Генри Харт - Венецианец Марко Поло
Хубилай снабдил их золотой дощечкой — символом своей власти; на ней была ханская большая печать и выгравированная надпись о том, что все трое являются личными посланниками хана и им должно давать в пути лошадей, проводников, пищу и оказывать всяческую помощь.
Письмо к папе, которое великий хан вручил братьям Поло, имело величайшее значение: если бы церковь откликнулась на те предложения, которые в нем содержались, история Дальнего Востока, а может быть, и всего мира, пошла бы совершенно по другому пути. Хубилай просил — в некоторых рукописях говорится «приказывал» — папу направить к нему сто человек, сведущих в христианской вере и хорошо обученных тем семи искусствам, которые в глазах средневековых ученых являлись верхом светской образованности — риторике, логике, грамматике, арифметике, астрономии, музыке и геометрии. Хубилай просил прислать ученых самой высокой квалификации. Он указывал, что люди эти должны быть изощрены в искусстве споров — они должны суметь показать его народу превосходство христианства над идолопоклонством. Он давал слово, что если эти ученые оправдают его надежды, то и он и его подданные станут христианами и добрыми сынами церкви. Помимо того, он просил братьев Поло привести в Китай масла от лампады, горевшей над гробом Христа в Иерусалиме. Такое масло, освященное патриархом, было в средние века доходной статьей торговли; большинство левантийских христиан считало его божественным лекарством от всех телесных и душевных недугов. Как мы увидим ниже, армянское духовенство держало на этот товар в Иерусалиме монополию и, если верить свидетельствам многих паломников, получало огромные доходы.
Нет ничего удивительного в том, что Хубилай проявил столь острый интерес к христианству и христианской церкви. При дворе хана немало христиан различных сект занимали влиятельные посты — были министрами, врачами, учителями; род Чингиса был связан матримониальными узами с христианским племенем татар — кереитами[27]. В некоторых рукописях говорится, что мать Хубилая Сиур Куктени[28] была христианкой. Этот факт подтверждается арабскими источниками тех времен и книгой Юань Ши — китайской историей династии Юань. Если это так, то вполне естественно, что хан Хубилай, человек живого ума, должен был стремиться побольше узнать о вере своей матери и выяснить, почему эта вера столь могущественна в Европе. Если бы оказалось, что в ней заложены какие-то возможности религиозного, политического или экономического характера для развития его народа, то он был полон решимости воспользоваться ими.
Вот, наконец, братья Поло пустились в долгое путешествие назад, в родную Венецию, находившуюся за много тысяч миль. Прошло всего-навсего двадцать дней пути, и Коготал, их монгольский сотоварищ, заболел — так он, по крайней мере, уверял — и не мог двигаться дальше. Никколо и Маффео, не забыв взять императорскую золотую дощечку, отправились на Запад уже одни. Об их приключениях по дороге мы ничего не знаем. Марко сообщает лишь, что путешествие длилось целых три года — мешали непогода, наводнения, бури, снега, льды и множество иных препятствий.
Наступил день, когда братья Поло проехали границу Монгольской империи в Армении и достигли приморского города Лаяса[29]. Перед ними уже были привычные для глаза места, встречалось много европейцев, главным образом генуэзцев: в результате их союза с греческим императором Михаилом дела генуэзцев в Леванте шли повсюду превосходно.
При первой возможности братья сели на корабль, идущий из Лаяса в Акру[30]. Акра была единственным портом на сирийском побережье, который еще удерживали крестоносцы. Впоследствии, в 1291 году, его захватили турки, но сейчас, проплывая мимо маяка и любуясь высокими стенами и башнями, Никколо и Маффео видели, что это оживленный, процветающий порт. Братья не преминули разыскать своих земляков: те жили в специально отведенных им местах. Тут Никколо и Маффео узнали наконец о том, что происходит в Европе. К их ужасу оказалось, что «владыка апостол» Климент IV вот уже несколько месяцев как умер в Витербо, а наследника ему еще не избрали. План братьев Поло вручить письмо Хубилая папе и быстро возвратиться в китайскую столицу рухнул.
Но в это время в Акре, по пути в Иерусалим, находился папский легат[31] в Египте Теобальдо из Пьяченцы. У этого ученого человека братья добились аудиенции — они знали, что в делах церкви легат был весьма влиятелен и его дружба и совет могли оказаться бесценными. Рассказ братьев Поло легат выслушал очень внимательно, ведь письмо Хубилая таило для церкви возможность великого усиления (а самим Поло оно обещало новые торговые барыши). Но возвращаться в Китай было невозможно, надо было ждать, как развернутся события. Совет Теобальдо был здрав и краток: «Господа, апостол, как вы знаете, скончался, нужно вам выждать избрания нового; а когда новый папа будет выбран, тогда вы и исполняйте то, что вам наказано».
Убедившись в мудрости этих слов, братья решили сейчас же ехать в Венецию и жить там до тех пор, пока на трон святого Петра не взойдет новый папа. Воспользовавшись первым подвернувшимся случаем, они покинули Акру и прежде всего отправились на Негропонт — греческий остров Эвбею, ставший после потери Константинополя главной опорной базой Венеции на Востоке, — а затем уже домой, в Венецию.
Наступил момент, когда братья Поло, после пятнадцати лет странствий, вновь глядели, облокотившись на борт, на родной город — корабль, привезший их, уже входил в гавань. Как, должно быть, бились их сердца, когда они начали различать знакомые приметы, появлявшиеся в поле зрения! Вот древняя церковь Сан-Джордже Маджоре — не нынешнее внушительное здание с кампанилой[32], а куда более скромное. А вот уже видны две колонны Пьяцетты, толпы матросов, с руганью и громкими криками разгружающих и нагружающих корабли, проворные гондолы, снующие между большими судами, плывущие по каналам, ныряющие под мосты, вот уже приближаются и причалы, и фонари, и округлые купола собора святого Марка, так напоминающие купола Константинополя, где путешественники жили столь долго, и еще выше в небе рисуется над городом великая кампанила, построенная более двухсот лет назад.
Мессер Никколо нашел дома большие перемены. Жена его умерла, а родившийся в отсутствие отца сын стал уже рослым пятнадцатилетним мальчуганом[33]. Звали его Марко, в честь дяди, старшего брата Никколо, «и был это тот самый Марко, о котором говорится в этой книге».
Глава первая
