Олег Терентьев - Владимир Высоцкий: Эпизоды творческой судьбы
«Я давно, как все молодые люди, писал стихи. Писал много смешного. (...) В училище театральном я писал целые громадные «капустники», которые шли по полтора-два часа. Например, у меня был один «капустник» на втором курсе: пародии на все виды искусства (...), одиннадцать или двенадцать — у нас была и оперетта, и опера такая — вампука, в плохом смысле слова, естественно. Мы делали свои тексты и на темы дня, и на темы наши (...) студийные. И я всегда являлся автором. То есть я писал комедийные вещи, всегда с какой-нибудь серьезной подоплекой, давно. И занимался стихами очень давно, с детства». (4)
«Высоцкий, озорной, не всегда влезающий в рамки принятого поведения, вечный «душа общества», не [терпел] в этой роли никакой конкуренции. (...) Редко в компании находился достойный ему соперник. Тут пускалось в ход (...) все умение. И, конечно же, эпиграммы, необыкновенным мастером которых он был(...) Бывало, на лекциях, которые казались нам скучными (чего греха таить, студенты есть студенты), мы перебрасывались записочками. В них мы, опять же в шутливой стихотворной форме, пытались «подколоть» Друг друга. (...) Память всего не удержала, а таких «перлов» было множество. Жалко, что они не записывались». (1)
«На сохранившемся листке из тетради (...) простым карандашом Высоцкий записал сочиненные стихи для «капустника» по случаю вручения школе подарка от японских сверстников (...) — строчки в подражание Пушкину, Маяковскому, Симонову, Бальмонту. Поэзией он уже тогда интересовался всерьез, штудируя разных поэтов, как всем известных, так и малоизвестных, забытых». (15) [Трудно представить менее подходящее мероприятие для торжества, чем «капустник». Аналогия — марш Мендельсона во время панихиды. В действительности имеется в виду стенгазета-«молния», выпущенная Высоцким на четвертом курсе школы-студии МХАТ. Приводим ее целиком.— Авт.-сост.]
ПОДАРКИ ИЗ ЯПОНИИВ Школу-студию присланы подарки от студентов театральных вузов Японии. Это очень приятно, трогательно и говорит о том, что о нашем существовании знают не только в Министерстве культуры. Подарков много, но на всех не хватит. Поэтому они останутся на хранении в студии.
В первой аудитории организована выставка этих подарков.
Поэты прошлого и современности так откликнулись бы на это событие:
Пришли подарки нашей школе,
Почаще б нам их получать.
Банзай! Ура!! Чего же боле?!
Что я могу еще сказать?!
A. С. Пушкин
Нам посылку прислали из далекой Японии,
Из чужой иностранности получили ее.
Я пишу из приятности в этой
маленькой «молнии» —
Не вините в нарочности это слово мое.
Бальмонт
Нам, а не студентам филармонии,
Прислали посылку друзья из Японии.
И нам бы
послать им из студии МХАТа,
Но наша стипендия — маловата!!!
B. В. Маяковский
Подарки нам шлют не из русской Смоленщины,
А тысячи милей у них позади.
Храните подарки, как письма от женщины,
Прижав, как детей, к восхищенной груди!
К. Симонов
«Для нас, однокурсников Высоцкого, еще в 1956 году не было секрета, что рядом с нами учится великий русский поэт. Я присутствовал при написании Высоцким его первого стихотворения в студии. Случилось это так.
По традиции в сентябре каждого года старшекурсники устраивают вечер знакомства для первокурсников, где со сцены в виде «капустника» рассказывают им о жизни студии, о ее традициях, неписаных законах. А первокурсники тоже должны в конце ответить им и показать себя,— кто они такие, что за люди. И вот мы стали готовить первое в нашей жизни такое представление, первый «капустник», за организацию которого взялся Геннадий Ядович. И вот он узнал, что я с детства пишу стихи, а Высоцкий знает несколько аккордов на пианино, и поэтому поручйл мне написать слова песни, а Высоцкому — подобрать [мелодию]. Я никак не мог решить — о чем писать, советовался с Высоцким. Мы ходили по Москве, потом пришли в сад «Эрмитаж». (...) Высоцкий вдруг отобрал у меня бумагу и карандаш и, не советуясь со мной, написал слова песни «Среди планет, среди комет...». И после этого на нашем курсе Высоцкий стал непререкаемым авторитетом всегда, если нужно было написать какие-то, как он выражался, «художественные слова на бумаге». (14)
«[Володя] часто составлял программы, тексты для «капустников», сочинял шутливые четверостишья. Вот один из его студийных стихов:
Педагогу
Вы обращались с нами строго,
Порою так, что — не дыши,
Но ведь за строгостью так много
Большой и преданной души.
Вы научили нас, молчащих,
Хотя бы сносно говорить,
Но слов не хватит настоящих,
Чтоб Вас за все благодарить. (16)
[1960 год, вероятно, июнь. Стихотворение посвящено Е. Ф. Саричевой — профессору, педагогу по технике речи Школы-студии МХАТ. См, снимок на стр. 60]
«После третьего курса [после второго — в июне 1958 года] мы в учебно-тренировочном порядке были откомандированы в Павлодарскую область для обслуживания тружеников целинных земель. Вот где особенно пригодилось Володино умение быстро и вовремя реагировать на сущность явления, его сиюминутность и злободневность. Программа была составлена в двух аспектах, так сказать, академическая и развлекательная. В первом отделении — отрывки из спектаклей, художественное чтение, композиции по пьесам. Во втором, естественно, что-нибудь веселенькое: песни, танцы, пляски, интермедии. Вот для второй части Володей были написаны куплеты на мелодию известной песни «У Черного моря» (часто передававшейся в то время в исполнении Утесова). Помимо заранее написанных, стандартных, так сказать, «всепогодных» куплетов типа:
Отец за сынка приготовил урок,
Ему оказав тем услугу,
Когда же к доске вызывал педагог,
То парню приходится туго:
На карте он ищет Калугу —
У Черного моря.—
было оставлено место для таких, которые бы носили чисто «здешний», местный характер. Это означало, что перед каждым концертом кто-нибудь из нас «шел в народ» и из разговоров, бесед узнавал местные беды, жалобы, претензии. Все это передавалось Володе, и он тут же (бывало, за 5—10 минут до начала концерта) строчил куплеты, что называется, «на злобу дня». Например, мы узнали, что в одном степном колхозе заведующий магазином обещал достать своим односельчанам живых судаков (это на целине-то!). То ли ему головушку солнцем припекло, то ли началась белая горячка (он, говорят, любил «проклятую») — мы не знаем. Но в концерте моментально прозвучал следующий куплет:
