Генри Харт - Венецианец Марко Поло
И что я скажу вам? В тот самый момент, когда они открывали гробницу, по всему городу пошел столь сильный и чудесный аромат, что если бы собрать в Александрию все лавки пряностей со всего света, то и от них не мог бы пойти такой запах. И тогда язычники говорили: «Вот Марк идет», — ибо они привыкли, что такой аромат появлялся каждый год. Тем не менее кое-кто из них пошел к гробнице и открыл ее и увидел тело, о котором я уже упоминал, то самое, что венецианцы положили в гробницу в одеждах монсиньора святого Марка, и язычники эти были удовлетворены. Но нашлись и такие, которые явились на корабль и весь его обыскали: они были твердо уверены, что тело монсиньора святого Марка находится тут, у венецианцев. Но завидев свиное мясо, висящее на мачте, они стали кричать: «ханзир, ханзир», что значит «свинья, свинья», и покинули корабль. Ветер был благоприятный, дул в нужную сторону, они подняли паруса и вышли в открытое море, и вместе с ними плыл один из доблестных мужей, который охранял тело монсиньора святого Марка, а другой остался в Александрии и приехал в Венецию годом позже...
Что вам сказать еще? Корабль плыл и плыл, и вот священное тело монсиньора святого Марка привезли в Венецию. Его встретили с такой радостью… венецианцы теперь, когда он оказался в Венеции, так уверовали в него… несли перед собой освященную статую бесценного Евангелиста… и если кто-нибудь захочет узнать правду об этом деле, как я его рассказал, пусть он пойдет поглядеть на прекрасный храм монсиньора святого Марка в Венеции и пусть взглянет на фасад прекрасного храма, ибо там записана вся история, которую я вам изложил, и он получит великое прощение за семь лет, ибо монсиньор Апостол дает его всем, кто приходит в этот прекрасный храм.
Это была отнюдь не единственная легенда о святом покровителе Венеции, — Марко Поло слыхал и другие. Греясь на солнышке на Пьяцце, старики частенько рассказывали собиравшимся вокруг них мальчикам и такую историю: когда в 1094 году готовились освятить собор, выстроенный для останков святого Марка, тела его не оказалось — никто не знал, куда оно делось после великого пожара 976 года, разрушившего старую церковь. Республика объявила пост и устроила всеобщее молебствие, с тем чтобы бог помог отыскать тело святого Марка. Когда процессия во главе с дожем медленно двигалась по собору, у одной из колонн воссиял яркий свет, где-то рассыпалась каменная кладка и из отверстия показалась рука с золотым кольцом на среднем пальце. В то же мгновение по всему собору разлился чудесный аромат. Ни у кого не было сомнения, что воистину нашлось тело святого Марка, и все вознесли хвалу господу за столь дивное возвращение исчезнувшего святого.
Тело святого Марка поместили в мраморном склепе, где оно находилось до 1811 года. Потом его перенесли на главный престол собора, там оно и поныне.
Мальчик готов был, не зная усталости, всечасно бродить в прохладе и сумраке собора святого Марка; собор этот являлся во многих отношениях оригинальнейшим собором мира. Ни одна его колонна не походила на другую, так как все они были свезены сюда из разных мест. Любая из этих колонн могла бы поведать историю какого-нибудь языческого храма или раннехристианской церкви, для которых ее скульпторы и высекали. Каждый капитан и шкипер, возвращаясь в Венецию, привозил на своем корабле добычу: великолепные мраморные колонны или плиты стариннейших зданий, прекрасные статуи и иные предметы искусства, некогда составлявшие славу древней Греции и Рима. Марко зачаровывали чудесные гладкие панели на стенах. Их изготовляли следующим образом: брали колонны и продольно их распиливали, плоскую сторону распиленных колонн полировали, а затем их укрепляли в стене, стыкая жилку с жилкой в симметрично перевернутом положении. В результате жилки на панели располагались так, что напоминали зрителю узоры, которые делают дети на листе пергаментной бумаги, когда они, нанеся на него большое чернильное пятно и не дав пятну высохнуть, сгибают и складывают лист вдвое: чернильная клякса растекается, порождая очертания всевозможных чудовищ. Марко мерещились, как это мерещится впечатлительным посетителям собора и ныне, драконы и деревья, утесы и горы, святые и ангелы.
