Николай Рыбкин - Записки космического контрразведчика
Скрытность проводимых исследований привела к рождению легенды о таинственных медицинских препаратах и таблетках, которые якобы позволяют советским космонавтам легко переносить неприятные последствия невесомости. Но никаких magik pills (магических таблеток) не было, а только упорный труд космонавтов и медиков, которые и отработали правильные методики. Особая роль отводилась и психологам. Несмотря на тщательные отборы и совместимость, в полеты отправлялись разные люди. И повести себя в разных ситуациях они могли, да и вели по-разному. Для каждого из членов экипажей стояла сверхзадача — слетать в космос и стать космонавтом, выполнившим задания Родины, и ее героем! И что бы там ни говорили, эта мотивация никем не отбрасывалась и негласно была главной. А для ее реализации можно было вытерпеть все, даже постоянное присутствие рядом человека, к которому ты, мягко сказать, равнодушен или воспылал ненавистью. Но, слава богу, таких эпизодов практически не было, хотя некоторые члены экипажей после полета категорически не встречаются друг с другом. Большинство же и в космосе работали дружно, и после полета контактируют хорошо...
Многое зависело и от работы наземных служб. Всякое бывало, но особенно накалялась обстановка во взаимоотношениях «земля — борт», когда наземные специалисты были невнимательны к просьбам космонавтов либо крайне придирчивы к ним по различным рабочим проблемам, причем без всяких на то оснований. Сказывались и неграмотность в области психологии взаимоотношений, и обычное занудство, и заурядное разгильдяйство. Сдавая смену, наземные спецы иногда забывали передать пожелания, просьбы и рекомендации членов экипажей, и тогда у щепетильных и ответственных ребят на борту возникали естественные претензии и нарастало раздражение. Такая ситуация начала складываться у одного из командиров орбитального комплекса — назовем его «Ъ» — во время рекордно длительного космического полета. И вот неприязнь уже потихоньку накопилась. «Чаша переполнилась», когда экипажу, которому до посадки оставалось еще месяца два, передали инструкцию о том, что они могут возвратить с собой из космоса, а чего брать нельзя.
«Ъ», который активно работал над кандидатской диссертацией и накопил большое количество всяких записей об экспериментах и инструментально-визуальных наблюдениях, сразу же возмутился. Его не устраивали вводимые весовые ограничения, и он как человек откровенно настырный пошел на конфликт с наземными специалистами. Проблема в общем-то не стоила выеденного яйца, но обе стороны встали на «упоры».
По сложившейся практике, космонавтам разрешалось брать на борт определенное количество личных вещей, сувениров и тому подобное, ну и, естественно, возвращать их на землю после полета. На земле же всегда находилось много родни и знакомых, которым хотелось вручить какой-либо сувенир, побывавший в космическом полете. В связи с этим космонавты частенько брали с борта орбитального комплекса уже отработавшие свое детали научных приборов и аппаратуры, подлежащие «отстрелу» вместе с другим мусором. На борту космического комплекса было много отслуживших срок запчастей и всякого научного хлама, который скапливался в отсеках станции, как в гараже рачительного хозяина. Иногда космонавты забирали с собой старые фотоаппараты и видеокамеры. Все эти вещи, естественно, нужно было где-то разместить в малом объеме спускаемого аппарата. Да и излишний вес тоже влиял на баллистику при спуске с орбиты. Возникала также и опасность попадания посторонних предметов под кресла космонавтов, что могло повлиять на условия мягкой посадки, которая и без того не всегда бывала мягкой. Ну, в общем, находилась тысяча причин, по которым брать с собой с борта станции на корабль посторонние предметы было и нежелательно, и опасно. Но, как всегда, у нас, славян: если нельзя, но очень хочется, то можно. Нельзя было не учитывать человеческий фактор. Все брали, несмотря ни на что, и когда благополучно приземлялись, то сразу вспоминали Бога и молились не только потому, что хорошенько «сели», но и потому, что удачно провезли сувениры.
На земле у космонавтов сразу же возникала проблема, как это все не потерять. Ведь корабли садились в разных местах, и не всегда первыми к объекту успевали поисковики. Не раз бывало, что на месте приземления невесть откуда появлялось местное население на лошадях, верблюдах, мотоциклах и машинах. Каждый из них готов был растащить на сувениры не только посадочные парашюты, корабль, но и самих космонавтов. Люди привыкли к таким посадкам и зачастую прибирали к рукам все, что бросалось в глаза в этой суматохе. Поисковикам также было трудно уследить за всем...
Поэтому космонавты быстро собирали свои личные вещи в сумки и прижимали к груди до подхода своих «звездновских». По традиции так сложилось, что в числе первых у спускаемого аппарата оказывался и оперработник. Поэтому, завидев его, члены экипажа просили его забрать их личные вещи и тогда пребывали в полной уверенности, что все останется в сохранности. Так было заведено и продолжалось много лет, пока не стало установленным правилом и традицией, гарантирующей успех завершающей операции по доставке космонавтов на базу реадаптации.
«Ъ», совершавший уже не первый полет, также получал все свои личные вещи в полной сохранности. Он и на этот раз был уверен, что все пройдет штатно. Но вдруг земля заартачилась. В Центре управления полетом тоже нашлись упрямцы, которым абсолютно «до фени» были желания уставшего в длительном полете командира экипажа. Они, как вредные «бяки-буки», настаивали на своем. Спор дошел до такой стадии, что «Ъ» серьезно перенервничал и после успокоительных таблеток, принятых в излишнем количестве, немного «поплыл». Вступая в таком состоянии в очередной спор, он, что называется, завелся сам и раскалил наземных спецов, пообещавших в ответ, что если он возьмет со станции «лишние» килограммы, то они пришлют на место посадки контролеров, которые все взвесят и запротоколируют, с тем чтобы наказать его по полной программе. Взбешенный таким напором, «Ъ» не придумал ничего другого как заявить им: «А только попробуйте подойти! У меня ведь в НАЗе есть кое-что кроме еды и воды».
Все сразу поняли, что в НАЗе есть пистолеты членов экипажей. Вот какого накала достигла непримиримость, но почему-то ни психологов, ни просто спокойных и умных людей вокруг не нашлось. Ситуацию раздули до такой степени, что якобы у «Ъ» «поехала крыша». Конечно же, «Ъ» сказал так, потому что исчерпал все возможные аргументы. Для наземных же специалистов ЦУПа полеты стали настолько обыденными, что они уже подзабыли некие правила корректного взаимодействия с экипажем, а потому спокойно позволяли себе ошибаться и буквально придираться по мелочам к космонавтам.
