Лидия Бердяева - Профессия: жена философа. Стихи. Письма к Е. К. Герцык
* «Жизнь ужасна, ужасна!» (фр.).
** «И гнусна» (фр.).
54//55
Суббота, 8 декабря
Утром обычная субботняя уборка дома и рынок... К 5-ти часам мы приглашены к M-me Cain (жена директора Bibliotheque Nationale [126]). Она переводила книгу Ни о Достоевском, т. к. изучала русский язык. Ее перевод все находят блестящим. [На меня M-me Cain производит впечатление женщины умной, острой, но внутренне опустошенной присущим ей скепсисом. Позолоченный орех, внутри пустой.] Я не пойду [к ним], т. к. хочу отдохнуть от усталости последних дней. А Ни ушел. Это его первый выход после 2-х-недельного карантина... Кстати, погода совсем небывалая — весна.
Вернувшись от Cain, Ни говорит о впечатлении. Было много приглашенных. Среди них несколько более или менее известных писателей. Говорили главным образом о политике. Ни вынес впечатление, что все боятся: одни — реакции, а другие — революции.
Воскресенье, 9 декабря
Мы приглашены сегодня к Maritain, где будет собрание с чтением доклада о Прудоне [127]. Погода испортилась, дождь, и я убеждаю Ни взять автомобиль, чтоб опять не простудиться. Я не поеду, т. к. эти дни хочу отдохнуть.
К чаю приходят Осоргина и Леня (Чурилин-Киселев). Оба уже безработные. Поход на иностранцев начался, и это первые жертвы... Вечер грустный... Куда деться русским, кот<орых> лишают возможности работать? Преступления или самоубийства — другого выхода нет?
Понед<ельник>, 10 декабря
Были Либ и Эли (Беленсон). Эли — безработная по-прежнему. За завтраком говорим о Саарском вопросе [128]. Либ кипятится, его ненависть к Гитлеру возрастает со дня на день... После завтрака мы долго сидим с Эли у меня. Я рада дать ей немного тепла и уюта, [накормить ее чем-нибудь вкусным]. Ей живется так тяжело и одиноко. Но она тихая, кроткая, как никогда. В ней чувствуется духовная крепость, чего раньше не было. Ни занят расстановкой книг на полках лестницы.
55//56
Вторник, 11 дек<абря>
Лекция Ни после 2-х-недельного перерыва. Я боялась, что 2-х-часовое чтение (он не читает, а говорит) очень повредит горлу, но, к счастью, все обошлось хорошо.
Среда, 12 дек<абря>
Были abbé Augustin и Florence... Очень оживленно говорил на религиозные темы, о современных «идолах», об извращении подлинного христианства и замене его «petites dévotions* и различными культами, приспособленными в угоду массам.
Четверг, 13 дек<абря>
Были с Ни у Gabriel’я Marcel’я. Я познакомилась с его женой. Она показалась мне очень милой, простой, не похожей на классических французских дам. Очень уютная, небогатая квартира. Масса книг, рояль; атмосфера не «салона». Много говорили об «оксфордских группах», где они оба принимают участие, хотя и критикуют многое. Я высказала свое мнение и не выразила желания принять участие, хотя, видимо, [они] хотели, чтобы Ни и я присоединились к этому движению.
Пятница
Вечером, говоря со мной, Ни вдруг вспомнил о своем детстве и о том, что уже в 14 лет он читал Канта и Гегеля. Я думаю, что подлинное призвание должно выявляться уже в детстве.
Суббота, <15 декабря>
[У нас княгиня Авалова. Одна из очень культурных и серьезных женщин, с которой приятно говорить. В ней есть какая-то душевная мягкость и чуткость.
Ни собирался ехать к Ирине Павловне (Irène de Russie), н не поехал, т. к. все еще кашляет, а ехать далеко. И<рина П<авловна> переводит его книгу «Назначение человека».]
Вечером очень интересная беседа с Ни о процессе творчества. Ни говорит, что творческая работа у него совершается без усилия и напряжения, пассивно, а не активно. Ему кажется, будто внутри поднимаются волны, все выше и выше, все светлее, светлее, и из этих волн рождается
* «Внешним благочестием» (фр.).
56//57
мысль. Его творчество — интуиция, а не дискурсия*. Часто основная схема, скелет книги зарождается в нем совершенно неожиданно и в обстановке совершенно не подходящей. «Так, скелет моей книги "Назначение человека" возник предо мной в кинематографе», — говорит Ни. Я люблю эти наши вечерние беседы, когда Ни [так много] делится со мной своим внутренним миром.
Воскресенье, 16 декабря
Просыпаюсь под впечатлением необычайного сна... Сон этот — две картины природы, но такой, какой здесь на земле нет и быть не может. Другие формы и краски, другая, неземная красота. Для меня ясно, что вообразить такую красоту я не могу и не могла, как не может человек представить то, чего он никогда не видел. И эти виденные мной во сне картины подтверждают мою веру в то, что сон есть не что иное, как [временное] освобождение души из темницы тела, во время которого она посещает иные планы бытия и, просыпаясь, иногда помнит, сохраняет образы этих планов, но иногда и забывает в зависимости от большей или меньшей степени восприятия этих образов... Весь день я нахожусь под впечатлением сна и вновь, и вновь переживаю его настолько, что по дороге в церковь, думая о нем, путала метро, опоздала к более ранней обедне, а попала лишь к поздней.
К 5 ч. у нас собрались: Вышеславцевы, Либ с немецким теологом, П. К. Иванов и др.
Понед<ельник>, 17 декабря
Ездили с Ни в фотографию. У Ни нет ни одной приличной для издателей, и я уговорила его сняться в одной очень хорошей, где снимались Шестов и Ремизов.
В métro Ни (как всегда) читает какую-то толстую книгу. «Как ты можешь читать в метро?» — спрашиваю я. «Отчего же? Отлично читаю», — «И понимаешь?» Он смеется и показывает мне книгу. Она называется «О диалектике Платона и Гегеля». В результате чтения при выходе теряет новую перчатку и очень огорчен.
Фотограф долго возился с Ни и снял в 4-х позах.
Вернувшись домой, застаю у нас Флоранс. Пьем чай, а за-
* От позднелат. — рассудочность, логика.
57//58
тем еще полчаса я с ней говорю очень интимно [и дружелюбно]. Ее жизнь поистине ужасна, и я к ней чувствую жалость, как к замученному ребенку. [Так хотела бы хоть чем-нибудь облегчить ее жизнь, но это невозможно, увы!]
Вторник, 18 декабря
За завтраком сестра рассказывает историю брака одного знакомого... Ни: «Я не люблю слушать о жизни людей... То ли дело о жизни идей, мысли. Напр<имер>, о диалектике Платона». Сестра возражает: «Это [странно, потому что] противоречит Вашему утверждению человека». Ни: «Нисколько! Я люблю читать биографии, мемуары, но не люблю рассказы о частной жизни того или иного человека».
