Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева
– Что ето такоя и хто вы?
Мы поняли, в чём дело, и я во услышание всем сказал:
– Мы продукто́ры[534] из Аньелё, ето будет рынок – овощи и фрукта, све́жа и дёшево для вас, милыя граждане.
Все захлопали в ладошки и закричали:
– Мы ваши будем клиенты!
– Спасибо. А мы русски християни, под кличкой староверы.
– А когда откроете?
– В понедельник вечером.
– Но будем ждать.
– Спасибо вам, милыя граждане. – И мы уехали домой. Вот уже клиенты готовы.
В понедельник утром рано готовим овощи, Андриян арендовал грузовик и уехал в Неукен на оптовый рынок за фруктами, к полдня́м он уже привёз фрукту. Загрузили всю овощь и отправились в Ринкон, Аньелё – Ринкон сто сорок кило́метров. В 19:00 приезжаем в Ринкон, стали сгружать, народ пошёл цела очередь, мы их попросили: «Пожалуйста, подождите», сгрузили, и начала продажа. Нас было троя: я, Андриян и Софоний. До двух часов ночи мы продавали, потом всё затихло, мы больше половина продали, но устали. Я послал Андрияна снова на рынок и домой сообчил, чтобы готовили больше овощей, заказал Васю, так что Никиту придётся развёртываться с мамой и с рабочими.
На другой день к полдню у нас ничего не осталось, но заработали четыре тысячи долларов. Вот так и пошло. Каждый день народу битком, все довольны: све́жа, дёшево, прохладно. Правды, мы спали на полу и какали в пакетики и отсылали домой на подарок Никиту. Но Никиту ето не понравилось, но нам некуда было ходить в туалет. Дух у нас поднялся, стало охота жить, и стали планировать, как быть дальше.
Я стал звонить консулу Российской Федерации, но один ответ: «Консул по телефону не даёт никаку́ информацию», в посольстве так же. Что делать? Прихожу в сибер-кафе[535], прошу открыть сайт посольства Российской Федерации, мне открыли, скачали все ихны органы. Я дома стал всё тихо́нькя просматривать – а ну, попробоваю в Торговою палату[536]. Звоню, трубку берёт женчина, я спрашиваю:
– С кем можно пообчаться? – Объяснил, хто мы, откуда и зачем.
Она ответила:
– Подождите, чичас сообчу начальнику.
– Хорошо, спасибо.
Я почувствовал каку́-то надежду, потому что она обошлась очень вежливо. Берёт трубку начальник:
– Слушаю.
Я всё объяснил, что:
– Ждём уже боле двух месяцав, ни посольство, ни консул ничего не отвечает, мы уже не знаем, куда обращаться.
– А вы когда можете приехать в Буенос-Айрес?
– Да хоть завтра.
– Хорошо, завтра. Значит, в 9:00 жду у нас, запишите адрес.
– Он у меня уже есть.
– Ну хорошо, жду, пока.
Да неужели что-то будет? Я беру билет и сегодня выезжаю в Буенос-Айрес.
На другой день прихожу в Торговою палату в 8:45, звонок.
– Вы к кому?
– Я старовер с Неукена, к начальнику.
– Проходи.
Двери открылись, я зашёл, мне сказали: «Подождите», к девять ноль-ноль пришёл начальник[537], руки пожали, он провёл меня в свой кабинет, посадил:
– Ну, рассказывай. – Я всё рассказал, хто мы, откуду и зачем. – Интересно, староверы, и из вас есть казаки? У меня деды казаки, а может и быть, староверы. Я со дня займусь вашими писмами, разыщу их и вам сообчу, а партнёрами займусь сам. Чичас будет массовоя переселение бизнесменов на разны проекты, и вы вовремя к нам обратились. Етот проект возглавляет губернатор Буенос-Айреса Даниель Ссиёле.
– Да, ето порядошной политик.
– Данила Терентьевич, вы можете предложить, каки́ проекты можно разработать у вас в Патагонии?
– Вадим Леонидович, сельскоя хозяйство – Патагония ето на первым месте, само екологично мясо, фрукта, ягода, орех, оливки, рыба, вино – ето Патагония. Минеральные воды, горячие источники целебные, туризма, строительство, енергетика, дороги, спокойный отдых, рыбалка, охота – да много чего можно придумать, и всё выгодно. Земли дорожают, потому что со всего мира её скупают, государственны земли ишо есть, но оне отдаются толькя под проекты. Вот и нам предлагают проект и советуют партнёрство.
– Ну, давай разрабатывать вместе.
– Хорошо, я позаботюсь о разных проектав в Патагонии, а вы, Вадим Леонидович, подыщите порядошных партнёров, но не жуликов, мы готовы работать с честными партнёрами. На долгий срок, но не на один день.
– Хорошо, Данила Терентьевич, давай работать. Ету встречу я сообчил министру.
Но звонют из дому, говорят:
– У нас проблема.
– Кака́, говорите.
– Были инспектора и хочут закрыть наш рынок.
– Не допускайте, я завтра буду дома.
