Борис Щербаков - В/ч №44708: Миссия Йемен
— А зачем же тогда Аллах дал человеку руки?
Возразить трудно, да и незачем, но руки мыть я лаборантов научил, по крайней мере во время совместного приема пищи, на дежурстве.
Многократно приходилось спорить на тему, Аллах ли создал землю и людей или все-таки это результат глобальной эволюции материи… Надо было находить правильные, не обидные для них слова, учитывая в целом невысокий образовательный уровень. Но мы всегда находили компромисс.
Коран не запрещает пить вино (как многие думают), есть расхожее выражение в арабском о том, что «питие вина — грех», но в Коране прямого запрета нет. Я долго не мог понять в чем же тогда причина столь нетерпимого отношения к алкоголю во многих арабских странах, но понял только тогда, когда услышал одно из изречений Корана: «Не приближайся к молитве, если ты пьян». Под воздействием алкоголя молиться нельзя, это грех 100 %. Но проблема в том, что молятся мусульмане аж 5 раз в день, и, таким образом, честному человеку никак не представляется возможным выпить по-настоящему, чтоб этот абсолютный запрет не нарушить, если только совсем чуть-чуть!!
…Приехав однажды утром на работу, в 6-ую свою, танковую бригаду, я обратил внимание на то, что зам командира бригады, Исмаил, как-то необычно невесел, а у меня с ним были неплохие, почти дружеские отношения, мы в шахматы играли, беседовали часто «о судьбах мира» и пр. На мой вопрос «Что случилось?», он неожиданно ответил:
— Сын вчера умер.
Я был в шоке, пытался утешить, какими мог известными словами, но еще больший шок я испытал, когда он ответил мне на это:
— Бог дал, бог взял. Чего теперь…
Единственное, по-моему, в шахматы мы с ним в тот день не стали играть. Конечно, в семьях у йеменцев было много детей, по 10–12 человек, но такого отношения к жизни я не мог себе и представить.
Я повторюсь, на мой взгляд, йеменцы как народ, очень добрые, отзывчивые, абсолютно лишенные типичной арабской заносчивости, может чуть простоваты в поведении, не испорченные цивилизацией или мега-идеями о своем особом предназначении, им этого никогда в истории не требовалось, подтверждать некую свою миссию, как многим другим арабским племенам — покорителям, кочевникам. Жили себе люди тысячелетия на склонах гор Счастливой Аравии, никого не трогали, отбивались, как могли и когда могли, от иноземных завоевателей, но по характеру — абсолютно мирные люди. Южан испортил «коммунизм», как и все другие народы, прошедшие через его чистилище, но северяне оказались к идеям товарища Маркса невосприимчивы, что помогло им сохранить свою историческую первозданность. Йеменцы по сравнению с другими арабскими народами в моей шкале оценок занимают высшую ступеньку. Они просто лучшие.
Я провел много лет в Ираке, я часто общался по работе и потом, туристом, с египтянами, иорданцами, кувейтянами, марокканцами, тунисцами, да практически с людьми из всех арабских стран, так что сравнивать могу, здесь не стану давать оценок другим народам арабского мира, хотя хотелось бы, знаете…В подметки они все не годятся йеменцам с точки зрения человеческих качеств. Йеменцы — вне конкуренции.
В силу специфики того политизированного, ненормального времени, друзей из числа йеменцев у меня не получилось (как и из числа граждан других стран). Мы сблизились с одним парнем, правда, в конце уже — капитаном ВВС Ноуманом. Он даже потом, когда прилетал на переподготовку в Союз, был у меня в гостях в Москве, мы с ним ездил на дачу к мои родителям, в Ашукинскую, вопреки строгим запретам и для него и для меня, но все равно дружбы настоящей не получилось, слишком уж все отношения были под микроскопом спецслужб, ни к чему это было, ни мне ни ему. Я уже работал в «Разноэкспорте», мне предстояло делать карьеру во Внешторге, а ему — у себя в войсках, где тоже несанкционированные контакты с иностранцами не приветствовались, мягко говоря. Время было такое…
Какое-то время мне казалось, что у нас намечается дружба с Абдурахманом Джейляни, врачом — терапевтом из Госпиталя. Он был грузный парень, чуть за 30, и к тому же чернокожий, абиссинских кровей. Он долго учился в Союзе, ему не все там нравилось, он мне жаловался, что особенно горько ему было, когда его где-нибудь в переходе обзывали «черножопым», «обезьяной», на глазах у его русской жены….
