Борис Тесляров - От Карповки до Норвежского моря
Постепенно жизнь входит в нужную колею, соответствующую условиям обитания. Подъем, мытье водой из пожарного шланга или снегом с брезента, плохой и холодноватый завтрак, начало рабочего дня. Сегодня приняли электропитание в 9.00 и начали работать. Вместе с бригадой Веселкова спустился в обтекатель и очередная неожиданность — оттаивающие от ночной изморози леса и сама антенна. Придется еще раз и настоятельно уже требовать от Башарина хотя бы пару часов ночью подогревать обтекатель горячим воздухом. С 10.30 и до обеда был перерыв в работе, связанный с профилактикой дизель-генераторов. Воспользовался паузой и договорился с командиром дока, что перед включением подруливающих устройств нас будут предупреждать по громкой связи и мы будем отключать комплекс. Очень большой объем монтажных работ, связанных с недоработками в приборах, которые остались после их «прически» перед отправкой на ЛАО. Монтажник 94 цеха Боря Матвеев задействован очень плотно и буквально нарасхват. Вместо не пошедших с нами механиков-пультовиков нужно было взять на переход хотя бы ещё одного монтажника. Сегодня в мой адрес поступили первые вопросы, как у нас обстоят дела с шилом. Отшучиваюсь, что всё в порядке. Судя по всему, климатические и бытовые условия станут еще суровее. Вот тогда и начнем «родительские дни». А пока шило в строго ограниченном количестве, необходимом только для обезжиривания проводов при вулканизации, получает бригада Веселкова и наш монтажник Боря Матвеев для протирки контактов электронных модулей. Вчера вечером получил свои сапоги из «ремонта». Гуммировщики не пожалели герметика и сапоги стали тяжелее, но ходить по железным палубам действительно совсем не скользко. Башарин пообещал подсушивать обтекатель по ночам, но не более двух часов. Говорит, что больше нельзя, т. к. экипаж и все гражданские, живущие в прочном корпусе, примерзнут к своим койкам и лежакам. По долгосрочному прогнозу ещё должны быть и оттепели. Сегодня температура воздуха где-то 3–4 градуса, ветер не очень сильный. Комплекс выключили в 22.30. Антеннщики вылезли из обтекателя в 21.00. На подведении итогов особо серьезных проблем не было. Я сообщил, что решил написать письмо Паперно и передать его с тем, кто приедет в Вознесенье. Сразу получил много нужной информации о том, что нам будет необходимо в Северодвинске. Разошлись. Из разговора с лаовцами я узнал, что они с первого дня перехода получают северные суточные (3р. 50 к.) и завод полностью оплачивает питание. Народ как бы продолжает получать талоны Р-1 и даже чуть больше. Мы же получаем суточные по 2р. 60 к. и ещё должны будем полностью оплатить питание — за каждый день по 3 р.!! Заморосил дождик с мокрым снегом, на палубе дока только те, кому приспичило. Заполз в свою каюту и устроился писать письмо Паперно. Кроме чисто технических сообщений, информации о наших делах и о том, что нужно сделать на сдаточной базе ЛАО к нашему приходу, написал о необходимости северных суточных и оплате питания, ссылаясь на прецедент с лаовскими участниками перехода. Надеюсь, что Паперно «пробьет» эти вопросы у Директора. Итак, уже наступил день четвертый.
День четвёртый, 15 октября 1977 года, субботаСегодня можно устраивать снежную баню. Ночью шел снег и весь брезентовый шатер покрыт толстым слоем мокрого снега. Умываться снегом лучше и быстрее, чем из тонкой струйки пожарного шланга. Судя по всему, пожарный шланг промерз. Несмотря на обещания Башарина, обтекатель не подсушивается и ситуация в столовой не улучшается. О качестве еды уже нет речи. Впечатление, что мы питаемся в школьном буфете — смехотворно маленькие порции холодных закусок. Попробую сегодня на эту тему поговорить с командиром лодки Русаковым. Помощник командира, Володя Хияйнен, на мои претензии мило улыбался и пожимал плечами. Лаовские ветераны доковых переходов говорят, что когда пойдем по каналу морозы будут и ночью и днем. Да и сегодня температура около 0 градусов с сильным ветром. Самочувствие членов нашей команды нормальное. Настроение боевое. У Зеляха очень много доработок в приборе 8В-1; у Новожилова серьезные трудности с прибором 25; у Веселкова было бы все существенно лучше, если бы не так холодно и сыро. Все уже знают, что я пойду в Вознесенье и я получаю заказ от нашего коллектива на 24 бутылки водки. Отчаявшись получить от меня «расходный материал», народ хочет сам себя обеспечить бодряще-согревающей жидкостью. Сегодня начали работу в 8.30 и закончили в 21.30. Кроме перерывов на обед и ужин были ещё два небольших перерыва — один, когда я уходил в Вознесенье, и второй, когда вернулся. После окончания работы народ позволил себе немного расслабиться с использованием собственных съестных припасов и оценить качество вознесенской водочки. Я был приглашен в гости во все наши бригады и группы. Опасаясь, что в конце длинной цепи приглашений мне будет трудновато перемещаться по лодке, гостить начал с капсулы. Затем был в первом отсеке, где была объединенная компания с жителями 7 отсека и закончил гостевые визиты в рубке гидроакустики у Жени Новожилова. Мой поход в Вознесенье заслуживает отдельного описания, что я и попробую сделать.
