Анатолий Чупринский - Маленькие повести о великих художниках
Что было делать бедному Ване? Втолковывать каждому встречному, лично он не имеет ко всем этим безобразиям ни малейшего отношения? Это проделки пирата «живописца» Айвазяна? И что у него нет подобных родственников? Кто б ему поверил.
Оставалось только терпеть. И ждать подходящего случая, чтоб расквитаться с наглым и бестактным пиратом.
Погода в Петербурге всегда отличалась большой переменчивостью. Весной того года она показала свое непостоянство во всей красе. Не успели горожане сменить зимние одежды на более легкие, как задул с Финского залива холодный ветер и, оказалось, что вернулась зима. Вроде, весна на дворе, снега давно стаяли, а холод несусветный, и ветер до костей пронизывает. В такие дни прохожие особенно торопятся по домам. Улицы почти пусты.
В глубокой задумчивости продрогший Ваня медленно брел по улице в свою каморку. Черная полоса в его жизни продолжалась, расширялась и, казалось, конца ей не будет. Единственное светлое пятнышко, Анечка, куда-то исчезла. По легкомысленности, Ваня даже не спросил ее адреса. В остальном… Профессора, при виде Вани, поголовно хмурились и укоризненно покачивали головами. Друзья однокурсники просто откровенно смеялись за спиной. Подобное невезение кого хочешь выбьет из колеи.
Сзади раздался цокот копыт. Ваня по привычке посторонился и скорее машинально, чем из любопытства, оглянулся.
Но это была не лошадь. Это была англичанка Юлия Гревс. Ее каблучки цокали по тротуару, как копыта лошади по мостовой. Что неудивительно. Англичанки ведь все… А-а, ладно. С этим ясно.
— Почем ты избегаешь меня? — спросила Юлия Гревс, даже не ответив на приветствие юного художника.
Ваня пожал плечами, В его планы не входило, избегать Юлию. Они и виделись-то всего один раз. Тогда, у Вани в каморке. Но Юлия Гревс, кажется, была другого мнения на сей счет.
— Так не можно обращаться с приличным девушкой!
Ваня открыл было рот, чтоб разубедить англичанку. Дескать, лично он, Ваня Айвазовский, ко всем представительницам прекрасного пола со всем уважением. В том числе и к ней, Юлии Гревс.
— Итак! — решительно перебила Юлия. — Я есть согласна!
— Согласны? — недоуменно переспросил Ваня.
— Перестань повторять сзади меня! — тоном строгой учительницы сказала Юлия.
— Повторять?
— … это не есть прилично!
— Да, да… Вполне вероятно.
Бедный Ваня никак не мог взять в толк. Что собственно хочет от него эта крупная иностранная девушка. Пока не услышал от нее совсем уж из ряда вон выходящее заявление.
— Я есть согласна получить твой руку и сердце!
— Руку? — машинально, как попугай, переспросил Ваня.
— И сердце тоже, — подтвердила Юлия Гревс.
Ваня не нашелся что ответить. Очевидно, англичанка просто его с кем-то перепутала.
— Я есть согласна совершить с тобой свадебный путешествий. На пиратском шхуне. Это есть романтично…
Юлия Гревс, прижав к груди свой внушительный ридикюль, покачивалась с пятки на носок. И загадочно улыбалась.
И вдруг Ваню Айвазовского как громом шарахнуло! Он понял!!! Он мгновенно все понял!.. Беспардонный и бесцеремонный пират и в самом деле решил взять над ним шефство! Более того, решил по своему разумению устроить его, Вани Айвазовского, личную жизнь! Даже не спросив его мнения, решил женить!!!
Бедный Ваня отшатнулся и чуть не вскрикнул. Англичанка удивленно вскинула брови. Юный художник замахал на нее руками, будто увидел привидение и бросился бежать.
Ваня Айвазовский стремительно бежал по пустым, однообразным улицам Петербурга. Быстрее зайца, быстрее лани. Словно какой-то камень, пущенный из пращи.
Холодный ветер свистел у него в ушах. Вскрикивали в испуге редкие прохожие. Ваня бежал.
Сворачивал направо, налево, но постоянно слышал за спиной стук каблучков…
Порой Ване казалось, сзади уже не каблучки стучат настойчивой англичанки, а сам Медный Всадник соскочил с пьедестала, и преследует его цокотом своего могучего коня…
Бедный Ваня!.. Бедный Ваня!
— Да ты, Ваня, прямо Дон Жуан! — заявил с порога Штернберг. По праву друга Вася заходил в каморку Айвазовского когда ему вздумается. Днем и ночью. Он плюхнулся на старый диван, уселся в привычную позу, нога на ногу, и с усмешкой продолжил:
— Твоя англичанка во всем призналась.
Если б юный Айвазовский мог в этот миг посмотреть на себя в зеркало, он бы увидел ка-ак! изменилось его лицо. Но зеркало было занавешено. С той стороны.
— В чем… призналась? — почти шепотом спросил Ваня.
— Оказывается… — продолжил со смехом Штернберг, — … у вас уже свадьба назначена. Не в прямую, разумеется, сказала. Все так, намеками, намеками… Но английские девушки так умеют намекнуть, самый тупой француз поймет.
«Час от часу не легче!» — пронеслось в голове бедного Вани. К слову сказать, Ваня еще не посвящал своего друга во все неприятности, ополчившиеся на него с момента появления в зеркале пирата. И о самом пирате Айвазяне не говорил ни слова.
Теперь время пришло! Далее скрывать от лучшего друга ужасное положение не имело смысла.
— Василий! Ты мне друг? — решительно спросил Айвазовский. Штернберг удивленно вскинулся и уселся поудобнее, ожидая продолжения. И продолжение последовало…
Ваня Айвазовский рассказал все. Подробно, обстоятельно, как того и требовала ситуация.
Неурядицы российской жизни часто заводили немецкие мозги Васи Штернберга в абсолютный тупик. В такие мгновения Вася цепенел и надолго выпадал из реальной действительности. Но то, что поведал Ваня Айвазовский превосходило все мыслимые фантазии.
Выслушав исповедь друга, Ваш Штернберг повернул голову, и довольно долго смотрел на шкаф. Потом поднялся с дивана, подошел к нему и попытался что-либо рассмотреть в зеркале. Но оно, как уже сказано, было занавешено. С той стороны.
— Ты утверждаешь, он реально существует? — наконец изрек Штернберг.
Как сказку про белого бычка, пришлось бедному Ване снова и снова пересказывать… Появление в зеркале… «Пиратская Венера»… дикие выходки на ректорате… с Карлом Брюлловым… Панибратство с самим Пушкиным… и так далее. О том, что уже добрая половина витрин Невского проспекта увешана бесстыжими девицами, Ваня умолчал.
Вася Штернберг сел на стул и глубоко задумался. Думал он долго. Не менее получаса.
Айвазовский успел за это время совершить утренний туалет, приготовить незатейливый завтрак, состоящий из чая и бутерброда и проглотить его. Наконец Штернберг очнулся.
— Я б на твоем месте на дуэль вызвал этого типа! — задумчиво протянул Штернберг, и лицо его просветлело от этой мысли… — «К барьеру! Милостивый государь!..». И без всяких экивоков!