«Абдурахман, это, знаешь, издержки латентного расизма» — я пытался ему объяснить, что, вообще-то русские не такие, мы негров любим. Но дружбы не случилось, он ушел из госпиталя и открыл частную практику, стал очень богатым по йеменским меркам, и плавно пропал с моего горизонта.
…Учиться водить машину я начал сам в 1979 году, в Мафракском гарнизоне. Вот так просто, сел за руль старенького военного джипа Toyota, и стал учиться прямо на поле для строевых занятий, в свободное время. Через какое-то время, оценив навыки, хабиры мои доверили мне вести уже «настоящую», полноприводную Toyota Land Cruiser, по дороге с работы, хотя, прав, конечно, у меня никаких не было, да кто их спрашивал? Ни одного разу, ни одного, ни один дорожный полицейский ни одну машину с советскими специалистами просто так, для разговора не остановил. Да я, честно говоря, не видел, чтоб и йеменцев останавливали «для проверки документов», если только в военное время, да на блок-постах. На дорогах в стране — «гаишников» просто нет, есть только военные, на постах. Во — первых, самих дорожных полицейских в Йемене, прямо скажем, было немного, во-вторых, видимо, у них вообще задача была какая-то другая, может даже именно регулировка дорожного движения, как бы ни абсурдно это не звучало с высоты нашенского, российского опыта организации службы ГАИ-ГИБДД. Это культурологическая разница.
Лирическое отступление: про уникальность российского опыта можно писать много, к сожалению, ничего это не изменит, «гаишники» по-прежнему будут жить по своей «конституции», а мы по своей. Несколько лет назад в Москве у меня был случай, останавливает меня «просто так» гаишник, я спрашиваю:
— А чего вы меня остановили, что случилось такое?
— Как что? В стране война идет, — на полном серьезе отвечает гаишник, увлеченно принюхиваясь и проверяя документы.
Война у них не кончается, вот беда. Кому война, как говориться,…
В общем, по моему глубокому убеждению реформы в России начнутся только тогда, когда ликвидируется служба ГАИ в ее сегодняшнем преступно — коррупционном варианте, и еще когда построят приличный аэропорт № 1, за который не будет стыдно, об этом я уже писал.
…В один из таких рейсов из бригады в Таизз, на спуске с горы у меня лопнуло, просто взорвалось колесо, поймав какую-то кость на дороге, инстинктивно я почти удержал машину, но все равно в конце — концов она перевернулась, вместе с нами, и завалилась в кювет. (Хабиры мои, намного более опытные в вождении, потом вину с меня полностью сняли, это был, действительно, форс-мажор, с этой чортовой костью). Тут же нас облепило местное население, подъехал трактор… и предложил за кругленькую сумму риалов вытащить нас на дорогу. Вот я до сих пор не могу понять, то ли у йеменцев такое потребительское отношение к иностранцам, как к денежным мешкам, то ли они решили на своей собственной армии, то бишь, государстве (у нас были черно — красные, «танковые» армейские номера) таким образом заработать. А может просто попался нехарактерный корыстный хлопец, а я уж обобщения делаю…Но осадок остался. Чужая душа — потемки, это правильно говорят, тем более чужая культура и чужой уклад жизни.
Работа и «рабство»
Совсем недавно я встретился со своим «однополчанином», Анатолием Кушниренко, тем самым Толиком, с которым в далеком 77-ом приземлился впервые на благословенной земле Счастливой Аравии. Теперь он, конечно, уже давно Анатолий Иванович, давно демобилизовался из армии, но формы не теряет, да и арабский не забывает, с ним связана работа, что порадовало, ведь столько лет прошло. (Я, например, уже почти 18 лет с арабским не связан, иногда только для развлечения коллег из арабских стран демонстрирую былые способности, да с таксистами где-нибудь в Париже или Цюрихе разговоришься ненароком…). В коротком нашем, захлебывающемся от эмоций и воспоминаний разговоре, то и дело всплывали «а как мы тогда, а?», «а помнишь?»… Помнишь?
«Помнишь, как Митрич из машины выпал?»
Помню, еще бы, сам ехал тогда в компании в гости к Исмаилу, очень мы удивились, когда на очередном повороте вдруг не увидели в машине Митрича. Слава богу, он только поцарапался чуть, вывалившись в кювет из открытого армейского джипа.
«Помнишь, как наклейки с машин снимали?».
Стыдно, но, конечно, помню. Блестящие пластмассовые наклейки Toyota, Nissan, и прочие… Машины, конечно, в Сане далеко не первой свежести, все битые — перебитые, но разве это оправдывает юношеский вандализм? Хорошо еще нам никто не навалял за это дело…
«Помнишь, как к медсестрам из Госпиталя за спиртом бегали?»
