Робер Параго - Макалу. Западное ребро.
А когда я прихожу в лагерь, Яник уже там часа полтора, не менee, и приготовил чай. Я мучился, как никто другой. Он, конечно, ни в малейшей степени. На самом крутом участке он поднимался с сигаретой в зубах, и это действовало мне на нервы! Чтобы ободрить меня, ты говоришь, что хотел бы со мной вместе подняться на вершину. Скажешь тоже! Об этом не может быть и речи. Я на это не способен, и, главное, я не хочу этого как раз потому, что не хочу быть «хозяином», организовавшим экспедицию для удовлетворения своего желания подняться на вершину... если только, конечно, он не является лучшим в команде. Это не его роль ― идти на вершину. Он идет, но в последнюю очередь. Несмотря на снежные заряды, несмотря на пронизывающий ветер, связки продолжали терпеливо ползти вверх. Я добрался до лагеря III. Ночью не прекращался ураганный ветер, но мы все же выходим, Моска и я, в сопровождении двух шерпов-Анг Темба и Нема. Наши жюмары ритмично скользят по перильным веревкам. Изумительный инструмент, этот жюмар, он знаменует в альпинизме столь же важный этап, как в свое время появление профилированной резиновой подметки вибрам. Всякий, кому пришлось подниматься по натянутой веревке из трещины или по нависающей стене в Доломитах, используя старый узел Пруссика, может оценить прогресс, достигнутый применением этой металлической рукоятки. Когда вы продвигаете ее вверх по веревке, кулачок, которым она снабжена, «утапливается», а когда вы подтягиваетесь, она заклинивается под действием натяжения. Только жюмар позволяет применять на самых высоких вершинах Гималаев технику натянутой перильной веревки. Я, который участвовал в экспедициях до того, как появился жюмар, могу с полным основанием сказать: это небо и земля.
Лазанье трудное: смешанный рельеф, перерезанный нависающими взлетами, которые приходится обходить по флангам. Непростой траверс в сотню метров длиной приводит нас к подножию очень крутого фирнового склона, переходящего в такие же крутые скалы. Здесь мы навешиваем стометровую веревку. Вопреки моим ожиданиям я сегодня не страдаю. Не напрасны ли были мои ночные опасения? Неужели я не способен контролировать порывы моего воображения?
Угрожавшая с утра буря набрасывается на нас с необыкновенной силой. В одну минуту она превращает нас в снеговиков, утыканных льдинками. Кругом... марш! Быстро! И мы спускаемся вдоль натянутой веревки. Вернее, это не спуск, а управляемое падение, позволяющее терять высоту с бешеной скоростью. Это техника, которую мы с товарищами открыли инстинктивно и разработали окончательно на Аконкагуа.
Спуск при этом осуществляется не на дюльферной веревке, а на самой перильной. Достаточно для этого, чтобы она была не натянутой, а с некоторой слабинкой. Альпинист проводит веревку по спине, под лопатками, вокруг предплечий и хватает ее покрепче руками в рукавицах. Руки раздвинуты в стороны, прямые ноги опираются о склон, и альпинист скользит на боку. Чтобы затормозить спуск, достаточно зажать руками веревку; чтобы затормозить еще сильнее и даже остановиться, следует вытянуть руки вперед, вследствие чего увеличивается трение, а следовательно, и торможение.
Мы обучили этой технике, хотя и с трудом, наших шерпов, а также тех членов экспедиции, которые не были с ней знакомы, потому что в Альпах она никогда не применяется. Конечно, с непривычки впечатление сильное! Тем более что нет никакой страховки, за исключением карабина, прикрепленного к поясу и скользящего вдоль веревки. Однако я никогда не беспокоился ни за себя, ни за кого-либо другого. Я знаю мастерство и самообладание каждого. И знаю также, что в экспедициях время от времени приходится идти на риск. Тем более в экспедиции такого масштаба, как наша. Мы это знали и шли на риск.
15 апреля. Погода плохая. Падает слабый снег. В палатках никто не шевелится. У всех полное безразличие. Хорошо еще, что Пайо занимается стряпней, без него никто бы ничего не ел. Я спускаюсь в лагерь II.
16 апреля. Наконец хорошие новости. По радиосвязи узнаю, что вертолет только что прибыл на базу, чтобы эвакуировать Жакоба! Сеги прилетел нас приветствовать в лагерь II, но не хочет задерживаться (слишком уж ненадежная погода) и быстро исчезает в направлении Катманду. Через два часа Жакоб будет в госпитале. Какое облегчение! Маршаль меня предупреждает, что он немедленно уходит из базы в лагерь I. Завтра, вероятно, мы увидим его здесь. К 17 часам начинает падать снег. В лагерь II возвращаются передовые связки. Они добрались до высоты 7100м. Завтра нам следует установить лагерь IV. В лагере III остаются сегодня вечером лишь Гийо, Моска и два шерпа.
17 апреля. Пари и Жаже с пятнадцатью шерпами уходят в лагерь III. Погода быстро портится, и уже с 10 часов начинается обильный снегопад. Моска и Гийо, вышедшие из лагеря III, пытались достичь площадки будущего лагеря IV, но вынуждены были отказаться от этого из-за очень сильного ветра. Аббат Бордэ был прав, когда предсказывал нам ветер со скоростью сто пятьдесят километров в час. Никогда, даже в самые худшие минуты экспедиций, в которых я участвовал до сих пор, я не испытывал ветра такой бешеной силы. Ветры без всяких препятствий яростно атакуют стоящий в гордом одиночестве Макалу, и в первую очередь выдающееся, как нос корабля, Западное ребро.
Непогода теперь прочно обосновалась от подножия до вершины горы. Когда ветер порой образует просвет в кружащихся тучах, мы видим, что буря разыгралась на всех уровнях от Базового лагеря до лагеря III. Я живу в непрерывной тревоге: лагерь III не защищен от ветра, и смогут ли наши товарищи там устоять? Если непогода продлится и придется эвакуировать лагерь, сумеют ли они отыскать погребенные под снегом перильные веревки? До настоящего времени на гребне Близнецов не было ни одного карниза. Теперь, при этом адском ветре, должны возникнуть колоссальные карнизы. Если бы я был настолько наивным, чтобы в этом сомневаться, достаточно было бы вспомнить некоторые снимки Шнайдера. Карнизы ― это они убили Германа Буля на Чоголизе.
Сообщения, которые Пари передает по радио, меня мало радуют. Какое все же поразительное место занимают в нашей жизни эти волшебные маленькие станции, но связь, которую они создают между нами, чрезвычайно хрупкая.
― Здесь настоящая катастрофа, ― сообщает Пари. ― Неживые палатки все разрушены бурей. Остальные уцелели только потому, что мы находимся внутри и время от времени вылезаем, чтобы освободить крышу от накопившегося снега и поправить стойки и растяжки.
― Ну что же, ― ответил я. ― Снимайте лагерь! Во всяком случае о том, чтобы вам доставить продовольствие, не может быть и речи. Раз так, спускайтесь сюда как можно быстрее! Конечно, тут не Лазурный берег, ты понимаешь. Но будет все же немного получше, и потом мы будем вместе.
