Дэвид Шилдс - Сэлинджер
Свен Биркертс: Мне кажется, что эти отношения [между родителем и ребенком] глубоко личные не только в общепринятом смысле, но и по своей онтологической сущности. Это – то же самое, что сказать, что такие отношения составляют, в эмоциональном и психологическом отношениях, особенные, уникальные вселенные. Эти миры очень сильно зависят от условий. Введите их в поле общественного внимания – и они часто разваливаются, становятся почти неузнаваемыми или превращаются в карикатуру. Это не означает того, что личные воспоминания такого рода не следует писать. Просто читатели должны рассматривать такие мемуары как внутренне подозрительные. Только в том случае, если автор достаточно искусен для того, чтобы воссоздать сложную атмосферу взаимодействий, у выписанных им персонажей есть шанс ожить. Мисс Сэлинджер – писатель не того калибра.
Далее, я бы сослался на закон достоинства или предложил бы такой закон: мемуарист должен быть, в известном ключевом смысле, восприниматься как равный описываемому им субъекту. Представляется очевидным, что человек меньшего масштаба не может постичь человека большего масштаба[649].
Джонатан Ярдли: «Ловец мечты» – отвратительная, мерзкая почти во всех отношениях книга. Будь автором этой книги кто-нибудь другой, а не единственная дочь самого известного и живущего самой отшельнической жизнью писателя Америки – да-да, даже более знаменитого, если и не настолько же отчужденного от мира писателя, как Томас Пинчон, книгу и не опубликовали бы. В книге, по меньшей мере, двести лишних страниц, она в почти неописуемой степени потакает прихотям автора и вторгается в драгоценную, заботливо охраняемую частную жизнь отца, автора настолько глубокого, что это вторжение граничит с вероломством и эксплуатацией… Может показаться, что Пегги Сэлинджер совершает смелый поступок, утверждая, что хотела «написанием этой книги бросить вызов введенному ее отцом культу тайны». Но остается фактом, что отец Маргарет имеет право на сохранение своих тайн или на неприкосновенность своей частной жизни, а эта книга – умышленное нарушение и того, и другого. Учитывая сказанное, «Ловца мечты» следует рассматривать не как попытку самоанализа и понимания собственной личности автора, а как акт мести и предательства, как удар ниже пояса[650].
Вед Мехта: Дж. Д. Сэлинджер хотел вести сугубо частную жизнь, и это желание было поистине героическим в нашем обществе, движимом публичностью и рекламой. Он не желал быть частью господствующего климата. Потом появилась его дочь, которая написала обо всех причудах отца. Меня эта книга вогнала в ужас. Думаю, «Ловец мечты» – очень хороший довод в пользу того, чтобы не иметь детей.
Джудит Шулевиц: Леди и джентльмены, присяжные вернулись в зал суда и провозгласили своей вердикт. Дж. Д. Сэлинджер – жертва литературного преступления, в совершении которого виновна его дочь, Маргарет Сэлинджер. (На этот раз Маргарет. В прошлый раз виновной была бывшая любовница Сэлинджера, Джойс Мэйнард). «Ловец мечты», воспоминания Маргарет о своей жизни трудной дочери самого мизантропического автора Америки, это, по словам критика Джонатана Ярдли, «удар ниже пояса». Другой человек, Свен Биркертс, утверждает, что Маргарет Сэлинджер нарушила два закона природы. Первый из них – закон уз между отцом и ребенком. Маргарет нарушила «онтологическую сущность» этого закона, открыв интимные подробности общественному вниманию… Второй закон определяет автору-непрофессионалу его подлинное место, которое находится на уважительном расстоянии от более состоявшегося писателя. «Представляется очевидным, что человек меньшего масштаба не способен постичь человека более крупного масштаба», – пишет Биркертс. На самом деле, представляется очевидным, что если пишущие люди будут соблюдать диктуемый Биркертсом строгий кодекс поведения, литературу в том виде, в каком она нам известна, нельзя будет больше создавать…
Маргарет Сэлинджер понимает приверженность мира мифам, которые она опровергает. Она выросла в тени этих мифов. Говоря это, она имеет в виду, что поначалу Сэлинджер не мог терпеть нарушения работы, вызванные рождением его первого ребенка. Вскоре Маргарет пришлось вступить в полномасштабное соперничество с вымышленными ее отцом детьми. Обратите внимание: Дж. Д. Сэлинджер мог быть славным, милым отцом, но мог быть и отцом, которому невозможно было понравиться. Он по очереди превращался то в незнающего жалости товарища по играм, то в этакого умного старшего брата, то в веселого товарища по путешествиям. Но очень человеческие потребности Пегги были для него слишком обременительными, как, впрочем, и для матери, а когда дочь пошла в восьмой класс, родители, к тому времени разведенные, отправили ее в пансион[651].
Пол Александер: Уже одной мысли о том, что Маргарет пишет книгу о своем отце, последнем американском затворнике, независимо от откровений, сделанных Маргарет (а некоторые из этих откровений поразительны), было достаточно для того, чтобы многие преданные поклонники Сэлинджера сочли себя оскорбленными. Читатели и комментаторы были в равной мере потрясены сделанными в книге разоблачениями, вроде того, что Сэлинджер пьет собственную мочу.
Маргарет Сэлинджер: Боже, лучше б мне не писать про то, что он пьет свою мочу, потому что это все, что читаю в рецензиях. То, что я не вижу в этом ничего особенного, обусловлено моим странным воспитанием. Я никогда не ожидала, что это станет «потрясающим» заголовком. Это обычная практика йогов, связанная с самоочищением. Сама не будучи йогом, я ничего об этом не знаю, но я определенно удивлена вниманием, которое уделяют этому моменту.
В книге я пыталась быть осторожной, избегать сексуальности и фрагментов текста, которые могут быть вырваны из контекста. Желание, с которым я писала книгу, заключалось в том, чтобы поставить вещи в их подлинный контекст, снять с них сенсационность и сделать их человечными[652].
Линдси Круз: Публика хочет обнять Сэлинджера да так и держать его в объятьях из благодарности. А тут появляется маленькая Маргарет, пишет свою книгу. Маргарет порочит отца, разжигает страсти. Она взывает к универсальным истинам другого рода. Это трудно, неудобно, это выводит из душевного равновесия: вы обнимаете Дж. Д. Сэлинджера и просто хотите написать ему письмо-признание в любви. А он нуждается в неприкосновенности своей частной жизни. Писатели нуждаются в неприкосновенности своей частной жизни. Они творят нечто, и процесс творчества не предназначен для всеобщего обозрения.
