Сергей Филатов - Совершенно несекретно
И так что ни выступление, то боль и озабоченность, и проблема, и категоричность ее решения.
На этом фоне появление Бориса Николаевича, открытого, порой в чем-то наивного, но мужественного и честного, сильного и подчас противоречивого, готового решать все вопросы и все проблемы, вселяло в нас надежду на их действительно скорое разрешение. Мы и сами были во многом наивны, нам казалось, что теперь-то все плохое отступится и все нерешенное будет решаться по разуму, по справедливости, в согласии и наискорейшим образом.
Однако нам предстояла длительная, упорная, порой почти бессмысленная борьба, как будто мы не единое государство и не одно общество.
Никак не могли успокоиться коммунисты. В последний день съезда вновь состоялась встреча народных депутатов фракции «Коммунисты России» с М.С.Горбачевым. Видимо, речь шла о задачах в связи с избранием Б. Ельцина Председателем Верховного Совета РСФСР Тогда один из координаторов фракции заверил Президента СССР:
— Не волнуйтесь, Михаил Сергеевич, мы Бориса Николаевича спеленаем со всех сторон (выделено мной. —С.Ф.).
Под этим лозунгом и шла их работа в последующие годы, по принципу — чем хуже, тем лучше. Конечно, лучше — для их подвижки к власти.
Мы пережили несколько глубоких кризисов, оказывались несколько раз на грани самой настоящей гражданской войны. И я абсолютно убежден в том, что мы тогда избежали многих великих бед только благодаря тому, что у руля государства стоял Б.Н.Ельцин. Хотя в последние годы, уже после вторых его выборов, к сожалению, он все больше терял активность и стал допускать просчеты, которые скатывали страну в кризисные ситуации.
При всех наших спорах, при всех противостояниях, при всех ссорах главным для нас было найти возможность наиболее эффективной реализации политических и экономических реформ в стране. К сожалению, нам препятствовало в этом поиске руководство Союза. Налоговая и бюджетная системы надежно связывали по рукам и ногам самостоятельность России. Нас постоянно заставляли заниматься лишь коммунальным хозяйством, а остальное оставляло для себя союзное руководство.
Вторым препятствием для реформ стало (и долгие годы продолжается) противодействие коммунистов: если не проходило их решение, они автоматически проваливали наше. Тем самым мы обрекали страну на отупляющее топтание на месте.
Третье препятствие — несовершенная структура власти: принцип Советов был хорош на этапе, когда необходимо лишить власти компартию. Здесь действительно существовал парадокс: народ избирает депутатов, но страной-то правят не они, а партия, которая, не получив доверия народа, сама взяла да и монополизировала власть через партийную дисциплину депутатов-коммунистов. Советы же, в свою очередь, узурпировав всю власть, были не способны мобильно решать множество сложнейших вопросов оперативного управления.
Четвертым препятствием стали неопытность и непрофессионализм новых политиков. Ясно, что с решением главных задач могла справиться либо хорошо организованная политическая сила, каковой не было у демократов, либо сильная личность, какой являлся в тот период Б.Н.Ельцин. Напрасно его упрекают в том, что он-де не созидатель, а разрушитель. Да, в тот период, чтобы страна развивалась и целенаправленно шла к благополучию, нужно было — во имя созидания! — разрушить многие препятствия, потому что эти препятствия «сопротивлялись»!
Тогдашняя команда демократов была довольно разношерстной, едва ли не каждый в ней жаждал первенства, известности и выступал на съезде непременно «от имени и по поручению» чуть ли не всего народа… Не было у нас ни общей программы, ни единой идеологии.
Среди делегаций, конечно, выделялись московская и ленинградская, куда входили заметные политические фигуры, представители культуры и журналисты. У ленинградцев это отец и сын Толстые — потомки писателя Алексея Толстого. Их интеллигентность, эрудированность, их позиция очень помогали поддерживать атмосферу нравственности при столкновениях, да и просто при решении различных вопросов. Владимир Варов выделялся степенностью, фундаментальностью и некоторым упрямством, когда отстаивал свои предложения. Олег Басилашвили, Белла Куркова — настоящие бойцы, хотя и не имеющие профессиональных знаний как законодатели, но с очень сильной гражданской позицией, много раз выступавшие в самых горячих схватках.
Марина Салье своим поведением, категоричностью напоминала скорее диссидента, чем лидера демократического движения или партии. Словом, каждый вносил свою лепту в общую борьбу за демократические ценности. Очень деятелен был и Илья Константинов, позже ушедший в оппозицию. Правда, он всегда удивлял меня тем, что с утра появлялся на заседаниях Верховного Совета, во время 30-минутных тусовок обязательно выходил к микрофону, выражал недовольство по тому или иному поводу и затем исчезал до следующего утра.
У москвичей, помимо уже названных, энергично работали Николай Травкин — яркий оратор, умеющий очень метко и едко высмеять ту или иную ситуацию, Сергей Ковалев, речь которого была тяжелой по языку и манере говорить с большими паузами, но ее отличала острота ума, глубина знаний и смелость суждений; адвокат Борис Золотухин, а также Виктор Аксючиц, Михаил Челноков, Олег Попцов, Михаил Захаров, Сергей Юшенков… Мне повезло сблизиться со многими из них.
Впоследствии я подружился с Михаилом Львовичем Захаровым, который возглавил социальный комитет и в этом деле был не просто профессионалом, но и человеком с очень передовыми взглядами. К сожалению, не все его идеи получили развитие — например идеи об индексации доходов, о создании пенсионного фонда и отделения суммы минимальной зарплаты от минимальной пенсии. У него и комитет подобрался очень дружный, в основном из молодых депутатов. Он привел в Верховный Совет начальником юридического отдела Роберта Макаровича Цивилева, очень много сделавшего для повышения профессионализма наших депутатов и улучшения качества законов. Цивилев был неотлучно со мной, когда готовилась новая Конституция, и его заслуги в ее создании не меньше, чем у любого политика.
Московские депутаты (абсолютное большинство из них — демократы, то есть единомышленники) проводили вместе долгие часы, стремясь свести к общему знаменателю свои точки зрения на те или иные вопросы, но практически никогда к полному согласию не приходили.
Поэтому обычно наши длительные прения заканчивались тайными голосованиями, демонстрировавшими, кто есть кто.
Когда настал черед определять депутатов, которые будут работать в Верховном Совете на постоянной основе, и мы, и коммунисты ринулись составлять свои списки. В итоге ни тот ни другой списки с первого раза в полном объеме не прошли: дело в том, что и мы, и они поименно знали, кого вычеркивать обязательно в общем списке (как правило, радикалов), а за кого голосовать. Ну и, конечно, повычеркивали очень многих…
