Мария Николаева - Избавление от Жития: Русские корни (1880-2004)
Механизм моего выздоровления для меня самой сейчас совершенно очевиден, хотя я даже не ставила тогда цель вылечиться. Конечно, пост работает очень часто на "съедение опухолей", и таких случаев излечения косвенно зафиксировано (сейчас уже не возьмусь копать источники – но помню, что натыкалась на подобную информацию) немало просто в эпохи голода, даже в блокаду Ленинграда. А что касается энергетического целительства, где рассасывание опухоли запускается снятием энергетических блоков (как действуют многие паранормальные целители), то сочетание усиленной молитвы с длительным бдением налаживает такой мощный поток через всю энергоструктуру, что все блоки буквально вылетают! И наконец, само состояние сознания с закономерной поддержкой высших духовных планов и самого Бога, к которому происходит обращение, не оставляет никакого места для сгущения иных вибраций. Как во всякой практике очень важна длительность – день-два ничего не изменили бы в моем состоянии, а 3 месяца непрерывного духовного делания – уже достаточно долгий срок, чтобы произвести нужные преобразования вплоть до физического тела. Разумеется, многое здесь можно трактовать скорее как "ошибки молодости" на стадии поиска – а другого человека подобные эксперименты могли бы вогнать в гроб без преувеличения!
Четверть века практики не прошла даром на физическом уровне… Проведенная для интереса компьютерная диагностика всего моего организма на Бали специалистом с Мальты в 2010 году показала, что все органы работают в норме – так что меня даже поставили в пример «йогичекого здоровья» окружающим балийцам на форуме целительства. Тем не менее, я доселе всегда подчеркиваю: духовная практика не ДЛЯ физического здоровья, которое является лишь побочным эффектом…
Воспоминания о научном руководителе
«Пишите несовершенные тексты!»
(А. Г. Черняков)Мой первый и самый значимый научный руководитель Алексей Григорьевич Черняков ушел из жизни совсем недавно. Что пишут в некрологе? Гораздо больше, чем я знала во время нашего общения 15–20 лет назад – перечитываю с пиететом:
«14 июля 2010 г. скоропостижно скончался А. Г. Черняков – русский ученый и философ, доктор философских наук, а также доктор философии Свободного Университета в Амстердаме, один из лидеров возрождения философского образования в России. Он закончил математико-механический факультет СПбГУ, занимался теоретическими и прикладными вопросами математики, работал в Институте Социально-экономических проблем РАН, где защитил кандидатскую диссертацию, параллельно он увлекся филологией, изучал древние и новые языки, многими из которых он прекрасно овладел. Постепенно интересы его все больше сдвигались в сторону гуманитарных наук и философии. Он сумел получить прекрасное образование в европейских университетах, учился в Великобритании (Кембридже) и Голландии, защитив докторскую диссертацию по философии, а затем снова защитил докторскую диссертацию по философии в Российском государственном гуманитарном университете (Москва)…» И многое другое.
Хотя немало стараний к побуждению писать философские тексты приложил Константин Семенович Пигров начиная с 1991 года (см. следующую главу), самые ранние пробы оставались еще слишком поэтичны и лаконичны. Когда же я поступила в ВРФШ, где училась в 1992–1996 годах, лекции Чернякова проходили в моей индивидуальной программе красной нитью, и к дипломному году я попросила его стать моим научным руководителем. Выбор был далеко не случаен – мои научные интересы заключались в штудировании «Метафизики» Аристотеля на древнегреческом, а лучшего знатока трактата в оригинале было трудно найти, да и многое было проделано мною в рефератах и на консультациях в первые годы – уже было налаженное взаимопонимание.
Вообще, хотя я пишу свои «сочинения» с дошкольного возраста, поэтический период юности настолько сформировал мой стиль, что перейти к философскому дискурсу было очень сложно. Мои многолетние штудии философских классических трудов позволяли мне погрузиться в текст (марафоны до 18 часов в сутки позволяли мне всецело «вживаться» в такие трактаты как «Критика чистого разума» Канта, «Наука логики» Гегеля и пр. – я в буквальном смысле даже спала с книгами), но никакое ясное и отчетливое видение сути дела не помогало преодолеть барьер «несовершенства». Все написанное казалось мне «не то и не так», поэтому я писала и выкидывала, опять писала и опять выкидывала… Но ведь нужно было написать-таки диплом!
Была некая стадия, на которой мне было проще говорить – я приходила на еженедельные встречи с Черняковым, где произносила длинные сложные монологи на основе своих конспектов и размышлений, но когда он просил: «Так вы теперь все это напишите!» – вымучивала с абзац… Настала критическая фаза, когда он почти отчаялся и заключил следующее: «Вы очень умная, у вас прекрасная интуиция, но ведь это еще не повод давать вам диплом!» Впрочем, он сам нашел радикальный выход, как переломить мой психологический барьер перед текстом. На одной из таких встреч он вдруг решительно потребовал от меня: «ПИШИТЕ НЕСОВЕРШЕННЫЕ ТЕКСТЫ!»
Это была осенизма – после снятия оценочности текст стал создаваться с такой скоростью, что Черняков почти не успевал вычитывать за мной новые главы, а в итоге по объему перевалил за необходимый для дипломной работы едва ли не вдвое… Разумеется, он вовсе не просил меня «халтурить», прекрасно понимая, что я и не смогла бы этого сделать. Просто в моем разуме был нагнетен уже такой концентрат мышления, что он стал просто «выпадать в осадок». Так был создан мой труд «Категория привходящего и выражение «привходящим образом» в Метафизике Аристотеля», сокращенный вариант которого стал моей первой печатной статьей, а краткое название вынесено на обложку двухтомника, где собраны все мои философские труды.
Вообще, в ВРФШ сложился тогда интересный контингент студентов, да и прекрасный коллектив преподавателей: Олег Михайлович Ноговицын; Андрей Всеволодович Парибок и др.
Выдающиеся ученые России
Константин Семенович Пигров был одним из университетских докторов философских наук (он же заведующий кафедрой социальной философии на философском факультете СПбГУ), с которым я познакомилась почти сразу же после переориентации на философию в 1990-м году. Он читал лекции в университете философских знаний, где я сначала обреталась…
Благодаря Пигрову я вышла на экзистенционализм и вообще современную философию, особенно Хайдеггера с его философией техники. Это очень много дало в плане личной «социальной адаптации», ибо тенденции ухода от мира всегда были крайне сильными. Он первым показал мне, что даже вопросы техники можно возводить во всеобщее.