По большим праздникам, чтобы взглянуть на чудесный, убранный серебром и золотом запрестольный образ Пала д’Оро (его делали в Константинополе в течение целых ста лет), Марко приходилось с усилием протискиваться сквозь толпу прихожан — все они были разодеты в шелка, щеголяли мехами, тем не менее от них разило чесноком, луком и рыбой, а под всей этой роскошью нижняя их одежда отнюдь не отличалась чистотой. Всякий раз, как только откидывали скрывавшую образ завесу, по всему собору прокатывались приглушенные возгласы удивления и восхищения, близкого к благоговению; при виде цветных эмалей, изображающих сцены из жизни святых, богоматери и Иисуса, украшенных шестью тысячами жемчужин, гранатов, сапфиров, рубинов и изумрудов, у мальчика загорались глаза; прихожане шепотом передавали друг другу, что на образе тридцать фунтов золота и триста фунтов серебра, а если говорить о драгоценных каменьях, то им нет и цены[34].
На алтаре перед Пала д’Оро стояли тяжелые золотые сосуды и подсвечники; позади, между двумя изящными витыми алебастровыми колоннами, был расположен алтарь Святого Креста. Когда ризничий с зажженной свечой в руках проходил мимо колонн, их поверхность излучала рассеянный свет, и кто-то шептал мальчику, что колонны эти были привезены в честь святого Марка из великого храма царя Соломона в Иерусалиме.
Временами Марко любил побродить по галереям и посмотреть, как трудятся мастера, изготовляющие мозаики, — следует помнить, что собор святого Марка строился в течение многих лет и что он украшается даже поныне. Мастера охотно отрывались от дела и разговаривали с ясноглазым мальчиком, который уже тогда был любознателен и хотел, как это выразил за много веков до него Вергилий, «знать, откуда что происходит». Марко рассказывали, как изготовлялись кусочки камня и стекла для мозаики, и он немало дивился, узнав, что перед его глазами настоящее, неподдельное золото, тоненькой пластинкой его вкладывали меж двух докрасна раскаченных листов стекла, а затем резали на маленькие квадратики и выстилали ими десятки тысяч квадратных футов — бросая свой отблеск на пышные изображения, где были воплощены легенды и предания веков, золото сияло с каждой стены, с каждого свода.
Когда Марко надоедал и собор, и тяжелый запах ладана, и протяжные песнопения, он играл с друзьями под портиками собора и на его ступенях, без конца потешаясь забавными барельефами, украшавшими семь арок входа в храм Тут был и лев, держащий в раскрытой пасти младенца, и орел, схвативший ягненка, и всевозможные животные — существующие и фантастические, — жнущий пшеницу крестьянин, мужчина и женщина верхом на драконе, охотники, ссорящиеся между собой мальчики, мальчики, крадущие яйца, и многое другое. Марко и его друзья наперечет знали каменные символические изображения всех месяцев года. Они знали также, что резное изображение маленького хромоногого человека на костылях, приложившего палец к губам, — это портрет строителя собора, зодчего, чье имя навсегда осталось неизвестным. Они и сами могли кому угодно рассказать легенду о том, как этот зодчий предстал, появившись неведомо откуда, перед дожем Пьетро Орсеоло (дож собирался заново отстроить собор после разрушительного пожара 976 года) и заявил ему, что он построит прекраснейший в мире собор при одном лишь условии — если ему, зодчему, будет поставлена на видном месте статуя К несчастью, кто-то подслушал, как этот зодчий сказал, что собор все же будет не столь прекрасен, как он мог бы его сделать. Дож якобы не простил ему этих слов, и статуя зодчего была поставлена отнюдь не на видном месте.
