Дэвид Шилдс - Сэлинджер
Дэвид Шилдс: Король предпочел не защищать свое королевство лично. Он послал на защиту владений своего верного пехотинца Мэтью, который уже много лет пытался реализовать другую страсть отца – актерство.
Мэтью Сэллинджер: Я очень люблю отца и другого отца не желаю. Я просто хочу видеть его чаще. Публичный имидж моего отца отфильтрован взглядами рассерженных Сэлинджером людей, будь то дочь, бывшая любовница или журналисты, которым отец отказал в интервью.
В настоящее время у меня нет контакта с сестрой. И никогда не будет. Но, на удивление, папу книга не тронула. Я был расстроен сильнее, чем он. Он очень добрый человек и фантастически замечательный отец. У меня было отличное детство[654].
Маргарет Сэлинджер: Я предпочла бы не обсуждать отношения других людей и то, какими эти отношения мне представляются. У моего брата и отца – свои отношения, и мне неудобно размышлять об этих отношениях. Могу лишь сказать, что у детей в одной семье могут быть совершенно разные воспоминания о детстве, и все эти воспоминания правдивы[655].
Мэтью Сэлинджер: Конечно, я не могу сколько-нибудь авторитетно сказать, что она сознательно что-то там напридумывала. Просто я знаю, что я вырос в совершенно другом доме, и мои родители очень сильно отличались от родителей, которых описала моя сестра. Не могу вспомнить ни одного случая, когда моя мать била меня или мою сестру. Ни единого. Не помню я и хотя бы одного случая какого-либо жестокого обращения отца с матерью. Единственным опасным из того, что, по моим воспоминаниям, присутствовало в доме, была моя сестра (та самая личность, которая в прославляющей ее книге представлена моей милосердной защитницей)! Она вспоминает, что отец «не мог завязать шнурки на ботинках», а я помню человека, который помогал мне учиться завязывать шнурки на моих ботинках и даже тому, как справиться со шнурком, потерявшим пластиковый наконечник[656].
Глава 20
За миллион миль отсюда, в башне
Полностью отдавшись четвертой стадии Веданты, отречению от мира, Сэлинджер проводит последние два десятилетия жизни, затворившись в Корнише, где готовил себя к переходу в другой мир, а свои произведения – к посмертной публикации.
Этель Нельсон: Я познакомилась с женщиной, с которой он тогда жил [Коллин О’Нил], и она оказалась замечательной. Насколько я понимаю, их брак сводился к тому, что она могла заботиться о нем. В то время он очень ослабел и по-настоящему нуждался в постоянном уходе. Он не мог жить один, и ему было как-то неудобно, чтобы за ним постоянно ухаживала сиделка, на которой он не был бы женат. Член семьи – пожалуйста, но посторонняя одинокая женщина на эту роль не годилась.
Джули Макдермотт: Понятия не имею, когда она появилась в Корнише, и где Джерри с нею познакомился. Мне неизвестны никакие основы их отношений. Я лишь знаю, что когда я начала работать в кооперативе в Гановере, они уже жили вместе. Она никогда не говорила: «Я замужем за ним» или «Это мой муж». Я просто полагала, что они – супружеская пара и живут вместе. Находишь какие-то клочки информации о том, что они – супруги. В какой-то момент кто-нибудь что-нибудь говорит ему о его дочери, а он отвечает: «Это – не моя дочь. Это моя жена!» Он твердо настаивал на том, чтобы люди совершенно точно знали, кем ему приходится Коллин.
Как супружеская пара Коллин и Джерри были не тем, что я бы стала изображать и описывать. Я бы сказала, что ему, пожалуй, нужна была женщина постарше, но я слышала, что выбор делал не он. Думаю, она любила его как личность и за то, кем он был. Она не хотела показывать его посторонним. Как-то я разговорилась с Коллин и выяснила, что она была медсестрой. У нее был также собственный бизнес – она занималась подбивкой.
Она – отличная женщина. Если б я знала ее лучше, она действительно могла бы мне понравиться. Однажды я встретилась с нею в универмаге, и мы хорошо поговорили. Я только что сделала стрижку, и она сказала, что стрижка удачная. Она покупала нижнее белье для Джерри. Они никогда не были любящей парой, о которой я могла бы рассказать. Порой Коллин клала руку на плечо Джерри, но они никогда не обнимались и не проявляли взаимную любовь. Они этого никогда не делали. Джерри озирался и по-настоящему беспокоился, не видя Коллин, если она уходила в мясной отдел из гастрономического отдела. Он всегда толкал тележку и делал это очень быстро, так что ей приходилось поторапливаться. Могу сказать, что иногда мистер Сэлинджер бывал возбужден и действительно хотел поскорее закончить дела в магазине.
Коллин вела совершенно тихую личную жизнь, годами находясь при Джерри. Она не хотела, чтобы люди больше знали о ее жизни. Не хотел этого и Джерри. Возможно, он и навязал ей такой образ жизни. Чем больше знают люди, тем выше вероятность того, что они используют свои знания против вас. Я слышала, что как-то Дж. Д. Сэлинджер уезжал в круиз. Он подписал кредитный чек. Кто-то подобрал этот чек со стола и продал его на e-Bay. Кажется, он предъявил судебный иск этому человеку.
Шейн Салерно: Однажды Сэлинджер написал Хемингуэю, что хочет попытаться найти девушку вроде Кэтрин Баркли, медсестры-героини романа «Прощай, оружие» – англичанку, царственную и красивую. Очевидно, он нашел то, что искал, в Коллин О’Нил.
* * *Дэвид Шилдс: Поскольку изоляция Сэлинджера – своего рода крайний эксперимент в лабораторных условиях, очень многих людей интересует, что писал Сэлинджер в течение последних 45 лет своей жизни. Среди современных американских писателей есть много писателей, ведущих более или менее закрытую жизнь. В числе таких писателей-затворников – Кормак Маккарти, Томас Пинчон, Филип Рот, Дон ДеЛилло. Является ли затворничество чем-то, характерным для писателей-мужчин примерно одного поколения? В любом случае, очень немногие писатели когда-либо изолировали себя от жизни настолько полно, как это делал Сэлинджер. Или воздерживались от публикации своих произведений в течение полувека. Сэлинджер увернулся от ответа на вопрос Бетти Эппс о том, продолжает ли он писать о семье Глассов. В показаниях, которые Сэлинджер дал адвокату Гамильтона, он отказался определить, к какому жанру относятся его произведения. Ну да, слова «не поддаются классификации» могут означать гениальность, но могут означать и то, что произведения находятся в начальной стадии. Очень, очень немногие писатели создают запоминающиеся работы после того, как им исполняется, скажем, 75 лет. Но Сэлинджер перестал публиковаться, когда ему исполнилось 46 лет.
