказывается, что на днях здесь будут войска из Кумамото, Фукуока и Кокура, собирающиеся для маневров, назначенных в этой местности; для них же и дороги, и без того здесь такие исправные, чистятся и приводятся в такой вид, как будто дорожки в парке.
13/25 октября 1891. Воскресенье.
Усуки — Цурусаки.
С десяти часов утра отслужили в церковном доме обедницу; молились, кроме нас, Алексей Огино, его мать и сестра, и два брата Нагано; пели четверо: Иидзима, Огино, Лукия и Акила, и ужасно разнили; проповедь была на слова Апостола о посвящении всех дел своих Богу: «Аще ясте, аще пиете… во славу Божию, — мы отмечены именем Христовым и запечатлены Духом Божиим, так должны на всех своих делах являть эту печать, чтобы они были почтенны, как почтенны вещи, принадлежащие императору, и отмечены его гербом» и так далее.
У католиков здесь живет французский патер (в Оита — два), и есть катихизатор; на молитву к ним собирается, говорят, человек двадцать; нельзя сказать, чтобы плодовито было и для них сие место. Протестантов также есть здесь немного. Католики пишут на своих церквах: […], точно в насмешку над собой, ибо сделаться католиком, значит в собственном смысле лишиться отечественного языка (для самых важных обстоятельств в жизни — обращение к Богу), лишиться отечественных законов (которые Папа имеет право дозволить или нет), лишиться государя (которого Папа может отставить), словом, лишиться отечества и сделаться гражданином узкого и тесного Рима, — какое же тут […] — «вселенскость»! — вот подлинное имя для них. С двух часов назначена была проповедь для язычников, и когда мы шли на проповедь, нас догнал посланец из гостиницы с известием, что пришел пароход и нужно ехать на него, ибо он с полчаса небольше простоит; но так как нельзя было оставить собирающийся без обещанной проповеди, то мы отказались ехать на этом пароходе; впрочем о. Петр пошел в контору справиться, не может ли пароход простоять несколько дольше; так как о. Петр мог вернуться только во время проповеди, то было условлено, что если он придет и станет, то я должен не растягивать проповеди, а поскорей кончать, ибо пароход ждет; если же сядет, то — знак, что я могу говорить сколько угодно, — пароход, не дожидая нас уходит. Проповедь была в доме Клуба, на месте бывшей княжеской крепости; народу собралось человек до двухсот. Сначала говорил Алексей Огино, и пребезобразно: кричал, выругал слушателей свиньями, подрывающими корень дуба, желудями которого пользуются, ввернул нелепость, что христианство поможет Японии завоевать весь мир, объяснил, что слово «Иисус» китайское. Я говорил час с четвертью первоначальную проповедь к язычникам; слушали весьма спокойно и внимательно; в заключение, по обычаю, указал, что продолжение могут слушать у здешнего православного катихизатора.
Чтобы не дожидаться, без всякого дела сидя, следующего парохода, который мог прийти только чрез сутки, мы с о. Петром отправились тем же путем обратно в Оита, чтобы в Беппу сесть на пароход. В сумерки достигли подножия горы и при свете звезд делали перевал. Достигши вершины крайне усталые и голодные, мы остановились в придорожном домике и, отдыхая, подкреплялись вареными яйцами и рисовыми кваси; кстати, взяли и фонарь, при свете которого удобнее и безопаснее было спускаться; у подножия взяли тележки, думая добраться до Оита; но прибыли в Цурусаки, 2 1/2 ри от Оита, в половине десятого и так озябли, что принуждены были искать крова и ночлега здесь. Это первое время, когда почувствовалась здесь осень; доселе совсем летняя одежа вполне достаточна была.
14/26 октября 1891. Понедельник.
Цурусаки — Беппу — Мицу (Иё).