На другой день я приехал и сразу в мунисипалитет, иду к Бетияне и спрашиваю, в чём дело. Она мне объяснила:
– Даниель, мне поминутно звонют и матерят, что какие-то бородачи приехали и уронили все цены.
– Но а что, мы не можем воровать и обдирать людей, на ето у нас закон.
– Даниель, мы не хотим вас потерять, а, наоборот, вам помогчи. Вас ждёт судья, вы сходите к нему, и вместе всё обсудим.
Прихожу к судье, меня провели к нему в кабинет. Ну, ета же история, что в мунисипалитете. Судья не хочет, чтобы мы отсюда уехали, народ весь за нас, а коммерческая организация против нас. Судья решил: попросил нас, чтобы мы нашли хороша зало и открыли магазин и оформили его со всеми налогами:
– И работайте себе спокойно.
– Хорошо, большоя спасибо, так и решим.
Я вернулся к Бетияне, сообчил, что решил судья, Бетияна с радостью согласилась.
Мы нашли здание близко от нашего рынка, ето будет торгово помещение на сто метров квадратных: склад, туалет и дом, ограда, – за всё за ето тысяча пятьсот долларов в месяц. Дорого, но зато в хорошим месте. Оформили, абилитировали[538], и у нас пошло всё хорошо, народу всегда по́лно.
15
Помяну о Васе. Вася опустил бороду. После моления в праздники я всегда читал книгу «Альфа и Омега» и всё разъяснял, все были довольны. Но мне стало заметно, что Вася стал меняться. Он часто уходил в пустыню и вёртывался с заплаканными глазами. Я его спрашивал, в чём дело, но он не отвечал и говорил: «Всё хорошо». Он у нас читает в моленне, и я часто его поправлял, чтобы называл правильно слова, по точкям, запятым и ударением, и, конечно, я всегда оговаривался:
– Вася, прости, но нельзя неправильно называть молитвы.
Вася упрашивал:
– Брат, гоняй! – и говорил: – Учи, как правильно.
Вскоре он стал порядошным християнином. Но срок он прожил замечательно, мы все его сполюбили. Пришло время его провожать, он стал спрашивать, как быть дальше.
– Да, Вася, сложный вопрос. Во-первых, тебе в Калуге не понравится, сам пойми: за бороду, за рубашку и поясок, не куришь, – ето будет как соринка в глазах у всех. Но тебе необходимо найти староверов и прижаться к ним. А коли к нам соберёшься, мы тебя никогда не бросим, но сговаривать не собираемся, решай сам.
– Ладно, я сам порешаю, что мне делать.
– Вот и хорошо.
На проводи́ны он очень плакал, но и все за нём. Я его проводил на аеропорт в Буенос-Айрес, так со слезами и расстались.
Он мне две загадки оставил. Перва – ето жизнь. Вот как нам пришлось трудно, нас комары заедали, холод, жару терпели, воду грязну пили, питание было слабо – а Вася всегда бодрствовал и дух нам поднимал, за ето мы его глубо́ко благодарим. А вот втора загадка – пока не могу понять. Вася мне сказал: «Вот Коля приедет, не вздумай, ему ничего не поручай». Я был удивлён: «А в чём дело?» – «А сам увидишь». – «Ну хорошо. Но мать его ставит как высокого менеджера». – «Но отец его не любит». – «Как так?» – «А вот так, сам раскуси, в чём дело». – «Хорошо, Вася, разберёмся».
Ишо одна новость. Наставник Тимофей Иванович Сне́гирев всех предупредил: хто к Данилу поедет в гости, будет отлучён. А слухи пошли, как будьто я всех староверов в России продал – вот как! Тут наоборот, всё раскопал и всех предупредил и защитил. Но ето меня не волнует, хто чё сеет, то и пускай жнёт, но к ним меня больше не заташишь. Я бывал в больших соборах и порядошных и все порядки знаю, а Тимофей Иванович – ето не пример, у него ни одного порядошного соборянина нету, у него кучкя бродяжек да пьяниц, а хто хоть маленькяй голосок подал, тот Тимофею враг. Любу́ книгу открой, и везде Тимофею «да извержется». Он как маленькяй царёк, хочет власти, но не умеет, как ей пользоваться. У него полсобора – он на них враждует, потому что говорят правду, а он её не любит. А мне с нём не ужиться, потому что он чётко понимает и знает, что молчать не буду и при мне он наставником не будет за его проделки.
Мы с нём знакомы с малых лет. У него была одна мать вдова́я и две сестры, он рос негой, и не раз приходилось видеть по праздникам, как он у́росил[539] и издевался над матерью и сёстрами. Мать за ним ходила как за царём, вот откуда у него гордость. В 72-м году оне уехали в США, ета история продолжалась, в 80-х годах он приехал в Бразилию, женился на Варваре Марковне Килиной – двоюродна сестра моёй Марфи, Тимофея наделили хорошим капиталом всё ро́дство, он переехал в Аргентину. Дух в нём не часовенного согласия, а спасовца. Был он совсем неграмотный по духовному, все его замечали как чужого, даже поговаривали: «С нём надо поаккуратне, он не наш», но нам его было жалко, мы за него заставали[540].
