Георгий Захаров - Я - истребитель
От радости и неожиданности задаю нелепый вопрос:
- Какими судьбами?! Сергей расхохотался:
- Будто сам не знаешь! Нет, ты подумай, он нас спрашивает, как мы сюда попали!
- Это все Путивко виноват, - слышу из-за спины Черных знакомый голос.
Поворачиваюсь - и глазам своим не верю. Прокоп Акуленко! Вот это да! Ровно три года прошло, как мы расстались...
- А ты думал, ты один такой? - усмехается Прокоп.
- Так, может быть, и Паша Путивко здесь?
- Здесь, здесь, - бурчит Прокоп, - где ж ему еще быть. Ты лучше давай рассказывай...
Ребята теребят меня, но я все никак не могу прийти в себя от неожиданности; вот где судьба свела!
Подходят еще летчики, Паша Путивко появляется. Он ничуть не изменился все такой же спокойный, все та же застенчивая улыбка...
- Давай, - торопит Прокоп, - выкладывай все как на духу...
И я "выкладываю как на духу".
Много всего набралось за три недели боев, а ребята задают десятки вопросов; какие у фашистов машины? чем отличаются от наших? какие излюбленные приемы? как дерутся? какое вооружение? чего боятся? каков ритм боев? режим жизни? как разработана сигнализация? И - до бесконечности, до самых мелких деталей здешнего аэродромного быта. Я рассказываю и рассказываю и, кажется, готов говорить до утра.
Это вечером 6 ноября. А 7 ноября- первый совместный бой силами двух авиационных групп. Большой бой. И первые потери у И-16. За один вечер от всего разве предостережешь...
Школа войны...
Как-то позвонил Ивану Лакееву (ныне он генерал, Герой Советского Союза). Мне понадобилось что-то уточнить из биографии Паши Путивко. А Иван Лакеев был в той группе, и Алькале. Виделись, мы в ту пору раз в месяц, а то и реже. Хотя два соседних аэродрома, но между ними - километры военного времени. А сейчас вот куда как просто; набрал номер телефона - и готово. Только Паше уже не позвонишь. И Сергею. И многим другим.
- Иван, - спрашиваю Лакеева, - ты можешь вспомнить в деталях какой-нибудь бой над Мадридом, в котором участвовал Путивко?
Мы-то почти в каждом бою встречались. Только у нас не было времени выяснять, кто в каком самолете.
Ничуть не удивясь внезапности звонка и внезапности вопроса, Иван ответил так, будто заранее знал, что я позвоню и спрошу об этом. Странное дело: звонишь иногда раз в три года, но время словно не движется, когда речь касается прошлого.
- Если бы не Путивко, - говорит Иван, - у нас с тобой не было бы сейчас возможности перезваниваться. Могу рассказать...
История эта была точно такая же, как та, что произошла с Мирошниченко. Только выручил Лакеева летчик Путивко. Десятки таких эпизодов я вспоминаю в разные времена. Но для Ивана Лакеева эта история - единственная. Да оно и понятно: кто хоть раз ощутил себя на краю гибели - запомнит на всю жизнь...
А Паша Путивко, надо сказать, был прекрасный воздушный боец. Его отправили на родину после тяжелого ранения. Он пытался взлететь под бомбами - Алькалу часто и сильно бомбили, - но истребитель был перевернут взрывной волной. Ранение было серьезным. Некоторое время Паша лежал в мадридском госпитале и, как только немного окреп, был вывезен на родину. Он воевал меньше, чем многие из нас, но успел сбить много фашистов. За победы, одержанные в Испании, мужественный летчик был награжден орденом Ленина. Великую Отечественную войну Путивко встретил командиром полка. И так же, как в Испании, с молчаливым мужеством выходил он победителем в самые трудные дни начального периода Великой Отечественной войны. Командуя полком в сорок первом году, он воспитывал из молодых летчиков стойких и умелых бойцов, методично увеличивал свой собственный счет обитых гитлеровцев. И снова был тяжело ранен.
Последняя встреча с Павлом Путивко у меня произошла случайно.
Я тогда ехал из Восточной Сибири на совещание в Москву. В ту пору я командовал летной школой. Вместе со мной в Москву ехали несколько офицеров из этой же школы, Поезд тащился медленно, подолгу простаивал на крупных станциях. И вот в Новосибирске я вышел на перрон. Вокруг была обычная вокзальная сутолока, особенно свойственная вокзалам глубоких тыловых городов. И среди этой бестолковой суеты мне бросилась в глаза фигура солдата с вещмешком. Он стоял ко мне спиной в отрешенной, спокойной позе. Это спокойствие создавало контраст с общей обстановкой и привлекло мое внимание. Я прошел немного вперед, повернулся, посмотрел солдату в лицо и замер: передо мной был Паша Путивко!..
Мы обнялись. Паша, оказывается, только что выписался из госпиталя и пытался достать билет на какой-нибудь поезд, но это ему никак не удавалось. В ту пору он уже был полковником, только вот его шинель со знаками различий осталась где-то в прифронтовом госпитале, из которого его вместе с другими ранеными поспешно эвакуировали в глубокий тыл. За много недель, которые летчик провел по разным госпиталям, он довольствовался тем, что выдавали раненым госпитальные интенданты. А когда стал выписываться, то нужной ему шинели не нашлось. Задерживаться же из-за этого в тылу Паша не захотел. И так - в солдатской шинели - он оставил госпиталь, полагая, что доберется до фронта и рядовым. Все документы были при нем, только показывать их Павел не решался. Вот и размышлял, что же предпринять, чтобы ехать на запад.
Я потащил его в свое купе. Вопрос с проездом сразу же был решен.
А Паша Путивко, продолжавший командовать полком, через полгода после той нашей встречи погиб. Это произошло осенью сорок второго. Он взлетел на своем истребителе под бомбами, как взлетал не раз, и тут же, над собственным аэродромом, вступил в неравный бой. В этом последнем своем бою, как рассказывали мне товарищи, отважный летчик успел сбить еще одного фашиста...
Однако все это еще впереди, еще будет. А тогда, после неожиданной встречи с друзьями курсантских лет накануне девятнадцатой годовщины Октября, я вернулся в Сото. Снова началась боевая работа. Теперь над Мадридом у нас произошло "разделение обязанностей": маневренные "Чайки" связывали боем истребителей противника, а скоростные И-16 разделывались с бомбардировщиками. Это произошло само собой и стало обычной тактикой воздушного боя.
В один из ненастных дней, когда погода была нелетной и я уже собрался было съездить в Мадрид, Рычагов внезапно отменил поездку. Я получил необычное задание: отыскать в воздухе одиночный самолет И-15 и сбить его!
- Я думаю, что все это слухи про И-15, - сказал Рычагов, - но и слухи мы должны пресечь.
А слухи действительно ходили. Рассказывали, будто порой под вечер в ненастную погоду появляется одиночный "чато" - так испанцы прозвали И-15 - и кружит над позициями республиканцев. Прямо как призрак из старинной баллады. Ну кружил бы себе на здоровье - республиканцы любят "чатос", - да только беда в том, что, покружившись, он разворачивался и уходил почему-то в сторону мятежников. Последнее и заставило Рычагова отнестись к легенде более внимательно. Призрачный "чато" бросал тень на славное семейство наших истребителей. Было высказано предположение, что франкисты в целях разведка используют один из двух наших самолетов, попавших им в руки в самом начале нашего пребывания в Испании. Поэтому, как только пришло новое сообщение о появлении подозрительного И-15, Рычагов решил разобраться с этим окончательно.
