Владимир Виноградов - Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране
Вторые яростно выступали за «исламское правление», новшества в политической жизни Ирана им казались кощунственными, идеи отделения церкви от государства – капитуляцией перед Западом.
Как известно, шах поправкой к конституции упразднил совет религиозников как контроль за парламентом.
Таким образом, к 1978 году многие религиозные деятели, хотя и в различной степени, находились в оппозиции к шахскому режиму. Они пока не выступали против монархии как таковой. Одни требовали восстановления религиозного совета, т. е. возврата к конституции 1906–1907 гг., другие выступали со старых позиций исламского правления при сохранении шаха. Первых было явное большинство.
Значительная часть иранского духовенства была недовольна шахом, поскольку он пресекал их попытки влиять на государственные дела, т. е. заниматься политикой. Кумский центр духовенства, откуда вышел Хомейни, был особенно неугоден и неудобен шаху. Шах задумал создать новый теологический центр в Мешхеде, где духовенство, как он считал, было более покладистым. Намеревался действовать, как всегда, с большим размахом – построить там гигантский мусульманский университет, который со временем затмил бы авторитет нынешнего главного учебного центра мусульманского мира – университет Аль-Азхар в Каире, создать в Мешхеде центральную мусульманскую библиотеку мирового значения.
Однако шах понимал, что господство духовенства в жизни страны не идет в ногу со временем. Однажды в беседе я спросил его, как он представляет роль духовенства в будущем. Он откровенно ответил, что, уверен, это обскурантистская сила, которая может лишь задерживать развитие Ирана, с ростом образованности населения сила его влияния должна ослабевать.
Верхушечные слои иранского общества в большинстве своем особой религиозности не проявляли. Для них, ведущих вполне современный «западный» образ жизни, мусульманство было данью древней традиции и привычек. Они не могли себе представить, почему женщины в наш просвещенный век должны вновь надеть чадру, почему нельзя пить вино.
Один из высокопоставленных чиновников МИДа, весьма образованный человек, говорил мне совершенно серьезно, что он – верующий мусульманин и ислам – мудрая религия, только нужно ее правильно понимать: запрет употреблять вино, например, относится только к слоям населения с низким культурным уровнем, так как необразованные люди не знают меры, «образованным» же людям можно пить вино, так как они знают, сколько можно пить.
Такие видные деятели, как председатель сената Шариф-Имами и председатель меджлиса Риази, отмечали в разговорах, что волнения, нараставшие в стране, являются делом рук «ахундов» – священников различных степеней, которые, пользуясь своим влиянием на темные массы, лишь мутят воду, используют массы в своих корыстных целях.
Правящая верхушка долгое время считала, что она сможет справиться с оппозиционной режиму деятельностью части иранского духовенства, рассчитывая, в частности, на возможность договориться с другой, более покладистой, умеренной частью, которая действительно шла на сотрудничество с режимом, хотя в душе и желала для себя еще больших прав и возможностей. Мечети, конечно, посещались многими иранцами, соблюдались многие каноны ислама в повседневной жизни, но с развитием страны, приобщением ее к связям с другими, более развитыми странами, с ростом числа образованных людей, особенно среди молодежи, роль и значение духовенства, несомненно, уменьшалась. Однако нужно отметить одно важное обстоятельство: наиболее активная ее часть, будучи ближе к народу, своевременно увидела нарастание противоречий в иранском обществе, использовала обстановку, примкнув к оппозиционному движению в своих целях, а затем и возглавив его.
К усилению роли религиозных институтов во внутренней жизни страны подталкивали обстоятельства, порожденные самим шахским режимом. Это запрет политических партий, отсутствие реальной роли парламента, контроль за печатью, недоразвитость профсоюзного движения, короче говоря – лишение довольно развитого общества естественных средств для выражения политической активности. Мечети вновь становились институтами, пригодными не только для отправления религиозных обрядов.
В промышленных районах
Основа тяжелой промышленности Ирана начала создаваться со строительства металлургического комбината в Исфахане. Неподалеку, в районе Кермана, были открыты залежи коксующегося каменного угля, а в Бафке – отличного качества железной руды, лежавшей практически на поверхности. Комбинат в Исфахане, угольные шахты в Кермане и железно-рудное предприятие в Бафке были построены с помощью Советского Союза – американские и другие западные «друзья» шаха уверяли его в необходимости развивать лишь сельское хозяйство и иметь сборочные предприятия, производящие несложное оборудование из импортируемых для них частей. Призывы шаха к своим «друзьям» успеха не имели, тогда он и обратился к Советскому Союзу.
После дымного, серого, суетливого и невзрачного Тегерана Исфахан поражает зеленью на улицах, каким-то внешним спокойствием и даже величием. Этому в немалой степени способствует хорошо сохранившиеся памятники старины – дворцы шахов, гигантские, с лаконичной, четкой архитектурой мечети, их параболические купола, голубые, светло-зеленые, бежевые с красивым орнаментом; радостно блестят на солнце, тонкими свечками устремляются в небо изящные минареты. Да и характер исфаханцев, говорят, другой – они слывут неунывающими, рассудительными людьми, умеющими переносить невзгоды и радоваться.
Остановились мы в исфаханской гостинице «Шах Аббас». Это также своего рода достопримечательность Исфахана. Ранее здесь был большой караван-сарай с обширным двором, где располагались верблюды, ослики, лошади, повозки, поклажа, а постояльцы занимали маленькие клетушки, выходившие во двор сводчатыми лоджиями, присущими исламской архитектуре. Теперь внешний облик сохранен, только внутри – удобные с современным сервисом номера, прекрасно, в персидском стиле отделанные залы и рестораны, а во дворе – изящный садик с деревьями и множеством цветов, искусственных ручейков и подсвечиваемых по вечерам фонтанов. В глубине – открытая чайхана, где можно посидеть в прохладе на коврах и тюфяках и насладиться стаканчиком чая или холодным шербетом.
Сам металлургический комбинат производит внушительное впечатление, он уже давал 900 тыс. тонн стали в год, а главное – стал большой школой профессиональной подготовки иранских инженеров и рабочих.
В Кермане спускались в угольные шахты. Условия добычи угля довольно трудные, неширокие пласты, к тому же круто расположенные. Производительность невысокая, рабочих в забое мало – результат неправильной системы оплаты труда – рабочие на поверхности, вплоть до разносчиков чая, получают наравне, повременно, с рабочими внизу, в шахте. Наши рекомендации не помогают, говорят: таковы старые иранские традиции.
