Виктор Притула - Кампучийские хроники
Почему-то на память приходят женщины, с которыми был…
«Дитя, сестра моя!
Уедем в те края,
Где мы с тобой не разлучаться сможем,
Где для любви — века.
Где даже смерть легка,
В краю желанном, на тебя похожем.
И солнца влажный луч
Среди ненастных туч
Усталого ума легко коснется
Твоих неверных глаз
Таинственный приказ —
В солёной пелене два чёрных солнца.
Там красота, там гармоничный строй,
Там сладострастье, роскошь и покой».
«Возвращение к Ангкор-вату» (Пятый фрагмент)
Вдруг «Лада» резко затормозила. Сомарин, в очередной раз стукнувшись головой, сокрушенно вздохнул. На обочине дороги стояли два «джипа», в пересохшем канале колесами к небу лежал грузовик, вокруг которого суетились солдаты. Чуть поодаль пасся буйвол; на шее у него сидела белая птичка…
Кхмеры называют буйвола «крабай». Крабаи огромны и флегматичны, но порою бывают злыми, и тогда их упрямство превосходит ослиное.
В деревне Тасасдам, где мы остановились у придорожной харчевни, чтобы выпить пальмового пива, Сомарин и Муй завели длинный спор.
— «Лада» хорошая машина, но очень маленькая, а крабай очень сильный, — говорил Муй, считавший, что нам повезло с задержкой в Сисопхоне.
— Грузовик большая машина, но шофер очень глупый, — гнул свою линию Сомарин.
— При чем здесь шофер? — возражал Муй, в котором заговорила профессиональная солидарность. — Ты бы смог наехать на крабая?
— А зачем на него наезжать? — не понимал Сомарин. — Нужно было остановиться и подождать, пока бык пройдет…
Когда Муй резко притормозил на дороге, я, грешным делом, подумал, что здесь совершено нападение. Небольшие банды полпотовцев временами просачиваются в глубь кампучийской территории и атакуют одиночные автомобили.
Дорожный разбой или ночные налеты на мирные уединенные деревни потом изображаются как «замечательные успехи» полпотова воинства. Правда, иные мои коллеги из французских и американских журналов в минуты откровения признавали, что «успехи» эти весьма сомнительны, но частенько встречались мне и репортажи, где авторы пытались подать бандитов как героев. Я видел реакцию кампучийцев на такие репортажи. Как можно обелять этих изуверов, возмущались люди, когда они повинны в смерти миллионов соотечественников, когда они настолько погрязли в злодеяниях, что страх перед судом народа превратил их в зверей, забившихся в логово джунглей?
Впрочем, в тот день на дороге № 6 разбойных нападений не было.
(Текст из журнала «Вокруг света»)
«И мы войдём вдвоём
В высокий древний дом,
Где временем уют отполирован,
Где аромат цветов
Изыскан и медов,
Где смутной амброй воздух околдован,
Под тонким льдом стекла
Бездонны зеркала,
Восточный блеск играет каждой гранью,
Всё говорит в тиши
На языке души,
Единственном, достойном пониманья.
Там красота, там гармоничный строй,
Там сладострастье, роскошь и покой».
Мы въезжаем в Сиемреап. Где нас никто не ждёт. Улицы пустынны. Это мёртвый город. Точнее полумёртвый. Пномпень худо-бедно оклемался. Сиемреап — туристическая столица Камбоджи, место паломничества ищущих чудес света — скорее мёртв, чем жив. На дворе конец января 1981 года.
Граждане русские туристы, приезжающие сюда на экскурсию из Патайи и заполонившие ныне многочисленные отели Симрипа, как вы его нынче зовете, знаете ли вы, что едва ли не первыми паломниками приблизившихся к святыне кхмеров после свержения полпотовского режима были два журналиста из Гостелерадио СССР. Нет, конечно! И правильно! О нас уже никто не помнит. И не знает. Кроме НАС!
«В каналах корабли
В дремотный дрейф легли,
Бродячий нрав их — голубого цвета,
Сюда пригнал их бриз,
Исполнить твой каприз
Они пришли с другого края света.
— А солнечный закат
Соткал полям наряд,
Одел каналы, улицы и зданья,
И блеском золотым
Весь город одержим
В неистовом предсумрачном сиянье».
Маленькая площадь перед зданием когда-то фешенебельного отеля. Фонтан посреди этого прежде многолюдного и праздничного пространства мёртв. Здесь вообще метафизический пейзаж, как на полотнах сюрреалиста Кирико.
Умер фонтан, безжизненна площадь, угрюмо здание с заставненными окнами и запертыми дверьми.
Командир моей гвардии — «он ом тре брав» или «пацан без страха и упрёка», колотит в дверь прикладом «АКМ».
И дверь открывается. И появляется…
Нет, не тень отца Гамлета! И не принц печального образа!
Хотя с бутылки тайского вискаря ещё и не такое померещится.
Из полумёртового отеля выходит даже не граф Дракула, а скорее тетка дракулиха. Такая, знаете ли, пиратка с обезьянкой на плече.
Обезьянка эта повергает меня в священный ужас. Мордочка у неё умнейшая, а бакенбарды…
Простите меня, Александр Сергеевич!
Глава девятая
Стирка джинсов по-кхмерски
Смотрительница или смотрящая за единственным тогда в Сиемреапе отелем «Ангкор» мадам Тирит нашему приезду явно не рада. Хотя кхмеры подобно многим жителям Юго-Восточной Азии умеют скрывать свои эмоции, раздражение на её когда-то красивом лице совершенно очевидно. Происходит словесная перепалка между Сомарином, который показывает ей бумаги отдела печати МИД и отдельный мандат за подписью месьё Хун Сена. Но, как я понял, мадам Тирит заявляет, что для неё пномпеньские бумаги не указ! Сомарин откровенно раздосадован.
— Месьё Ига, нам нужно посетить Народно-революционный комитет провинции Сиемреап.
— Что ж. Нужно, так нужно.
«Возвращение к Ангкор-вату» (шестой фрагмент)
«…Когда к чему-то стремишься долгое время, а потом приближаешься к цели, в душе возникает некая пустота, потому что стремление уже утрачено, а постижение еще не наступило. Эта мысль пришла в голову в прохладном холле гостиницы „Ангкор“ в Сиемреапе, куда мы, наконец, добрались, преодолев более четырехсот километров трудной дороги. Из Пномпеня в Сиемреап меньше часа полета, а на машине мы добирались два дня. Самолет летит напрямик над великим озером Тонлесап, а нам, чтобы обогнуть озеро с северо-запада, пришлось сделать огромный крюк. Но, как ни тяжела дорога, если бы мне предложили еще раз отправиться в Ангкор и предоставили право выбора транспорта, я вновь назвал бы автомобиль».
