Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное
25. V.1935
Между прочим, весь этот сложный инцидент (правда, в конце концов, довольно невинный) совершенно не отразился на отношениях между Ириной и женой Б.У., ее старой подругой, с которой она продолжала встречаться и, судя по записям в дневнике, обе они не казались друг другу соперницами.
В заключение, в течение изживания всех этих волнений, у Ирины все более поднималось чувство к своему мужу, в котором она видела защитника ее от нее самой, И знаменательно, как в стихах этого периода чувства к Б.У. и к Юрию идут параллельно, даже не вступая в борьбу: «Я вас люблю запретно и безвольно», — пишет она одному; «И что б в жизни моей не случилось, / Никогда ты не станешь чужим», — пишет она другому.
«ВЛАСТЬ ДОРОГ»
Никогда не могу не поддаться
Притягательной власти дорог!
Как люблю я дорожные карты,
Шорох шин, и просторы, и тишь…
В августе 1935 г. Юрий купил Ирине велосипед. Началась новая эра ее жизни. Велосипед (он уже доставлял ей огромное удовольствие в Африке) в значительной степени облегчил им обоим загородные прогулки, которые давали им большую радость. Прекрасные окрестности Парижа, помимо эстетического удовольствия, давали много исторических познаний и проч. Впоследствии, когда Игорь подрос, прогулки делались втроем на небольшие дистанции.
С введением во Франции оплачиваемых отпусков прогулки Юрия с Ириной стали делаться в различные районы страны — в Бретань, Прованс, Нормандию и задолго до отъезда согревали Ирину. Приятно было смотреть, как намечались цели путешествия, устанавливались маршруты, начинались всевозможные справки, покупались путеводители, проверялись фотоаппараты, дорожные костюмы и т. д. Как было ново и заманчиво увидеть музеи, храмы.
И каждый новый промелькнувший город,
И в Сен-Мало торжественный прибой,
И силуэты башен над водой,
И кружева Руанского собора…
Останавливаться в различных гостиницах или спать под открытым небом, переживая все приятные неудобства «кампирования», даже некоторые велосипедные катастрофы, следы которых можно было увидеть на фотоснимках. Конечно, появился целый цикл стихов об этом.
Считать толково километры,
На карте намечая путь.
Учесть подъемы. Силу ветра.
Что посмотреть. Где отдохнуть.
Решить внимательно и строго,
Что нужно брать с собой, что — нет.
Вязать пуловеры в дорогу.
И чистить свой велосипед.
Мечтать о воздухе хрустальном,
О тишине лесов и рек,
О городке провинциальном,
Где будет ужин и ночлег.
И в настроении прекрасном
На карту заносить пути,
Пока не станет слишком ясно,
Что больше некуда идти.
20.11.1937
К этому времени Ирина оправилась от своей экземы (очень помог русский доктор Гуфнагель), почувствовала себя значительно окрепшей и, в общем, очень хорошо переносила эти экскурсии, имея с собой запас инсулина для ежедневных пикюров. Обычно, некоторое расстояние до намеченных пунктов они делали в поезде, что значительно экономило время. Две-три открытки с видами давали нам возможность знать, как чувствуют себя путешественники. Возвращались они оба загорелые, усталые, замызганные, но веселые и бодрые.
Начиналось составление альбомов-фотографий, интереснейшие рассказы о всевозможных приключениях и встречах и еще долгие-долгие переживания воспоминаний. Приведу своего рода поэтическую «фотографию» этого момента.
ПОЭМА ДОРОГИ
Юрию
Вечер пыльных, далеких дорог.
В.Мамченко
Тоскуем над картою рваной:
— Отсюда свернули сюда,
Вот здесь проезжали рано
Поселки и города.
— А помнишь — вот тут отдыхали,
Какая была тишина,
А дали, осенние дали,
А воздух, пьянее вина!
И снова, как за победой,
За радостной новизной,
Скользили велосипеды
Под гору дорогой лесной.
За каждым крутым поворотом,
За каждым холмом вдалеке,
Манящее, новое что-то,
Так чуждое зимней тоске.
— Да, да. Ну, а вспомни, как зябли,
Как кутались в полы плаща.
Как били холодные капли
Безжалостного дождя!
Навстречу ветрам из Ламанша
Не ехали даже, а шли!..
…А все-таки-дальше, дальше.
Компьень… Бове… Андели…
Как милы названия эти…
— А помнишь? вот здесь, за Маньи,
Презрев всех жандармов на свете.
Мы даже костер развели…
И снова шины шуршали.
Был в сердце задорный угар.
Над Сеной вечерней блуждали,
Взбирались на замок Гэйяр.
Снимались у темных развалин,
Снимались в густых камышах.
И не было больше печали,
По-детски светилась душа.
Париж нас неласково встретил.
Мы снова тихо живем.
Нам кажется милым и ветер,
И самый трудный подъем.
Теперь нам осталось немного:
Лишь карта на темной стене,
Да черною ниткой — дорога,
И пестрые флаги на ней.
7. XI.1935
В этих поездках Ирина как бы ощущала всю полноту существования.
Вот все бы так, без слез, без смеха,
— Не находить, не покидать, —
А просто ехать, ехать, ехать…
И никуда не приезжать!
Но, словно не допуская такого счастья, она через две недели несколько переделала всё стихотворение, прибавив новые строфы, и, между прочим, вместо приведенной конечной строфы написала:
Ведь так легко, теряя память,
Среди безжизненных полей
Нестись спокойно и упрямо
Навстречу гибели своей.
Предчувствие печального исхода слышится и в других стихах этого цикла. Она словно хочет полнее использовать данное ей судьбой время.
Этим летом опять поедем
Вдоль далеких дорог — ты и я.
Снова будем на велосипеде
Проезжать чужие края.
Мы должны побывать в Бретани.
Мы должны… но скорей, скорей!
Как нам страшно в мерзлом тумане
У мигающих фонарей.
Ведь потом ничего не будет
Мы должны еще много узнать.
Ведь уходят и годы, и люди,
Торопись, торопись не отстать!
Мы должны… но молчи об этом!
Только лето у нас с тобой.
Больше мы не увидим света,
Никогда не вернемся домой.
Это наше последнее лето
Перед смертью или войной.
12. II.1936
