Александр Городницкий - След в океане

И снова закаты мглисты,
И пахнет сырой золой.
Ковры-самолеты листьев
Над синей скользят землей.
И низко туманы влажные
Плывут вослед.
Ведь вовсе не так уж важно,
Что крыльев нет.

Сигналит гусь утомленным,
Словно такси во мгле.
Звезды огонек зеленый
Дрожит на его крыле.
И низко туманы влажные
Плывут вослед.
Ведь вовсе не так уж важно,
Что крыльев нет.

И если усну теперь я,
Не твой я уже, не твой. —
Усталое пенье перьев
Я слышу над головой,
И низко туманы влажные
Плывут вослед.
Ведь вовсе не так уж важно,
Что крыльев нет.

Мне трудно, вернувшись назад,
С твоим населением слиться,
Отчизна моя, Ленинград,
Российских провинций столица.
Как серы твои этажи,
Как света на улицах мало!
Подобна цветенью канала
Твоя нетекучая жизнь.

На Невском реклама кино,
А в Зимнем по-прежнему Винчи.
Но пылью закрыто окно
В Европу, ненужную нынче.
Десятки различных примет
Приносят тревожные вести:
Дворцы и каналы на месте,
А прежнего города нет.

Но в плеске твоих мостовых
Милы мне и слякоть, и темень,
Пока на гранитах твоих
Любимые чудятся тени
И тянется хрупкая нить
Вдоль времени зыбких обочин,
И теплятся белые ночи,
Которые не погасить.

И в рюмочной на Моховой
Среди алкашей утомленных
Мы выпьем за дым над Невой
Из стопок простых и граненых —
За шпилей твоих окоем,
За облик немеркнущий прошлый,
За то, что, покуда живешь ты,
И мы как-нибудь проживем.

Меж Москвой и Ленинградом
Над осенним желтым чадом
Провода летят в окне.
Меж Москвой и Ленинградом
Мой сосед, сидящий рядом,
Улыбается во сне.
Взлет, падение — и снова
Взлет, паденье — и опять
Мне судьба велит сурово
Все сначала начинать.
Меж Москвой и Ленинградом
Я смотрю спокойным взглядом
Вслед несущимся полям.
Все события и люди,
Все, что было, все, что будет,
Поделились пополам.
Меж Москвой и Ленинградом
Семь часов — тебе награда,
В кресло сядь и не дыши,
И снует игла экспресса,
Сшить стараясь ниткой рельса
Две разрозненных души.
Меж Москвой и Ленинградом
Теплый дождь сменился градом,
Лист родился и опал.
Повторяют ту же пьесу
Под колесами экспресса
Ксилофоны черных шпал.
Белит ветер снегопадом
Темь оконного стекла…
Меж Москвой и Ленинградом
Вот и жизнь моя прошла.

Нам ночами июльскими не спать на сене,
Не крутить нам по комнатам сладкий дым папирос.
Перелетные ангелы летят на Север,
И их нежные крылья обжигает мороз.

Опускаются ангелы на крыши зданий,
И на храмах покинутых ночуют они,
А наутро снимаются в полет свой дальний,
Потому что коротки весенние дни.

И когда ветры теплые в лицо подуют
И от лени последней ты свой выронишь лом, —
Это значит, навек твою башку седую
Осенит избавление лебединым крылом.

Вы не плачьте, братишечки, по давним семьям,
Вы не врите, братишечки, про утраченный юг, —
Перелетные ангелы летят на Север,
И тяжелые крылья над тундрой поют.

У испанской границы пахнет боем быков,
Взбаламученной пылью и запекшейся кровью.
У испанской границы не найдешь земляков,
Кроме тех, что легли здесь — серый крест в изголовье.

Каталонские лавры над бойцами шумят,
Где-то плачут над ними магаданские ели.
Спят комбриги полегших понапрасну бригад,
Трубачи озорные постареть не успели.

Эй, ребята, вставайте,  — нынче время не спать,
На седые шинели пришивайте петлицы.
Вы бригаду под знамя соберите опять
У испанской границы, у испанской границы!

Но молчат комиссары в той земле ледяной.
Им в завьюженной тундре солнце жаркое снится.
И колымские ветры все поют надо мной
У испанской границы, у испанской границы.

Треблинка, Треблинка,
Чужая земля.
Тропинкой неблизкой
Устало пыля,
Всхожу я, бледнея,
На тот поворот,
Где дымом развеян
Мой бедный народ.

Порою ночною
Все снится мне сон;
Дрожит подо мною
Товарный вагон,
И тонко, как дети,
Кричат поезда,
И желтая светит
На небе звезда.

Недолго иль длинно
На свете мне жить,
Треблинка, Треблинка,
Я твой пассажир.
Вожусь с пустяками,
Но все — до поры:
Я камень, я камень
На склоне горы.

Плечом прижимаюсь
К сожженным плечам,
Чтоб в марте и в мае
Не спать палачам.
Чтоб помнили каты —
Не кончился бой!
Я камень, я камень,
Над их головой.

Отрекись, Галилей, отрекись,
От науки ради науки.
Нечем взять художнику кисть,
Если каты отрубят руки.
Нечем гладить бокал с вином
И подруги бедро крутое,
А заслугу признать виной
Для тебя ничего не стоит.

Пусть потомки тебя бранят
За невинную эту подлость;
Тяжелей не видеть закат,
Чем под актом поставить подпись.
Тяжелей не слышать реки,
Чем испачкать в пыли колено.
Отрекись, Галилей, отрекись —
Что изменится во Вселенной?

Ах, поэты и мудрецы,
Мы моральный несем убыток
В час, когда святые отцы
Волокут нас к станкам для пыток.
Отрекись, глупцам вопреки,
Кто из умных тебя осудит?
Отрекись, Галилей, отрекись —
Мне от этого легче будет.