Георгий Осипов - «Все объекты разбомбили мы дотла!» Летчик-бомбардировщик вспоминает
Хотя нас не информировали о начале наступления немцев, но при подлете к линии фронта все стало ясно. Обстановка резко изменилась. Фронт горел. Горели деревни восточнее Десны. Вспышки выстрелов и непрерывные разрывы снарядов с обеих сторон четко обозначили фронт боя наших войск с противником и участок прорыва. Снизившись на высоту семьсот метров, мы нанесли удар по танкам противника на дороге Савченко — Исаево[28].
Когда при докладе о выполнении боевой задачи мы сообщили об обстановке на фронте, начальник штаба Стороженко зашикал на нас и строго запретил сообщать кому бы то ни было в полку о начавшемся наступлении немцев.
Задачу на второй боевой вылет ставил командир эскадрильи старший лейтенант Лесняк. На свой экипаж он взял обязанность самолета осветителя, а остальным экипажам приказал нанести удар по освещенным на аэродроме Боровское самолетам.
Федор Григорьевич Лесняк был невысокого роста, широкий и плотный. Он отличался прекрасной техникой пилотирования, умением летать в любую погоду и широким тактическим кругозором. Должность командира эскадрильи не лишила его ни простоты, ни общительности. Строгая требовательность в тактичной форме основывалась у него на большом опыте летной работы, правильной оценке реальной обстановки и знании способностей и возможностей подчиненных летчиков и штурманов. Он четко определил, кому следует предоставить инициативу при выполнении боевого задания, кого надо держать под контролем, а кому следует помочь и на земле, и в воздухе. Систематически показывая примеры самоотверженности и мужества при ударах по фашистским войскам и объектам, он личным примером учил подчиненных действовать в бою. Лесняк всегда чувствовал ответственность за выполнение боевого приказа, будущее людей, эскадрильи и своей Родины. Мне у Лесняка нравились оптимистический настрой, ясный ум и товарищеское отношение.
Во втором вылете тремя бомбардировщиками мы нанесли удары по аэродрому Боровское и еще тремя — по аэродрому Шаталово. Несмотря на противодействие зенитной артиллерии, удар по самолетам противника на аэродроме Боровское выполнили как по нотам. На первом заходе экипаж Лесняка обозначил аэродром серией осветительных бомб, а мы, осмотрев освещенный аэродром, обнаружили на стоянках около пятнадцати самолетов Ю-87. Малокалиберная зенитная артиллерия немцев сосредоточила огонь по факелам осветительных бомб, пытаясь их сбить, а экипажи Устинова, Лесняка и наш на втором заходе нанесли бомбовый удар по освещенной стоянке этих самолетов. При отходе от цели все наблюдали, как горит подожженный нами пикирующий бомбардировщик[29].
На другой день вечером командиры эскадрилий и их заместители без вызова собрались на командном пункте полка. Начальник штаба полка Стороженко не отходил от телефона, пытаясь уточнить в ВВС 24-й армии или ВВС Резервного фронта наземную обстановку и линию фронта, но — безрезультатно.
За столом сидел заместитель начальника штаба полка майор Курепин и сосредоточенно писал.
— Что пишешь? — спросил его Суржин.
— Оформляю боевые донесения за боевые вылеты ночью и днем, товарищ командир полка.
— Пиши, пиши. Боевые вылеты проходят, а правда о них остается, — сказал Суржин.
В ночь на 4 октября четырьмя самолетами мы вылетели с задачей найти танковую колонну противника на шоссе Рославль — Спасск-Деменск и бомбардировать ее. Ночь была лунная и светлая, дороги хорошо просматривались. Пролетев мимо светомаяка у Мятлева, мы обнаружили, что фронт приблизился к Спасск-Деменску. Город был весь в огне. Горели дома и ближайшие к Спасск-Деменску села. Несмотря на ночь, наши наземные войска вели ожесточенное сражение западнее города, что было видно по непрерывным вспышкам выстрелов и всполохам разрывов. Варшавское шоссе восточнее Спасск-Деменска было забито автомашинами и повозками наших отходящих войск, а в нескольких километрах западнее города по шоссе двигались на восток немецкие автомашины и артиллерия. Фашистские танки мы обнаружили у Кузьминичей. Часть их стояла около населенного пункта, а другие вытянулись по дороге. Снизившись до шестисот метров, зашли на цель с запада под небольшим углом к дороге. Серия разрывов наших бомб точно накрыла танки у Кузьминичей и на дороге[30].
— Отлично! — кричит по самолетному переговорному устройству стрелок-радист Монзин.
— Один танк взорвался и горит. Товарищ командир, уменьшите высоту, я причешу фрицев из пулемета, — просит Монзин.
Снижаюсь. Монзин и Желонкин длинными очередями бьют по фашистским машинам на шоссе.
— Патроны кончились. Жалко, что ни одна машина не загорелась, — с огорчением докладывает Монзин.
Другая четверка бомбардировщиков нашего полка в эту ночь нанесла бомбовый удар по аэродромам Боровское и Шаталово, создав на них три очага пожаров[31].
Когда после выполнения боевой задачи наш и другие экипажи доложили о том, что бои идут вблизи Спасск-Деменска, нас резко и публично отругали начальник штаба Стороженко и комиссар полка Куфта, в том смысле, чтобы мы не сеяли паники.
Спросив конфиденциально Мишу Стороженко о том, что значит эта сцена, я услышал от него, что перед нашим докладом его и командира полка за донесение о боях у Спасск-Деменска отчитало начальство из Знаменки, т. е. из штаба ВВС армии, в том же плане, чтоб не сеяли панику, и приказали объявить личному составу о том, что войска 24-й армии перешли в наступление.
Все это очень удручало, так как было непонятно, что это такое: беспечность, очковтирательство, трусость или глупость?
Всем, кто летал в эту ночь на боевые задания, было ясно, что наш фронт вдоль Варшавского шоссе прорван и над войсками 24-й и 43-й армий нависла большая опасность.
День 4 октября начался с воздушной тревоги. Через наш аэродром и южнее прошло несколько групп немецких бомбардировщиков в сторону Медыни и Малоярославца. Наш аэродром не бомбили. В течение дня нам несколько раз ставили, изменяли и отменяли боевые задачи на действия по наступающим войскам противника. Наконец, вечером нам приказали наносить бомбардировочные удары по колоннам танков, артиллерии и автомашин противника на шоссе Рославль — Спасск-Деменск и на дорогах от Барсуки на Уварово и от Ельни на Спасск-Деменск. Комиссар полка Куфта подчеркнул важность срыва и задержки наступления фашистских войск и призвал всех приложить максимум усилий для успешного выполнения поставленных задач. Но весь летный состав, понимая нависшую опасность, и без того рвался в бой.
Так как все самолеты были подготовлены еще днем, то взлетели восемью экипажами еще засветло. В заданных местах обнаружили большие скопления танков и автомашин и в сумерках начали их бомбить. Кругом горели наши русские села. Штурман Желонкин быстро выбрал цель. Первый удар мы нанесли по колонне танков и автомашин с высоты семьсот метров. Остальные экипажи действовали также, и при отходе от цели мы наблюдали в местах попадания бомб несколько горящих автомашин[32].
