Андрей Белый - Книга 3. Между двух революций
словом: я зажил в атмосфере ее; и она посвящала меня в свои бредни; вот в кратких словах их сюжет: мы-де стоим у преддверия небывалого переворота сознанья; уже появляются личности, регулирующие нравственное возрожденье; но «черные оккультисты» не дремлют; ею был апробирован и мой бред о масонах; я должен-де вооружиться ее сокровенными знаньями; мне было сказано:
— и т. д. (ЦГАЛИ, ф. 53, on. 2, ед. хр. 14, л. 162).
(70) Ср. признания в письмах Минцловой к Белому: «Ныне свершается великий бой, решительный бой, в сфере иной — в том мире, который особенно близкий Вам, Андрей Белый, — в мире звездном, в астральном свете <…>. Да… Рубикон перед Вами. Но уже брошен жребий, Вы уже переходите Рубикон, Вы уже за гранью мира…» (17 июня 1909 г.); «Еще я не знаю, как это сбудется, но я знаю, что с Вами — Бог, и с Вами свет будет…» (Нюрнберг, 30 августа 1909 г.) (ГБЛ, ф. 25, карт. 19, ед. хр. 17).
(71) Заключительные строки стихотворения «Отчаянье», написанного в июле 1908 г. (Стихотворения и поэмы, с. 160).
(72) Строка из стихотворения «Опять над полем Куликовым…» (23 декабря 1908 г.), заключительного в цикле «На поле Куликовом» (Блок А. Собр. соч. в 8-ми томах, т. 3, с. 253).
(73) Пер Гюнт — герой одноименной драматической поэмы Г. Ибсена (1867), воплощение изменчивости, половинчатости, слабодушной мечтательности.
(74) Белый вспоминает о мае 1910 г.: «Ряд фактов с Минцловой, исчерпывающих мое терпение <…> Между тем: Минцлова требует, чтобы я в мае ехал в Италию, в Ассизи, куда должен приехать Иванов; там, (в) Ассизи-де, должна произойти наша встреча с розенкрейцерами и „посвящение“; но я, измученный уже год длящимся без разрешения мифом, принимающим все более зловеще-фантастический характер, после совета с Метнером, решаю отказать(ся) от „чести“ ехать в Италию; А. С. (Петровский) везет это решение Минцловой в Петербург <…>» (Материал к биографии, л. 57 об.).
(75) Белый относит эту встречу к августу 1910 г.
(76) Ср. запись Белого об августе 1910 г.: «…сваливается тяжелая проблема „исчезновения“ Минцловой, с которой с неделю мы возимся с М. И. Сизовым. Она — исчезает, дав мне кольцо и лозунг и обещав, что кто-то к нам придет в сентябре 11 года» (Материал к биографии, л. 58 об.).
(77) Подразумевается сюжет басни И. А. Крылова «Синица» (1815), основанный на пословице: «Ходила синица море зажигать: моря не зажгла, а славы много наделала».
(78) О судьбе А. Р. Минцловой после ее исчезновения осенью 1910 г. нет никаких достоверных сведений.
(79) Эти встречи относятся ко второй половине марта 1909 г. Ср. запись Белого об апреле 1909 г.: «Возникающая любовь между мною и Асей» (Материал к биографии, л. 56).
(80) Цитата (с иным делением на строки) из стихотворения «Родина», написанного в апреле 1909 г. (Стихотворения и поэмы, с. 352).
(81) Книга Белого «Урна. Стихотворения» (М., Гриф, 1909) вышла в свет в конце марта 1909 г.
(82) Заключительные строки стихотворения «Жалоба», написанного в Бобровке в феврале 1909 г. (Стихотворения и поэмы, с. 321).
(83) Ср. признания Белого в письме к Ф. Сологубу от 5 июля 1909 г.: «Зори в этом году особенно милые: таких зорь не было вот уже три года. Три года задавила горние сферы душная мгла. И вот ныне в зорях как бы дается вновь обещание… но чего?.. <…> Ныне будто очистились зори, и опять „милые голоса“ зовут… Опять ждешь с восторгом и упованием…» (Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1972 год. Л., 1974, с. 136).
