Лазарь Бронтман - Дневники 1932-1947 гг
Я ответил, что, видимо, есть земля Джиллиса. Рассказал, как искали мы ее в 1935 году. Кстати, Н.Н. Зубов и сейчас, нынче летом, клялся, что она есть.
— Может быть, — ответил Валя. — Я этот район не знаю. Да, кстати, ты знаешь, что мы тогда нашли второй северный магнитный полюс в районе недоступности? Сейчас ученые согласились.
— А может — он перемещается?
— Может быть. Англичане на «Ланкастере» установили его на севере Канады. Геофизически возможно и перемещение. Тогда грош цена нашим всем расчетам склонения.
Рассказал он мне об одном чрезвычайно любопытном явлении, которое они наблюдали во время зимовки на Рудольфе. Ехали они с купола. И вдруг увидели мираж: в бухте стоит трехмачтовый обледенелый корабль, старой конструкции, вмерзший в лед. Видели все: Мазурук, Аккуратов, весь экипаж. Обалдели. Потом немедленно повернул вездеход, поехали на купол, хотели сразу лететь туда туман. И так неделю. Через неделю вылетели на «У-2», облазили все — пусто.
— Это очень интересно, — сказал Валентин задумчиво. — Ты знаешь, что от Брусиловской «Св. Анны» с 1912 года и до сих пор ничего не выбросило на берег? Может быть, она вмерзла в паковый лед и носится?
— Вернее, могла застрять где-нибудь в архипелаге ЗФИ, в бухте какой-нибудь, особенно в фиорде, невидном с боков. — возразил я. — Если бы в паковом льду — вынесло бы в Гренландское море — дрейф идет туда. А тот стоит себе на здоровье, а рефракцией — подняло мираж.
— Очень возможно. В этом архипелаге еще целые острова валяются неизвестные, — сказал Валентин, — не то, что корабль.
Вспомнили Леваневского.
— А что ты думаешь, может и жив? — сказал он. — Жили же матросы на Шпицбергене 15 лет. И без продуктов.
Вспомнили полярников. Сережа Фрутецкий — в морской авиации, очень доволен. Шмандин — опустился, но летает. Ивашина — у Сырокваши, завел молодую жену.
— А полынья есть? — спросил я.
— Есть. К северу от Новосибирских островов я зимой почти всегда видел чистую воду или лед 5–6 баллов. Я предлагал там и пускать корабли — легче. Южнее почти всегда лед тяжелый и забито.
— А севернее Врангеля?
— Тоже неплохо. Тоже 5–6 баллов. Но там я летал меньше.
Поговорили еще.
— Слушай, — сказал он. — А нельзя ли поставить вопрос об Антарктике? Еще в 1822 году там плавали русские, есть остров Беллинсгаузена, Петра I, Александра I. Сейчас все страны открывают там земли и берут себе. Что же мы будем отставать?
— Туда надо идти на корабле.
— Да. конечно. Но года на два — на три. На палубу — самолеты, вездеходы. Все, как полагается.
Я рассказал ему о нашем «разговоре в палатке» на полюсе, о последующих беседах со Шмидтом.
— А о другом моем полете знаешь? — спросил он. — Вокруг шарика? Экипаж — летчик-испытатель Галлай, второй пилот летчик-испытатель Афонин, штурманом пригласили меня, радистом, видимо, будет наш полярный — они лучшие, наверное, Макаров.
— Машина?
— Месищева. Сейчас сделана модель, с моторами, проверяем расположение оборудования. Двухмоторная, моторы Климова. Уже делаются три штуки: тренировочная, основная и запасная. Запасные моторы — в пунктах посадки.
— Маршрут?
— По утвержденной трассе: Москва — Новосибирск — Якутск Фербенкс-…-Нью-Фаунленд — Париж — Москва. Шесть посадок. (И он показал разграфленную кругом схему). Срок — 70 часов, рекорд Говарда Юза — 93 часа.
— Резерв горючего?
— 600–800 км при ураганном встречном ветре. Старт — не позднее июня 1946 года.
— Вот сюда бы я пошел.
Он засмеялся.
— Давай и туда и сюда!
Договорились, что я говорю с Поспеловым и Папаниным. В любом случае лечу или нет — полностью обрабатываем экипаж.
20 сентября.
Довольно многоразговорный день: звонил Жене Федорову — он ныне генерал-лейтенант, нач. главного управления гидрометеослужбы РККА. Рассказал ему о разговоре с Аккуратовым по поводу магнитного полюса в районе недоступности.
— Верно, — сказал Женя, — они нащупали там полюс.
— Но англичане тоже нашли, в другом месте.
— Верно.
— Может быть — два магнитных северных полюса?
— Вполне.
— А, м.б., он просто шляется, и это — один и тот же?
— Возможно.
— И наука не против?
— Наука всегда «за». Вот и интересно поэтому сейчас там побывать и выяснить дотошно.
Спросил я его о полете стратостата.
— Готовимся, но не раньше зимы пойдут.
Я напомнил о своей рекомендации в экипаж — профессора Семенова.
— Пришли его. Поговорим.
Позвонил Папанину. Я послал ему статью на просмотр — в связи с готовящимся награждением полярников.
— Рано еще, Микоян уехал.
Рассказал он мне о полете Титлова. Я сделал вид, что не знаю.
— Ты думаешь полететь? — спросил он.
— Не знаю, не говорил еще.
— А то есть хороший паренек из «Московского большевика» — Фельдман. Очень просится. Я ему сказал, чтобы договорился с тобой — если может полететь от «Правды» — возьмем. Ты как?
— У нас и своих хватает.
Сказал о полете Сережу Бессуднову. Он загорелся. Буду говорить с Поспеловым.
Позвонил Ушакову.
— Что нового?
— Готовлюсь в океан. Уйдем, видимо, в середине будущего года. Срок год и два месяца. Но, наверное, придется разбить на две очереди.
— Меня учитываешь в команде?
— Если пойдешь — место найдем на камбузе. Заходи!
— Зайду.
— Только до отхода корабля заходи!
В ближайшие дни ожидается несколько парашютных прыжков. Я, кажется, уже записывал, что подполковник Аминтаев собирается прыгнуть с 13000. Романюк с 12000- тоже с самолета, и Полосухин — высотный с аэростата.
Сегодня у меня был Аминтаев. Рассказывал о себе. Он невысокий, крепкий, черный, с густыми широкими бровями, черными глазами, смуглым и резким кавказским лицом. Родился в 1908 году в Кумухе, в Дагестане, по национальности — лакец. Очень обрадовался, узнав, что я был в Дагестане, спрашивал — где. В авиации он с 1931 года, в парашютизме — с 1932 года, все время экспериментировал. Сделал 1748 прыжков.
— Были ли положения, из которых вы не прыгали?
— Разве только из горящего самолета.
— Сейчас как будете прыгать?
— С затяжкой, конечно.
— Скучно?
— Что вы, очень интересно. Попробуйте!
— Спасибо.
Просил его рассказать о трудных случаях. По его рассказу получалось неинтересно — решение специфических проблем. Видимо, у него все настолько отработано, что случайности и неуспех исключены. Да плюс опыт.
— На чем пойдете?
— «Спитфайер-9»
— Вот это плохо!
— Нет другой.
Записал подробно его рассказ в настольную тетрадь «начатки». Договорились, что Реут будет следить за ним. Я, наверное, напишу о нем очерк. Сняли несколько кадров.