Перед обедом прошли через Верхнесвирский шлюз и вышли в Онежское озеро и ещё до начала обеда док стоял уже на якоре на рейде поселка Вознесенье. Услышав по громкой связи команду: «Теслярову прибыть на ЦПУ», стремглав несусь на бак. В каюте командира дока получаю информацию, что сразу после обеда к борту дока подойдет катер, на котором пойдут на берег пом. командира лодки, нач. снабжения, три моряка, три лаовца, отв. сдатчик «Омнибуса» и я. Старший этой комплексной команды «помоха» — кап. — лейтенант Хияйнен. Советуют тепло одеться, т. к. по прогнозу температура падает и уже минус три градуса с сильным ветром, а ходу на катере до берега минут 30–40. После обеда, несусь в свою каюту, вытряхиваю всё из моего большого рюкзака и с большим трудом выбираюсь на правый борт дока. На мне сверху шуба и меховые брюки, под ними водолазные рейтузы и свитер из верблюжьей шерсти, на ногах меховые сапоги, на руках меховые рукавицы, на голове меховая шапка-ушанка, за плечами пустой рюкзак. В таком виде ни мороз мне не страшен, ни ветра. Все уже собрались, ждем старшего. Спрашиваю у нач. снабжения, а где же катер? Он отвечает, что катер уже давно стоит у борта дока. Перегибаюсь через ограждение и вижу далеко внизу, метров 15, к борту доку прижался малюсенький катерок похожий на водолазный ботик, на котором ровная плоская палуба без ограждений и крохотная рулевая рубка. Экипаж ботика два человека в непонятной полуморской-полугражданской одежде. Один стоит на руле, а другой держит конец сброшенного с борта дока веревочного трапа, который не доходит до палубы ботика. Трап точь-в-точь такой же, как наш, ведущий в обтекатель — два толстых каната и деревянные перекладины. Подошел Хияйнен и дает команду по одному спускаться на ботик. Полуморяк внизу пытается оттянуть трап от борта дока. Хияйнен со своими моряками спустился быстро-морская сноровка и выучка, лаовцы тоже быстро-многолетний опыт, омнибусовец медленно, я совсем медленно-слишком тяжел и неповоротлив в своих «мехах» и сапоги почему-то слегка проскальзывают на деревяшках. Трап не доходит до палубы почти на полметра и в конце пути приходится прыгать. Теперь все в сборе, катерок отваливает от борта дока и фырча медленно направляется в сторону берега. Держаться не за что и мы держимся друг за друга. От сильного ветра и брызг онежской воды сразу стало пронзительно холодно. Хорошо хоть небо чистое и с него ничего не падает. Я доволен, что тепло оделся. Как и говорили, примерно через полчаса или чуть больше подошли к небольшому деревянному пирсу и пришвартовались. Хияйнен, обращаясь к гражданской братии, предупреждает о сборе на этом пирсе через 1 час 45 минут. Ожидание максимум 15 минут и катер отойдет к доку. Кто опоздает будет сам решать проблему попадания на док, хоть вплавь. Если бы не внешний вид Володи Хияйнена, в канадке и офицерской военно-морской шапке с «крабом», то, глядя на остальных, можно было подумать, что на берег сошли пираты или, что наиболее характерно для этих мест, зэки. Трех человек из команды Хияйнена можно было классифицировать как моряков только по шапкам, которые дополнялись ватниками и грязновато-синими х/б брюками. В грязных промасленных ватниках и таких же брюках, заправленных в кирзовые сапоги, и в треугольных ватных наголовниках, простроченных белой тесьмой, три лаовца без всяких сомнений выглядели настоящими зэками. Ну, а я мог сойти за их старшего, за «пахана». На берегу, к моей большой радости, с большущим пакетом в руках меня встречает техник из нашего комплексного сектора Сережа Сабаев. Обменявшись приветствиями, мы неторопливо гуляем в районе вознесенского «порта» и Сережа рассказывает мне, как он добирался до Вознесенья, а я ему рассказываю о нашей жизни на доке, о наших успехах и о наших проблемах. На берегу нет такого сильного ветра, легкий морозец с проглядывающим солнцем и я опять радуюсь своей теплой одежде. Незаметно прошел час и Сереже уже нужно добираться к обратному рейсу маленького самолетика, на котором он прилетел в Вознесенье, а мне выполнять заказ нашей команды. Я отдаю Сереже письмо, мы прощаемся и я бегу искать магазин. Здесь всё рядом, вот и магазин с вполне реалистичным названием «Товары повседневного спроса». Народу совсем мало, как и товаров, но самый главный товар в изобилии и очень быстро в моем рюкзаке аккуратно уложены 24 поллитровые бутылки. Попросил стоящего рядом мужичка