(84) Катя Гуголева, героиня «Серебряного голубя».
(85) Портрет Белого работы А. Тургеневой воспроизведен в кн.: Литературное наследство, т. 85. Валерий Брюсов, с. 329.
(86) В апреле 1909 г. отмечалось 100 лет со дня рождения Н. В. Гоголя. Статья Белого «Гоголь», приуроченная к этому юбилею, была напечатана в «Весах» (1909, № 4, с. 69–83).
(87) Романс М. И. Глинки «Как сладко с тобою мне быть» (1843) на стихи П. П. Рындина.
(88) А. Тургенева уехала из Москвы в мае 1909 г.
(89) Ср. признание в письме С. Соловьева к Белому (август 1909 г.): «Это лето наши души встречались редко, только Ася сближала нас» (ГБЛ, ф. 25, карт. 26, ед. хр. 8).
(90) Приводим одно из первых газетных сообщений об инциденте: «На днях в читальном зале библиотеки Румянцевского и Публичного музеев обнаружено злоупотребление с книгами одного из постоянных посетителей библиотеки, некоего литератора Л. Кобского, писавшего в декадентских журналах под псевдонимом „Эллис“. Этот посетитель из выдаваемых ему книг для чтения вырезывал страницы текстов и брал себе. Проделка была замечена одним из служителей, который о замеченном сообщил по начальству, указав, что Л. Кобский приносил с собой всегда в читальную залу портфель, а при уходе из библиотеки оставлял его на хранение швейцару. При осмотре в портфеле в особой тетради найдены вырезанные страницы текстов из книг библиотеки. При объяснении Кобский сознался в порче книг и объяснил, что вырезывал из них страницы, не находя свободного времени для переписывания их. Администрация библиотеки решила не привлекать его к судебной ответственности, а лишить права посещения читальни музеев. Выяснилось, что и ранее-, в бытность директором музеев М. А. Веневитинова, тот же Кобский был лишен права посещения читальни за вырезки из книг, выдаваемых для чтения ему» (Русские ведомости, 1909, № 179, 5 августа, с. 3). В тот же день аналогичное сообщение появилось в «Раннем утре» (№ 179, с. 3) под заглавием «Порча книг в Румянцевском музее».
(91) В 1909 г. Эллис работал над книгой «Русские символисты. Константин Бальмонт. Валерий Брюсов. Андрей Белый» (М., Мусагет, 1910).
(92) Конкретные обстоятельства инцидента Эллис сообщает в письме к Брюсову от 20 августа 1909 г.: «Случалось, что у меня под руками находились дубликаты книг, одна книга музейская (по требованию), другая моя. Дело в том, что, вклеивая вырезку ради стр. 100, я гублю при вклейке и стр. 101. Поэтому у меня очутились два экземпляра симфоний А. Белого. Я по ошибке вырезал и вклеил открыто музейским клеем при чиновниках и солдатах две цитаты из музейского экземпляра. <…> Однажды, придя в музей, я не нашел своей папки с рукописями. Она была у Кваскова, который вежливо указал мне на мою ошибку. Я сейчас же съездил в „Скорпион“ и вернул свежие экземпляры книг (1 стр. из „Кубка метелей“, друга(я) из „Северной симфонии“). Дело кончилось, и я продолжал заниматься и успел закончить свой труд. Все остальное — анонимный донос одного из чиновников <…> В настоящее время специальная следственная комиссия при Музее после 3-кратного допроса меня, ревизии всех бывших в моем пользовании за целый год книг и всех рукописей и вырезок пришла к выводу, что ущерб, нанесенный мною музею, = 90 к. за переплеты двух „симфоний“. И… все. По требованию контроля дело передано прокурору, который, конечно, его прекратит» (ГБЛ, ф. 386, карт. 109, ед. хр. 44).
