Раиса Азарх - У великих истоков
Через несколько минут скачут конные дозоры. Везде спокойно, наша подготовка не замечена неприятелем.
— Ох и всыпем белякам! Только бы до Марьина засветло добраться!
— Товарищ командир, подтягивайте пехоту, чтобы до солнышка тронуться, — торопят «гусары».
— Выступаем без сигнала в четыре тридцать. Поменьше суматохи и шума!
У артиллеристов все готово: лошади впряжены, орудия и зарядные ящики вытянулись вдоль дороги, разведчики и связисты построены в колонны по трое.
— Что вперед высунулись! Все равно поедете сзади, — острит кто-то.
Подъезжаем к сборному пункту у снятых ворот. Постепенно подтягивается пехота. Все боевые единицы налицо.
— Кухня, кухня, обозы! — запыхавшись, рапортует Киселев, сразу освоившись с новой ролью (он связист). — До сих пор не собрались: пищу, говорят, раздаем…
Скоро пять. Пехота топчется на месте, «гусары» то проскачут вперед, то слетают в деревню и возвращаются с соответствующими донесениями.
Десять минут шестого.
— Начальник хозяйственной части!..
— Есть!
— Что, проваландаемся до обеда?
— Через две минуты выступаем.
— Пойдете сами, без охраны.
Обозник сникает. Через несколько минут в конце улицы показываются телеги, груженные всяким скарбом. Какие-то сундучки, обломки мебели… А разгружать поздно!
Выступаем организованно, но с опозданием почти на час.
Дорога в серебристом покрове, он словно тонкий налет. Ступит копытом лошадь — отпечаток как восковой слепок. А от колес — длинные извилистые ленты.
Движемся колоннами по оголенному полю. Стерня разбухла от дождей, и по ней мягко ступать.
На горизонте вправо большой лес, который тянется к Ижевску.
В володарцах здесь каждый метр дороги, каждый куст будит воспоминания.
— Вот здесь дрались с батальоном второго Ижевского белого полка. Здесь залегли. Глядь — неприятельская разведка скачет. Мы — строчить из «льюиса», они так и шарахнулись. А подо мной лошадь их начальника… — рассказывает командир эскадрона.
Высоко поднялось солнце. Напряжение начинает падать, громче звучат разговоры, люди становятся увереннее. Часы показывают одиннадцать. Мы прошли не больше пятнадцати верст, а до деревни, что приткнулась у самого леса, без малого двадцать пять.
«Гусары» доехали до Марьина. Неприятеля нигде не видно. Разнесся слушок: ждет у леса. Откуда появился слух? Разве поймешь, кто первый бросил мысль, как она превратилась в достоверность и внесла беспокойство?
Совещаемся с Лунцем. К деревне Марьино надо подойти не позже часа. Разведка обследует лес, и мы пройдем его засветло. Лес от Марьина тянется до Верблюжьей. Восемнадцать километров — и на всем протяжении одна узенькая дорожка, никаких троп. Если белые поставили у дороги пулеметы, укрыться будет негде. Один взвод врага может уничтожить весь полк.
Вот и Марьино. Заранее ускакавшие вперед квартирьеры размещают штаб. Кухня устроилась на пригорке. Красноармейцы рассыпались по избам. Вотяки угощают хлебом, молоком. Здесь несколько раз бывала наша разведка — за все платила, ничего не тронула. Нас принимают приветливо.
— Белые прошли к лесу. Их много. Солдаты из нашей деревни баяли, что красных прет видимо-невидимо…
У леса — заставы. Передышка.
Командиры собрались в штабе. Как быть? Оставаться у леса нельзя: позиция опасная — к утру перебьют весь полк.
Послать пешую разведку? Сейчас около двух часов дня, значит, засветло не пройти лес. А ночью все может погубить паника. Остается одно — пустить через лес конную разведку. Она покроет восемнадцать верст часа за полтора. После трех выступим — самые опасные места успеем проскочить.
Но тут новое препятствие: «гусары» в разведку не идут. Недели за две до этого они были здесь. Белые пропустили весь взвод, а потом перекрестным огнем из пулеметов уложили пятнадцать человек и двух раненых взяли в плен. Чудом спасся один. Он теперь командует вторым взводом и без пехоты не двинется в лес.
И все же мы не можем ставить под удар полк, рисковать успехом всего наступления, всей операции.
Принято решение: коннице немедленно идти в разведку.
Лунц не совсем решительно пошел выполнять этот приказ.
Через несколько мгновений до нас донеслись шум, крики, ругань.
Двор заполнен конными.
Командиры кричат громче всех, задние лошади напирают на передних:
— Не пойдем через лес… Пешую разведку! На верную смерть посылаешь! Забыли, где наш первый взвод?.. Братцы, не идти!..
— Что, товарищи «гусары», труса празднуете?
Мгновенное молчание, а потом сплошной рев:
— М-ы-ы — труса-а?!. А где товарищи?.. Где комиссары? Сами не сделаем шагу!
— Хорошо! Пойдем вместе! Комиссар дивизии с головным дозором — впереди. По коням!
Гусары не ожидали такого исхода. Едут понуро. До меня долетают обрывки разговоров:
— Известное дело, агитация…
— Дальше опушки комиссар не поедет…
— Хочет пристыдить. Вернется — и мы за ней…
Мы с Киселевым держимся чуть впереди.
— Сынишку в случае чего отцу не отдавать. На Украине у меня сестры, возьмут к себе после освобождения… А пока приютит Уханов, у него тоже мальчишка растет… Вперед поеду одна. Ты держись ближе к разведчикам.
Лес надвигается сплошной стеной. Вот первые кустарники, вот и первый верстовой столб. Собираю силы и бросаю коня в лес, как в реку, зажмурив глаза. Сразу становится холодно и темно. Деревья вначале чуть расступились, но тут же сомкнулись еще плотнее.
Узкая дорожка бежит прямо. Едешь и почти касаешься сплошной зеленой завесы. «Двум телегам тут не разъехаться», — машинально проносится в голове. А глаза зорко глядят по сторонам. Понемногу привыкаю к полумраку. Сверху протянулась тонкая полоска неба, она еще уже, чем дорожка внизу. Может, это лесная дорога отражается в прозрачном воздухе?
Лошадь, как бы понимая настроение всадника, ступает осторожно и плавно.
Вторая верста. По прямой сзади ничего не видно, но за поворотом явственно слышится топот коней.
Часы показывают двадцать пять минут третьего. Пускаю лошадь рысью и понемногу привыкаю к обстановке, хотя чувствую себя оторванной от всего живого.
Вдруг шум… Раньше, чем срабатывает сознание, вздрагивает тело.
Шорох в кустах, треск валежника и переливчатый звон.
Карабин наизготовку. Остановилась. Слышу — топот сзади притих. Это остановились «гусары».
Спешиться? Залечь? Эх, все равно!
Шум все усиливается. Кажется, среди деревьев не таясь продирается целый полк.
Скорее бы!..
На дорожку выходит стадо. На шеях у коров подвязаны колокольчики.
