Валерий Поволяев - Царский угодник. Распутин
В письме он просил принять его — с тем, чтобы он мог лично объяснить императрице происшедшее.
Императрица отказалась принять Юсупова, вместо этого во дворец на Мойке позвонила Вырубова, сообщила, что государыня заболела и находится в постели. Голос Вырубовой был сухой, совершенно бесцветный, далёкий, словно бы они с Юсуповым были едва-едва знакомы. Всё стало понятно. Юсупов грустно усмехнулся, позвонил великому князю Дмитрию Павловичу.
— Они начинают искать труп, будут стараться изо всех сил, — сказал он, — бросят на это дело лучших сыщиков России.
— Пусть ищут сколько угодно, Феликс, — спокойно отозвался на сообщение великий князь, — Нева — река бурная, течение в ней стремительное, напор такой, что пальцы оторвать может. Думаю, что Распутин уже кормит рыб где-нибудь в Маркизовой Луже. Свидетелей нет. Сторож, который мог бы всё увидеть, ничего не видел — спал мертвецки. Гришкину роскошную шубу, по которой можно было бы найти тех, кто отправил великого мерзопакостника в далёкое морское плавание, никто из нас себе не присвоил. Концов нет. Все концы, дорогой Феликс, в воде. — Великий князь аккуратно хохотнул в кулак, ему нравилась присказка насчёт «концов» и «воды». — Дело сделано, и — концы в воду.
— Да, концы в воде, но надо быть готовым ко всему, — сказал Феликс. — Слухи об убийстве Распутина не на шутку взбудоражили Петроград.
— Это естественно.
— Надо бы, пожалуй, всем собраться вновь и выработать общую линию поведения, — предложил Юсупов, — а потом уходить, как степняки, на конях в разные стороны... Я, например, собираюсь поехать в Крым к Ирине.
— Я завтра уезжаю в Ставку, Пуришкевич же, насколько я слышал, собирается с санитарным поездом на фронт.
— Когда?
— Завтра.
— Раз так, то надо немедленно разыскать Пуришкевича, — сказал Юсупов.
— Я, пожалуй, тоже отправлю записку императрице. — Великий князь выдержал паузу. — Пусть моя цидулка находится у неё.
— Не советую. Никакие объяснения не будут приняты. Императрица всегда считала и продолжает считать Распутина святым, поэтому любой, кто вздумает поднять на него руку, должен быть наказан. Такова женская логика императрицы.
Едва Юсупов закончил разговор, как пришёл Сухотин, подтянутый, с медлительными движениями — недавнее ранение сказывалось, — со спокойным, чуть угрюмым взглядом.
— Я пришёл попрощаться, ваше высокопревосходительство, — сказал Сухотин. — Я возвращаюсь на фронт.
Таким образом, разъезжались все участники заговора: великий князь, Юсупов, Пуришкевич, Сухотин: Лазоверт, как главный врач санитарного поезда, отбывал на фронт вместе с Пуришкевичем.
— Капитан, — сказал Сухотину Юсупов, — у меня к вам просьба — разыщите Пуришкевича и доставьте его сюда. Нам надо срочно посовещаться, как вести себя дальше, иначе нас, как куропаток, возьмут каждого по отдельности в словесные силки и поймают на разнице показаний.
— Да, по Петрограду идёт большой шум. Народу уже точно известно, что Распутина утопили. По всему городу бегают бабы с вёдрами, хотят набрать святой воды. Только не знают, откуда — из Невы ли, из Фонтанки либо же из Малой Невки с Мойкой...
— Адрес, капитан, можете давать смело. Пусть хоть всю воду вычерпают из Невы, река от этого не оскудеет.
— Намёк понял. — Капитан скупо улыбнулся и уехал за Пуришкевичем.
Юсупов остался в кабинете один. В конце концов, они сделали первый шаг, спасли трон от Распутина и его шайки и вместе с троном, надо полагать, оберегли Россию от потрясений... Главное сейчас — переждать поднимающийся шум. Распутина уже нет, и он не вернётся — дело сделано! — и с этим надо было считаться и императрице, и Вырубовой, и самому государю, и всей России, кто бы как бы к «старцу» ни относился.
Совещание состоялось во дворце Дмитрия Павловича. Юсупов рассказал о визитах официальных лиц в его дом, о том, что он сообщил генералу Григорьеву, что написал в послании к царице и что он говорил питерскому градоначальнику Балку, затем коротко высказались Пуришкевич и Сухотин (Лазоверта не было, он готовил к отправке поезд), Лазоверта брал на себя Пуришкевич, итоги подвёл великий князь.
Было решено действовать по схеме, предложенной Юсуповым, и всем говорить только то, что он уже сообщил Балку, Глобачёву, Григорьеву и другим.
Пуришкевич с досадой мял рукой мясистый, гладкий, как бильярдный шар, затылок:
— Эх, дал же я маху с этим городовым! Слишком уж я с ним разоткровенничался, понадеялся на его порядочность... А какая порядочность может быть у полицейского? Нервы подвели меня, нервы...
— Не убивайтесь, Владимир Митрофанович, — успокаивал его великий князь, — что сделано, то сделано. Теперь надо танцевать от печки, которую мы сообща сложили, и говорить только то, что мы решили сказать.
Поздним вечером, в темноте и вое снеговых хвостов, санитарный поезд Пуришкевича отбыл на фронт. Феликс Юсупов и великий князь Дмитрий Павлович остались в Петрограде. Уезжать они решили вместе, в один день: Юсупов, как и собирался, к жене в Крым, Дмитрий Павлович — в Ставку.
Телефонные звонки раздавались во дворце Юсупова до трёх часов ночи, многие из тех, кто тревожил князя, даже не думали, что звонить в такую пору уже неприлично, — предлагали свою помощь, кров, защиту, деньги, спрашивали о деталях убийства, на что усталый издерганный князь неизменно отвечал:
— Помилуйте, какой Распутин! Какое убийство? Вполне возможно, что Распутин убит, но я к этому не имею никакого отношения. Я вообще слышал другую версию: Распутин убит в драке с цыганами — полоснули ножом по горлу, а труп закопали в подвале.
В конце концов звонки ему надоели, и он перерезал ножом телефонный провод.
Слишком много людей оказалось посвящёнными в убийство Распутина. Как ни пытался Юсупов увести молву в другую сторону — не удалось: всё обязательно возвращалось к нему и к великому князю Дмитрию Павловичу.
Днём, готовясь к отъезду в Крым, Юсупов неожиданно увидел, что перед дворцом хлопнулся на колени мужик в новеньких валенках и добротном, на меху, обтянутом прочной «чёртовой кожей» зипуне и начал молиться. Молился мужик азартно, с размахом, энергично плюхаясь лбом в снег — так, что во все стороны только ошмётки летели. Юсупов послал одного из слуг узнать, что произошло с мужиком.
Слуга вернулся с весёлым лицом.
— Ну? — спросил князь.
— Это он вам молится, ваше сиятельство, — сообщил слуга, — благодарит за то, что освободили Россию от Распутина.
— Этого ещё не хватало, — Юсупов нахмурился, но в душе был доволен — он становился народным героем.
