Лев Андреев - Янгель: Уроки и наследие
Постоянно одолевали мысли: а как же там дома? А вдруг просочилась какая-нибудь информация о катастрофе. Срочно сажусь и пишу письмо, строжайше соблюдая режим, никаких намеков о катастрофе. Кстати, эту тайну я хранил даже для домашних 30 лет. Письмо же решил для большей убедительности приукрасить, напечатав на конверте на машинке адрес получателя красными буквами. Обратного адреса, естественно, не писал. Письмо вложил в конверт и отправил его через друзей-москвичей, попросив бросить в Москве в почтовый ящик. А сам каждый день узнаю: когда снимут блокаду на запрет отъезда поездом. Наконец, радость! Разрешен отъезд. Через трое с половиной суток прибыл домой. Звоню, открывается дверь. Какая-то заминка, наподобие знаменитой немой сцены из репинской картины "Не ждали". Долгие годы я задавал себе вопрос: почему возникла эта сцена, почему меня встретили как с того света? И лишь спустя десятилетия ситуация прояснилась. Все оказалось на поверку очень просто. На одной из оперативок председатель Днепропетровского совнархоза Н.А. Тихонов, который впоследствии возглавлял Совет Министров СССР, строго конфиденциально сообщил участникам заседания о происшедшей катастрофе. Один из его заместителей после оперативки в коридоре поделился информацией со своим другом — заместителем начальника одного из управлений. Последний, будучи знаком с моей женой, намекнул ей об этом.
Жена же, сопоставив это сообщение с полученным от меня письмом, где на конверте был напечатан на машинке адрес, пришла к выводу, что со мной что-то произошло: видимо письмо было написано до катастрофы, а кто-то его переслал позже.
На следующий день после прибытия домой вышел на работу и сразу был направлен в заводскую медсанчасть на обследование. Но и здесь при попытке выяснить истинную картину происшедшего, натолкнулись на мое полное "непонимание" вопроса. Когда спросили: "Где находился и что делал во время пожара?" — я назвал только время, в течение которого дышал в противогазе. Об остальных сведениях о случившемся, дав подписку о неразглашении, я молчал, "как партизан…".
Так закончилась для одного из участников самая большая трагедия в истории ракетной техники в СССР, о которой он будет хранить строжайшую тайну (от кого?!) целых тридцать лет.
Ракета должна летать
После возвращения Л.И. Брежнева в Москву и личного доклада о результатах выяснения всех обстоятельств, связанных со взрывом ракеты, Н.С. Хрущеву, последний дает команду создать комиссию для детального разбора и анализа всей существующей документации, сопровождая ее указанием привлечь к работе всех министров по принадлежности.
В первых числах ноября 1960 года по инициативе В.Д. Калмыкова в Харькове состоялось расширенное техническое совещание специалистов по системе управления ракетой Р-16 с участием разработчиков систем управления другими ракетами во главе с Н.А. Пилюгиным. На совещание были приглашены заместитель председателя ВПК Г.Н. Пашков, председатель ГКОТ К.Н. Руднев, заведующий сектором Оборонного отдела ЦК КПСС Б.А. Строганов и Главные конструкторы М.К. Янгель, В.И. Кузнецов, А.Г. Иосифьян, Н.С. Лидоренко. На совещании присутствовал и В.Г. Сергеев, вскоре назначенный Главным конструктором ОКБ-692. М.К. Янгель не смог принять участие в работе комиссии. В это время он находился на больничной койке. Представлял его первый заместитель В.С. Будник.
Цель совещания — определить объем необходимых доработок бортовых приборов и наземного испытательного комплекса системы управления ракетой, сроки их выполнения, сроки доработки второй летной машины, корректировки документации и возобновления испытаний.
"В самом начале, — вспоминает инженер К.Е. Хачатурян, — слово было предоставлено И.А. Дорошенко, которая доложила присутствующим, что в связи с недостаточной отработанностью пиромембранных узлов ракеты при подготовке к пуску в оперативном порядке была введена новая технологическая операция по проверке их срабатывания "на слух", и чуть ли не это было причиной гибели людей. И ни слова о конструктивном недостатке пульта подрыва пиромембран, приведшем 23 октября к несанкционированному срабатыванию других пиропатронов двигательной установки первой ступени.
После ее выступления я попросил слово и доложил участникам совещания, как и почему в процессе выполнения штатной операции по прорыву пиромембран окислителя и горючего первой ступени вышел из строя главный распределитель системы управления, вследствие чего стали произвольно подрываться другие пиропатроны. Осталось в памяти, как внимательно слушал меня Н.А. Пилюгин и одобрительно кивал своей могучей головой — видно было, что он знал причину случившегося. Затем он выступил и предложил доработать главные распределители системы управления первой и второй ступеней, включив в цепь каждого пиропатрона ракеты ограничительное сопротивление, что ими, оказывается, давно было реализовано на ракете Р-7.
По результатам состоявшихся обсуждений В.Д. Калмыков поставил перед разработчиками задачу: наземную аппаратуру системы управления, располагаемую в специальной кабине установщика, выполнить в виде отдельного необслуживаемого шкафа и перенести его в подстольную аппарель, а необходимые органы управления вывести на отдельный пульт в бункере. На схемное решение этих двух принципиальных вопросов он дал 24 часа.
На следующий день электрические схемы были готовы. Ограничительное сопротивление было выбрано из расчета пропускания заданной величины тока в течение определенного времени, что надежно обеспечивало срабатывание пиропатрона, а затем перегорало и тем самым автоматически обеспечивало невозможность появления токов короткого замыкания в бортовых кабелях ракеты. Затем был рассмотрен и утвержден план-график работ, включая все доработки, испытания ракеты на заводе и возобновление летно-конструкторских испытаний в декабре 1960 года.
В конце совещания В.Д. Калмыков зачитал приказ об увольнении И.А. Дорошенко с работы без права поступления на предприятия оборонного профиля. Это единственный человек, понесший наказание за допущенные ошибки, вернее, за попытку их сокрытия".
В дальнейшем комиссия разделилась на две подкомиссии. Одна работала в Днепропетровске под председательством А.Г. Иосифьяна. Ее задача состояла в анализе комплексной схемы системы управления, изучении электрооборудования.
Комиссия, которая работала в Москве в Научно-исследовательском институте Главного конструктора В.И. Кузнецова, где собственно и помещался главный штаб, была представлена специалистами на любой вкус: известными учеными и инженерами, первыми лицами организаций, причастных к ревизуемой системе, и даже двумя министрами.
