Михаил Штереншис - Зигмунд Фрейд
Но после войны начался второй период творчества Фрейда (1914–1926), который оказался отмеченным шоком от последствий мировой войны. Война развеяла миф о прогрессе, гуманизме и разумности европейской цивилизации. В массовых движениях и тоталитарных политических тенденциях явно стали проступать агрессивные, иррациональные черты европейского человека. В этот период Фрейд вводит в свою систему, наряду с сексуальностью, влечение к смерти и обращается к истолкованию с психоаналитической точки зрения феноменов толпы, примитивной культуры, войн, массовых неврозов. Так, к понятию эрос присоединилось понятие танатос. А по-другому и не могло быть. Во время войны обилие оторванных от семей мужчин и одиноких неприкаянных женщин сильно изменило человеческое отношение к сексу. Именно во время войны наконец начинают укорачиваться юбки. Война вызвала неслыханное до этого развитие и разрастание проституции. Откровения Фрейда на тему сексуальности уже не казались чем-то из ряда вон выходящим. А вот влечение к смерти — это новация.
Но если сексуальность базируется на инстинкте размножения, то тягу к смерти объяснить труднее, так как она попирает инстинкт самосохранения. Но Фрейда это не смутило. Невероятным казался постулат Фрейда («По ту сторону принципа удовольствия») о том, что в человеческом организме в бессознательном бульоне кипят две равные по мощи силы — эрос и танатос. Одна — «стремящаяся объединить живое вещество во все большие и большие единицы» сексуальная сила, либидо. Другая — силящаяся, наоборот, «вернуть живую материю в неорганическое состояние» тяга к смерти. Эрос множит, танатос истребляет. И стремление к смерти, и желание «плодить и размножать жизнь», по Фрейду, заложены в нас, провоцируя такие механизмы, как вытеснение и сублимация. В этой отчетливой и несколько безрадостной картине оба этих понятия, эрос и танатос, лишены своего духовного, все того же сакрального значения. С точки зрения психоанализа, это просто определенные законы природы, действующие в теле и в психике механизмы.
Показателем настоящей славы было чествование в 1922 году Лондонским университетом пяти великих гениев человечества — Филона Александрийского, Маймонида, Спинозы, Фрейда и Эйнштейна — все евреи. Венский дом на Берггассе, 19 наполнялся знаменитостями, запись на приемы Фрейда шла из разных стран, и он был расписан уже, кажется, на много лет вперед. Его приглашают на чтение лекций в США. Сулят 10 тысяч долларов: по утрам — пациенты, днем — лекции. Фрейд подсчитывает свои расходы и отвечает: мало, вернусь уставшим и еще более бедным. Контракт пересматривают в его пользу.
Наступил 1923 год. Фрейд был страшным курильщиком, у него по-прежнему уходило до 20 сигар в день, хотя сигарным дымом не принято глубоко затягиваться. Его домашний врач, доктор Макс Шур, настаивал, чтобы Фрейд бросил. «После того как ты мне запретил, я не курил 7 недель. Сначала, как я и ожидал, мне было очень плохо: сердечные приступы, дурное настроение. Через 3 недели это прошло, но я стал совершенно неработоспособен, я был поверженным, сломленным человеком. А через 7 недель я вновь, невзирая на мои обещания тебе, закурил. Первые сигары вернули меня к жизни», — написал Шуру Фрейд.
Когда врачи обнаружили у него в гортани небольшую опухоль, была надежда, что дело обойдется несложной операцией. Чтобы не пугать родных, Зигмунд сказал, что пошел гулять и вернется через несколько часов. Глубокой ночью Марте Фрейд позвонили из клиники и сказали, что Зигмунд у них.
Операция прошла плохо, и через несколько часов он чуть было не отдал Богу душу: началось кровотечение, Фрейд пытался вызвать доктора, но звонок оказался сломан. Ни кричать, ни шевелиться страдалец не мог. Жизнь ему спас… душевнобольной карлик, который чудом заглянул в палату. Тот бросился в коридор и хватал медиков за полы халатов до тех пор, пока одна сестра милосердия все же не согласилась пойти посмотреть, в чем там дело. Кровотечение удалось остановить. Когда родные потребовали от оперировавшего врача ответа, почему Зигмунда оставили после операции без присмотра, тот объяснил, что счел пациента безнадежным. Ведь опухоль оказалась раковой…
Но Фрейд прожил еще 16 лет. Перенес тридцать две подобные операции. Носил челюстной протез и время от времени вынужден был принимать пищу через вставленную в нос трубочку. При этом курить он не прекращал: «Зависимость от никотина — проявление моего невроза! Даже я не умею это лечить, так о чем же тут говорить!» — отвечал Фрейд на упреки врачей. Практику Фрейд тоже не бросил, и принимал до 6 пациентов в день, преодолевая временами страшную боль. Однажды Зигмунд попросил доктора Шура: «Обещайте мне, если понадобится, прекратить мои мучения». Тот обещал, несмотря на риск оказаться под судом.
* * *Книги Фрейда написаны сухо, научно, слишком по-немецки. Но на лекциях он оживлялся. Доктор Фрейд в своих лекциях и сочинениях время от времени использовал анекдоты, для того чтобы проиллюстрировать высказанную мысль или оживить текст. Особенно он любил рассказывать трогательную историю о том, как маленький мальчик, вернувшись домой из естественно-исторического музея, сказал своей маме: «Мама, я тебя очень люблю. Когда ты умрешь, я из тебя сделаю чучело и поставлю здесь, в комнате, чтобы всегда тебя видеть».
Впрочем, теперь больше в ходу анекдоты о самом Фрейде, вернее — о его открытиях в психологии. Один из вариантов классического анекдота звучит примерно так:
Дочка Фрейда утром просыпается и говорит:
— Папа, мне сегодня снилось, что ты гоняешься за мной с огромным бананом в руках.
— Доченька, знаешь, иногда сны снятся просто так…
Если бы евреи не дали миру теорию относительности Эйнштейна, психоанализ Фрейда или политэкономию Маркса, а придумали бы только еврейские анекдоты и фаршированную рыбу, они все равно были бы вписаны особой строкой в историю цивилизации — заметил кто-то, и этот «кто-то» был прав. Совокупно пациенты, лекции и книги принесли Фрейду долгожданный стабильный достаток.
Однако полученные такой ценой деньги и слава омрачаются тяжелой болезнью: в апреле 1923 года его оперируют по поводу рака ротовой полости. Ужасный протез и мучительные боли делают жизнь отца психоаналитиков невыносимой. Он с трудом ест и говорит. К болезни Фрейд относится стоически, много шутит, пишет статьи о Танатосе — боге смерти, выстраивает теорию о влечении человека к смерти. На этом фоне бешеная слава лишь досаждает ему. К примеру, знаменитый голливудский магнат Самюэль Голдвин предлагал Зигмунду Фрейду 100 тысяч долларов только за то, чтобы поставить его имя в титрах фильма о знаменитых любовных историях человечества. Фрейд пишет ему гневное письмо с отказом. Та же участь постигла и немецкую компанию UFA, пожелавшую поставить фильм собственно о психоанализе. В 1928 году на европейские экраны выходит кино «Тайны души», в рекламе которого широко используется имя Фрейда. Фрейд устраивает скандал и требует компенсации.
