Лев Андреев - Янгель: Уроки и наследие
Однако вернемся к событиям последующих после катастрофы дней. В административном центре космодрома Байконур (площадка № 10 — среди военных и город Ленинск — для его жителей) состоялось общее собрание военнослужащих, представителей промышленности, родственников погибших.
На нем с содержательной прочувствованной речью, произведшей большое впечатление, обратился к присутствующим председатель правительственной комиссии Л.И. Брежнев.
— В подобных ситуациях, — начал он свое выступление, — положено придерживаться тезисов. Но у комиссии не было времени на их подготовку, и поэтому буду говорить так, как подсказывает мне совесть.
Подробно остановился на тех трудностях, которые пришлось преодолеть при создании стартовых и жилых площадок, города Ленинска в казахстанских песках, когда под руками не было строительных материалов и все приходилось завозить, начиная от кирпича. Далее просто и доходчиво, как в кругу единомышленников, Леонид Ильич обрисовал ту сложнейшую международную обстановку, в которой оказалась страна, и задачи, вытекавшие из сложившейся ситуации.
— Любые великие дела, особенно сложные и трудные в военном деле, не обходятся без жертв. Я понимаю, что количество их могло быть и меньше, но так уж получилось. Можно по-всякому отнестись к происшедшему. Виновные, в основном, погибли и сами себя наказали. Можно наложить суровые взыскания на оставшихся в живых, но мы понимаем, насколько это сложно и трудно в настоящей ситуации. Правительство считает, что специального расследования по этой катастрофе производиться не будет. Руководство страны решило, что вы уже достаточно сами наказали себя и больше наказывать вас не будет. Похороните своих товарищей и продолжайте работать дальше. Ваша межконтинентальная ракета должна охранять мирный труд наших людей. Необходимо проверить самым тщательным образом всю документацию, чтобы не допустить ошибок в дальнейшем. Понятно, что та, которая привела к аварии, будет исключена. Важно, чтобы не проявились столь же неожиданным образом новые.
И то, что Л.И. Брежнев не сделал упреков и обвинений в чей-то адрес, всеми присутствующими, многие из которых еще продолжали находиться в полушоковом состоянии, было воспринято с пониманием.
Такое решение высших органов власти было, несомненно, отражением фактора времени, влиянием хрущевской оттепели. Случись что-нибудь подобное всего лишь семь лет назад, и самая жестокая кара обрушилась бы на многих причастных к происшедшей аварии, становившихся автоматически "вредителями", когда лучший исход знаменовался переселением в "шарашки", где известные всему миру конструкторы работали на положении заключенных. И, несомненно, если бы такая практика репрессий продолжалась, то неизвестно, как бы развивалась ракетная техника в последующие годы.
Далее выступавший остановился на задачах, которые стояли перед испытателями полигона и промышленности.
— В состоянии холодной войны нам, как никогда, нужны мощные межконтинентальные боевые ракеты, которые создаете вы, — подчеркнул Л.И. Брежнев. Давая оценку случившемуся, он отметил:
— Несмотря на ужасную катастрофу, нельзя опускать руки. Надо преодолеть психологический кризис, сделать необходимые выводы, направив все силы на анализ уроков случившегося, чтобы успешно подготовить новый старт и следующую ракету к пуску.
В заключение Л.И. Брежнев сказал, что правительство СССР, ЦК КПСС и лично Н.С. Хрущев выражают соболезнование по случаю гибели специалистов промышленности и испытателей полигона и принимают меры по оказанию помощи пострадавшим и членам семей погибших.
Неформальная речь председателя правительственной комиссии, занимавшего официальный пост главы государства, всем присутствующим, пережившим огромное горе, запомнилась на долгие годы. На всех, видевших в эти дни Л.И. Брежнева "в деле", произвели глубокое впечатление его доброжелательность в чисто человеческом плане, исключительная внимательность, простота в общении. В последующие дни семьям погибших были вручены ордера на квартиры. Им была предоставлена возможность выбора местожительства, невзирая на прописку, в любом городе Советского Союза, в том числе в Москве и Ленинграде. В соответствии с высказанными пожеланиями были сделаны соответствующие запросы и оттуда оперативно получены соответствующие гарантии на предоставление жилья. Для организации переезда семей были выделены сопровождающие. По постановлению правительства за подписью А.Н.Косыгина, бывшего Председателем Совета Министров СССР, семьям погибших были назначены по тем временам хорошие пенсии. Всем пострадавшим, лежавшим в госпитале и изъявившим желание продолжить службу, дали возможность выбрать по желанию место работы в любом городе страны.
Непростым оказался путь домой и испытателей, участвовавших в работах на старте. Вот что пришлось ко всему еще вынести неоднократно цитировавшемуся выше И.В. Ковалю, на протяжении всех дней находившемуся в эпицентре событий:
— На собрании в монтажно-испытательном корпусе 25 октября был объявлен порядок отъезда с полигона сотрудников нашего ОКБ, завода и смежников. Вскоре из Днепропетровска прибыл самолет Ил-14. Все стремились улететь именно этим самолетом. Началась мучительная операция по утрясанию списка кандидатов на вылет. Когда же стали производить посадку в самолет, то мне не оказалось свободного кресла в салоне. Но удалось договориться с командиром самолета, что меня, так как люди, стремясь как можно быстрее улететь, почти ничего не брали с собой, возьмут в качестве малого багажа, предоставив место в конце салона на деревянном ящике.
Когда уже собирались закрыть дверь самолета, неожиданно появился заместитель Главного и стал лично проверять, как расположились люди в салоне. Дойдя до меня, он отреагировал:
— А это что за нарушение?
И отправил меня обратно в гостиницу ждать следующего самолета. Началась томительная жизнь в экспедиции. После бурных испытаний — никакой работы. Время тянется долго, а самолета из Днепропетровска нет. В один из вечеров радио Югославии сообщило, что в катастрофе на полигоне погибло 140 человек. Спустя несколько дней в экспедицию доставили газету "Известия", в ней сообщалось о гибели в авиационной катастрофе маршала М.И. Неделина.
Постоянно одолевали мысли: а как же там дома? А вдруг просочилась какая-нибудь информация о катастрофе. Срочно сажусь и пишу письмо, строжайше соблюдая режим, никаких намеков о катастрофе. Кстати, эту тайну я хранил даже для домашних 30 лет. Письмо же решил для большей убедительности приукрасить, напечатав на конверте на машинке адрес получателя красными буквами. Обратного адреса, естественно, не писал. Письмо вложил в конверт и отправил его через друзей-москвичей, попросив бросить в Москве в почтовый ящик. А сам каждый день узнаю: когда снимут блокаду на запрет отъезда поездом. Наконец, радость! Разрешен отъезд. Через трое с половиной суток прибыл домой. Звоню, открывается дверь. Какая-то заминка, наподобие знаменитой немой сцены из репинской картины "Не ждали". Долгие годы я задавал себе вопрос: почему возникла эта сцена, почему меня встретили как с того света? И лишь спустя десятилетия ситуация прояснилась. Все оказалось на поверку очень просто. На одной из оперативок председатель Днепропетровского совнархоза Н.А. Тихонов, который впоследствии возглавлял Совет Министров СССР, строго конфиденциально сообщил участникам заседания о происшедшей катастрофе. Один из его заместителей после оперативки в коридоре поделился информацией со своим другом — заместителем начальника одного из управлений. Последний, будучи знаком с моей женой, намекнул ей об этом.
