А. Махов - Микеланджело
Желая сделать мастеру приятное, Дель Риччо с уверенностью сказал:
— Сан Пьетрин Винколи и весь приход в своих не ошибутся ожиданьях.
— Но лишь по завершении работ судить возможно о моих стараньях. На днях контракта истекает срок.
— А снял ли возражения заказчик?
Не ожидавший столь болезненного для него вопроса, Микеланджело чуть не выронил резец, которым намеревался подчистить пьедестал:
— Нет, всяк сверчок пусть знает свой шесток! В таких делах никто мне не указчик.
Послышался шум подъехавшего экипажа. Дель Риччо встрепенулся и заволновался:
— Сдаётся, что подъехали друзья. Прошу вас — уделите им вниманье.
— Мне время попусту терять нельзя, — недовольно пробурчал себе под нос Микеланджело и взялся за дело.
Из-за колонн во дворике появился кардинал Пол в пурпуровой мантии и с ним две дамы. Одна, что постарше, в нелепом светлом балахоне, подчёркивающем её чрезмерную полноту; другая во всём тёмном, как монашка.
— Простите, господа, за опозданье, — промолвил кардинал Пол. — Позвольте, где же настоятель сам?
— Он занемог, — последовал ответ Дель Риччо.
— Храни его Мадонна!
Обратившись к Микеланджело, снявшему в смущении рабочий фартук при виде незнакомцев, Дель Риччо взял на себя роль хозяина дома.
— Имею честь, мой друг, представить вам их светлости: Гонзага и Колонна, а с ними их преосвященство Пол.
Микеланджело поклонился гостям, но под благословение к кардиналу не подошёл, который ему не понравился с первого взгляда из-за самодовольной слащавой улыбки, не сходящей с холёного лица.
— Творца такого повстречать — везенье! — воскликнула Джулия Гонзага. — Сегодня нас счастливый случай свёл.
— Чтоб заодно рассеять все сомненья, — поддакнул герцогине Пол.
Откинув вуаль, маркиза Колонна промолвила низким грудным голосом:
— Кто в правоте уверен, монсиньор, зачем тому третейское решенье?
Недоумённо пожав плечами и словно ища поддержки у молчащего Микеланджело, Дель Риччо спросил:
— Поведайте, о чём ваш разговор?
— О вынесенном Данте приговоре, — пояснил Пол, — и о делах давно минувших дней. Мы не пришли к согласью в долгом споре.
— А ваше мненье, мастер? — спросила герцогиня, не сознавая, что задела самую больную струну. — Вам видней.
Вынужденный дать ответ, он заговорил, волнуясь и не спуская глаз с маркизы Колонна, в которой, сам не зная почему, вдруг ощутил в самом её облике, благородной осанке и проникновенно звучащем голосе родственную душу.
— Моя Флоренция себе на горе отвергла лучшего из сыновей. Поборник вольности попал в опалу за то, что был ко лжи непримирим. Но он остался верен идеалу.
— Спор разрешён, — сказала Виттория Колонна, захлопав в ладоши в знак одобрения. — Ответ неоспорим в защиту правдолюбца и поэта.
При этих словах у Микеланджело возникло желание подойти к маркизе и поцеловать ей руку, но он сдержался.
— Чем новым вы порадуете Рим? — спросила Джулия Гонзага.
— В Сикстине занят я с начала лета.
— Но в тайне тема нового труда? — не унималась дотошная герцогиня.
— Помилуйте, да в этом нет секрета! — удивился Микеланджело. — Пишу я сцены «Страшного суда».
Самодовольную улыбку на лице кардинала сменило удивление:
— И вы, послушный папскому веленью, взялись инакомыслие судить?
— Грешно судить людей за убежденья, — с вызовом ответил Микеланджело. — Над подлостью я буду суд вершить.
— «Да не суди и будешь несудимым», — не отставал кардинал. — Не забывайте заповедь сию.
— Так, значит, оставаться к злу терпимым, — ответил, всё более распаляясь, Микеланджело, — и ложью совесть усыплять свою?
С вниманием следя за спором, Колонна решила немного остудить пыл поразившего её с первого взгляда мастера и тихо промолвила:
— Зло одолеть возможно лишь смиреньем, и в нём обрящете себе оплот.
Микеланджело вздрогнул, вспомнив друзей, павших за республику.
— Мне с чужеземным свыкнуться вторженьем, под чьей пятою стонет весь народ?
Он остановился, чтобы перевести дыхание.
— Преступно в наше время быть бесстрастным пред диким мракобесием в стране. Я не могу остаться безучастным — дух итальянца жив ещё во мне.
— Наш долг прощать, — заметил менторским тоном Пол, — терпеть и жить примерно…
Нет, этот любующийся собой англичанин начал его сильно раздражать, и он резко прервал его наставления:
— …чтоб вашим проповедям вторить в лад о том, что догмы церкви вечны, ибо верны? Неправы вы, и спорен постулат!
— На аксиомах зиждется доктрина! — чуть не фальцетом взвизгнул кардинал в ответ.
— И теоремы надобны уму, — не унимался возбуждённый Микеланджело. — А человеку, коль он не скотина, дойти до сути должно самому. Все разговоры о смиренье духа для слабых как спасительный дурман. Повсюду горе, нищета, разруха. Кому же выгоден такой обман?
Его вопрос повис в воздухе, и все молчали. Затянувшуюся паузу прервала Виттория Колонна:
— Но кто докажет ваши теоремы?
— О, дивная синьора, — воскликнул Микеланджело, — этот тон так неуместен для серьёзной темы, когда душа сдержать не в силах стон. Ведь человек умом пытливым славен, но в жизни с незапамятных времён он до сих пор унижен и бесправен.
Видя, как мастер возбуждён, и желая прекратить спор, кардинал предложил примирительным тоном:
— Пред нами, мастер, общая тропа евангельских заветов и традиций.
Но Микеланджело не принял посыл к примирению.
— Риторика воистину слепа, коль вынуждает жить в плену амбиций. Не церковь — души надо возвышать и рабство из сознанья рвать с корнями!
Видимо, осознав, что ершистого собеседника не пронять привычными доводами, Пол решил повернуть разговор на другую тему.
— Мы Божьим словом будем утверждать, а вы своими славными делами. Согласно действуя, пожнём успех.
— Искусством я добился очень мало, — с грустью в голосе признал Микеланджело. — Мне, кроме боли, нет иных утех. Республика в бою неравном пала, а я, избегнув казни, стражду здесь и от отчаяния впал в унылость.
Искренность мастера и боль, прозвучавшая в его словах, тронули маркизу Колонна.
— Но вам порукой вдохновенный труд и гений ваш. А Ватикана милость, поверьте, до добра не доведёт.
— Не вырваться из цепкого капкана, — глядя в пустоту, тоскливо произнёс Микеланджело. — А с Павлом я не ведаю забот — работаю покамест без изъяна.
Кардинал решил слегка заинтриговать несколько сникшего духом мастера.
— Пикантная о папе новость есть: с ним император Карл в родство вступает.
— От вас впервые слышу эту весть, хотя она меня не занимает.
— Напрасно, — с ехидцей промолвил кардинал. — Папой Павлом движет страсть, и преисполнен целей он корыстных, чтоб во Флоренции упрочить власть и Медичи, и всех их присных.
