Давид Арманд - Путь теософа в стране Советов: воспоминания
Нас было четверо: начальник отряда Коровин, молодой учёный Регель, до этого бороздивший только пустыни, и немец Эккельман. Немец был вооружён чрезвычайно: фотоаппарат со многими сменными объективами и светофильтрами, бинокль, хромированный несессер, складная походная посуда и т. д., и т. п. Всего он нёс 22 килограмма. Он совсем погибал на подъёмах, но лихо катил вниз, ловко увёртываясь от набегавших скал и камней. Можно было любоваться его альпинистской выучкой. Мой рюкзак весил всего 13 килограмм и потому меня пустили вперёд — топтать лыжню.
Ущелье замыкалось цирком. Сразу начался дьявольски крутой подъём — градусов 55. А склон был покрыт на редкость рыхлым и глубоким снегом, но он всё же позволял идти. Сразу вошли в облака. Видимость — 10 метров. Я не видел своих товарищей, только голоса слышал. Шли зигзагом. Поднимались часа два, казалось, конца не будет. Но вот лыжи вступили на горизонтальную поверхность. Урра! Плато Расвумчорр! Я бодро сделал вперёд шага четыре и с ужасом почувствовал, что лечу в бездну. Вокруг мня рушились снежные глыбы. «Кареиз обвалился» — мелькнуло в голове. Я пролетел метров десять по воздуху. Потом почувствовал, что черчу склон градусов 70. И сейчас же сунул палки под правую мышку и, удерживая их левой рукой, изо всех сил навалился на них правым боком.
Я ещё на заводе выдрал «зубы» из палок и поставил свои, выполненные из стали, огромные, как у бороны, острия, приваренные к трубам, в которые и загнал бамбуковые палки. Все смеялись:
— Палки-то поднимешь ли? Ты на медведя собрался, что ли?
Признаться, я больше думал о росомахах. Но вот эти-то острия и спасли мне жизнь на этот раз.
Склон был покрыт плотной доской ветрового наста. Лыжи, поставленные поперёк, свободно по нему скользили, а палки, прочертив борозду, врезались в наст и удержали мой вес. Сорванная мной лавина прошла мимо вниз, а я остался висеть, беспомощно суча ногами.
Первое, что я подумал: сейчас мои товарищи посыплются мне на голову. Я стал кричать:
— Стойте, стойте, осторожно! Обвал!
Я висел уже минут десять. Мороз был градусов двадцать. Ноги начали замерзать. Руки, поддерживавшие палки, дрожали от усталости. На этом склоне была вьюга, видимость то расширялась, то снова заволакивало. Я подумал: «Отпущу палки, может быть, склон внизу выполаживается». К моему счастью, в этот момент ветер разогнал облака, и я увидел, что такой же крутой склон идёт вниз не менее чем на 200 метров и заканчивается отвесной голой скалой, а внизу лежит голая морена. «Ну нет, невыгодно!» — констатировал я. «Но ведь я могу так продержаться ещё минуты три, пока руки сами не сорвутся». Вдруг в пробитом мной карнизе показалась голова Регеля. Он, видимо, лежал на животе, стараясь меня разглядеть, а товарищи держали его за ноги.
— Кидай верёвку! — закричал я.
— У нас нет верёвки, — был ответ.
Сволочи, а ещё инструктора-альпинисты и горнолыжники, ходят без верёвки. Придётся сделать попытку спастись самому. Я осторожно освободил руку. Вынув финку, которую я всегда носил в кармане, я изо всех сил ударил ею по насту. Финка вошла по самый черешок. Ага, значит наст лежал не прямо на скале, а на прилипшем к ней слое более рыхлого снега. Повернув финку несколько раз, я прорезал в насте окошко, поднял одну ногу, отстегнул крепление и с размаху вогнал лыжу в окошко. Она крепко засела, но от резкого движения палки сорвались и остались у меня в руке. Я повис на другой вытянутой руке, держась за лыжу. Затем подтянулся на мускулах и лёг на лыжу поперёк живота. Переведя дыхание, сел на неё верхом и подумал: «Ну, теперь-то мы ещё повоюем!»
Я вырезал второе окошко на полметра выше, снял и вбил в него вторую лыжу, перебрался на неё. И так, перебираясь с лыжи на лыжу, начал подниматься, как скалолаз на крючьях. Через полчаса я уже был в восьми метрах от вершины и товарищи, с волнением следившие за моими эволюциями, но бессильные мне помочь, тут уж связали свои шесть палок, спустили эту «цепь» и вытянули меня наверх.
Я лёг на снег и долго лежал. Не от усталости, а от страха смерти, который только теперь обуял меня. Никогда ещё я не был так близок к ней, как в этот раз. Потом я вспомнил слова какого-то писателя: «Вся жизнь пронеслась перед ним в это мгновенье». Какая чепуха! Ничего не пронеслось! Почему-то меня это рассмешило и привело в чувство. Я встал и стал с товарищами обсуждать, куда идти дальше.
Мы, очевидно, были на узком гребне отрога Расвумчорра. Назад идти не имело смысла, вперёд дороги не было. Мы решили идти по «лезвию ножа», оно имело ширину 4–6 метров. Да и то был обман, так как добрая половина этой ширины составляла карниз, надутый ветром, который и подвёл меня. Всё же мы пошли, но медленно и осторожно, ощупывая каждый шаг. Гребень шёл, постепенно спускаясь и в конце концов вывел нас к перевалу Юкспорлак, который мы хотели миновать. Но прямого прохода мы не нашли.
За Юкспорлаком начинается пологий спуск в долину Вуоннеймок — речки, текущей в Умбозеро. Природа преобразилась. Погода — прекрасная, лёгкий морозец. Весь обледеневший низкорослый лесок из карликовой берёзки. Лучи солнца искрились в ледяных сосульках на веточках берёзки, играя всеми цветами радуги. Ветер качал веточки, и сосульки издавали мелодический звон, как серебряные бубенцы. Лесок уходил далеко вниз, а на другом берегу долины вдали голубел громадный хребет Эвеслогчорра.
Мы наметили ориентир: квадратное озерко к югу от Умбозера. Азимут 150°. Мы полагали, что там находятся истоки Умбы и стоит избушка гидрометриста. Однако, ориентир исчез, как только мы вошли в лес. Начался крутой спуск с горы Китчепахк. Лес изобиловал огромными валунами, лыжи застревали в густом подлеске, то и дело попадались глубокие ямы, по большей части засыпанные снегом. Однажды, когда шедший впереди меня Регель кувырнулся в такую яму, я даже не мог сообразить, как его откопать, настолько глубоко он утонул в снегу.
Вышли на озерко, но оно было не квадратным, потом потянулось болото, потом перелесок, опять болото, опять озерко, болото, опять перелесок и так без конца. Стемнело, мы чиркали спички, чтобы взглянуть на компас. Совсем выбились из сил и решили ночевать в тайге. Нашли ёлки, стоящие полукругом, утоптали снег с подветренной стороны. Построили добавочную защиту из лыж и рюкзаков, заплели их ветками ели. Несколько лап подстелили под себя. Ночёвок в снегу не предполагалось, поэтому у нас не было ни палатки, ни спальных мешков. Тёплое пальто — только у Эккельмана. Но, к счастью, было относительно тепло, не ниже 5° мороза.
Легли вокруг костра. Ночью случилось происшествие. Снег под костром таял и постепенно опускался, костёр оказался в воронке. В эту воронку скатился Коровин вместе с еловыми лапами, которые тотчас же вспыхнули. Он выскочил оттуда как чёрт, среди дыма и пламени.