помочь надеть рюкзак. Мужичок помог и спросил почему в этом году так поздно гоним лодку (!!) С рюкзаком за плечами, который будет теперь у меня до самого подъема на док и сабаевским пакетом пошел на пирс. Для начала бодро протопал минут 10 по ложному курсу. Поглядел на часы — осталось 20 минут до контрольного времени. Пришлось ускорить шаг и я сразу почувствовал, что становится всё теплей и теплей. Ну, вот и пирс. Шагнув на него, поскользнулся на деревянном настиле и чудом не грохнулся. В голове промелькнула мысль, что и ходить по слегка подмороженным дорогам Вознесенья в моих герметизированных сапогах тоже было как-то скользковато. В назначенное время все в сборе и мы снова грузимся на катерок. У моряков четыре огромных мешка с хлебом и несколько туго набитых больших сумок; у каждого лаовца по ещё большему, чем у меня рюкзаку; у агатовца туго набитый портфель. На катерке совсем стало мало места. Вот и наш громадный железный ящик. Снова катерок прижимается к борту, второй полуморяк снова оттягивает трап и ему помогают два наших моряка. На палубе дока очень много встречающих, меня встречает вся наша команда. Сверху сбрасывают фал и начинается подъем груза. Наблюдая, как мешки и рюкзаки ударяются о борт дока, я принимаю решение сабаевский пакет отправить наверх, а подниматься на док с рюкзаком за плечами. Несмотря на сноровку, выучку и многолетний опыт, подъем идет медленней. Трап обмерз и покрыт тонким слоем льда. Но мне не страшно — у меня кожаные меховые рукавицы. Вот и моя очередь. На катерке остаются ещё два наших моряка. Первые неудачные попытки поднять ногу до первой перекладины трапа совпали с сильным раскачиванием катерка, что делает мои попытки ещё более неудачными. Пробую подтянуться на руках, но ничего не выходит — рюкзак и меховое обмундирование приличная нагрузка на мой истощенный четырьмя днями перехода организм. С большим усилием повисаю на трапе и кто-то из моряков задирает мою ногу, как мне кажется выше головы, пока сапог не упирается в канат на перекладине. Меня подталкивают снизу, мне удается немного подтянуться и вот я стою на первой ступеньке трапа. Стало совсем тепло, даже жарко. Теперь-то все будет в порядке. Посмотрел наверх — как далеко ещё до палубы дока. Сделав первый шаг, чувствую, что в толстых рукавицах мне никак не удается крепко ухватиться за канат трапа. Одной рукой обнимаю трап, снимаю рукавицы и кладу их в карман шубы. Еще один шаг и чуть не лечу вниз — на обледенелой деревяшке-ступеньке трапа сапоги скользят, как коньки по льду. Ещё один шаг и руки коченеют от обмерзшего каната. Останавливаюсь, снова обнимаю трап, прижимаясь к нему, и дышу на руки. Следующий шаг, очень трудно зафиксировать ногу на скользкой деревяшке. Проклинаю себя за «ремонт» сапог, за меховые брюки, за идиотское решение подниматься с рюкзаком и вообще за всё. Наши стали подбадривать меня, давать советы, просят не бросать рюкзак. А он, рюкзак, с каждым шагом становится всё тяжелее и неимоверно тянет вниз. Ступенька — остановка, дышу на руки. Новая проблема — чувствую, что одна лямка рюкзака сползает с плеча и при каждом шаге стали позвякивать бутылки. Останавливаюсь, уже отработанным приемом обнимаю левой рукой трап и ей же пытаюсь поправить лямку рюкзака. Слышу сверху чей-то пронзительный крик: «Боря, не бросай рюкзак, убьешь моряков!» Хорошо им там шутить! Снова ступенька и кажется, что вот ещё немного и руки совершенно перестанут держать канат. Сапоги прижимаю к краям деревяшки, к канатам, но все равно очень скользко. Правда, чем выше, тем меньше раскачивается трап и ползти легче, но с другой стороны трап всё больше прижимается к борту дока и на остановках все труднее его обнимать. Остается совсем немного пути и почти нету сил. Мои встречающие принимают гениальное решение для моего спасения. Валера Макаров перевешивается через ограждение, его держат за ноги и он протягивает ко мне свои руки. Еще ступенька и Валера хватается за воротник моей шубы, следующая ступенька и его руки подхватывают меня подмышки. Его медленно тянут на палубу и он здорово помогает мне сделать последние шаги. И вот я на палубе дока с ощущением покорителя Эвереста. Всей толпой двигаемся на лодку строго в направлении нашего рабочего места в 1 отсеке, где распаковываем сабаевский пакет и раскрываем мой рюкзак. Из института прислали всё, что мы просили, а в моем рюкзаке все бутылки целы.
