Василий Минаков - Гневное небо Тавриды
- Ну вот, и работка подвалила, - улыбчиво прищурился Иван Григорьевич. Бегите, хлопцы, я тут проверю, все ли готово к ночному вылету.
В штабной землянке, кроме нас, собрались Корнилов, Чупров, Пресич, Федор Федоров, Алфимов. Все - со штурманами.
- Погода сложная, - несколько необычно начал постановку задачи командир полка. - Полетите во второй половине ночи. Приказано поставить минные заграждения в Сулинском гирле. Сейчас уясните задание и отправляйтесь на отдых.
На аэродром вернулись в час ночи. Здесь все уже было готово. Под фюзеляжем - новые, еще не испытанные нами мины. В лучах фонарей они выглядят особенно внушительно.
В два сорок пять взлетел первый. Жду своей очереди. Как назло начинает моросить дождь, мгла сгущается в мутный кисель. Выруливаю на старт, набираю скорость. Машина нехотя отрывается от земли, с трудом взбирается вверх. Осторожно, с небольшим креном - "блинчиком" - разворачиваюсь, ложусь на заданный курс. Лечу вслепую, ни земли, ни неба. Трудно будет штурману выйти в заданный район, если и дальше не прояснится. На всякий случай стараюсь предельно точно держать курс и режим.
Час полета над сушей, затем море. Облачность стала рваной, улучшилась видимость. А еще через тридцать минут открылось все звездное небо.
Прилуцкий подает команду на снижение. Затем начинается обычное:
- Командир, вправо пять. Еще пять вправо. Высоту так держать!
Увеличиваю обороты, перехожу в горизонтальный полет.
- Пошли! Легкий рывок. Самолет становится послушней.
- Парашюты раскрылись! - докладывает Должиков. О точности не спрашиваю: в такой обстановке мой штурман промазать не может. Один из лучших минеров, в первых полетах участвовал, к устью Дуная, еще в тридцать шестом полку, с замкомэском Осиповым...
Ложимся на обратный курс. Экипаж молчит, убаюканный гулом моторов. Все заботы позади, мысли обращаются к дому. Сначала к ближнему - аэродрому, нашей кают-компании, где обитаем теперь чаще днем, чем ночами. Потом к дальнему, к родным Минводам. Как там мать, отец? Что-то долго нет писем. И от Тамары, моей милой невесты. Сколько времени уже нет? А сколько прошло, как побывали там в отпуске вместе с Прилуц-ким? Но считать лень, начинает клонить в сон...
- Штурман, сколько времени мы в полете?
- Три часа двадцать минут.
- А Минводы помнишь?
- Помню, как же! Держись, командир; Не хватало воткнуться в море... Как думаешь, освободят наши Крым к 1 Мая? И Севастополь?
Тут вмешивается Жуковец. О Севастополе он равнодушно слышать не может.
- Главное, оборону внешнего обвода прорвать, А там пойдет!
- Тебя бы командующим назначить, Сашок! - подает голос Должиков.
- Я и на зама, пожалуй, согласен. Ты там доложи...
- Ладно, поговорили, ребятки! Про воздух не забывайте, а то что-то больно уж нам везет.
- Возим подарочки, как невесте...
Угадал штурман слово. Или я сам машинально шепнул его в ларингофон? Может быть, мысль отзывается незаметно в колебаниях голосовых связок? Устарелое слово. Вслух я Тамару так не зову, даже с Прилуцким, когда вспоминаем свой отпуск в Минводах. А про себя - только так. А что - девушка? С девушками гуляют, девушки пишут, девушкам обещают... У нас - уговор. Уже и родители, ее и мои, как родные. От них, верно, слово-то и пошло...
- Светает, командир.
Светает. Внизу проглядывается лента шоссе Мелитополь - Геническ. Ориентир тебе, Коля!
- Не заблудимся, не в лесу!
Снова лишь гул моторов. Удачно сменили их, работают как часы. Сто раз, верно, проверил Миша. Опять как новенькая наша старушка "пятерка". Дотянет и до конца войны. Если, конечено...
- Сколько до дома, штурман?
- До которого, командир?
Опять угадал. Скоро, видно, и вовсе без слов обходиться будем...
12 апреля. Наши войска стремительно наступают, враг поспешно отходит к Симферополю. Почти полностью освобожден Керченский полуостров.
Рассаживаемся в штабной землянке. Лампочка от движка освещает сосредоточенные лица, планшеты с картами на коленях. Начальник штаба докладывает командиру полка: все экипажи, идущие ночью на задание, собраны.
Михаил Иванович Буркин в приподнятом настроении.
- Прежде чем ставить задачу, доведу до вас сводку по действиям ВВС ЧФ за прошедший день. 11 апреля тридцать четыре самолета-штурмовика под прикрытием сорока восьми истребителей нанесли ряд последовательных ударов по скоплению плавсредств противника в Феодосийском порту. При этом потоплены один тральщик, две десантные баржи, три катера...
С минуту в землянке стоит одобрительный шум.
- Нам предстоит поставить мины у порта Сулина и в Сулинском гирле. Трем экипажам обеспечить связью торпедные катера, совершающие переход с Кавказа в Скадовск, подсветить отдельные отрезки пути светящими авиабомбами. Экипажу Кипенко перед тем сбросить груз партизанам. Значит, у вас две задачи, старший лейтенант.
Майор отыскивает взглядом Киценко, выдерживает значительную паузу. Продолжает, как будто обращаясь к нему одному:
- Метеоусловия ожидаются довольно сложные: видимость ограничена дымкой, к утру возможен туман.
Киценко смущенно кивает. На лицах летчиков появляются улыбка.
Дело в том, что Киценко недавно "отчудил номер", кик выразился комэск. В ту ночь на маршруте встал розовой фронт, всем экипажам был дан приказ вернуться. Все и вернулись. Кроме Киценко. Киценко прождали до утра. Утром садится, докладывает: "Задание выполнил". Комэск только плюнул, пошел к командиру полка. Михаил Иванович вызывает: "Где вы были до утра, Киценко?" "Как где? Задание выполнял. Отбомбились точно по цели". - "В такую погоду?" "Погода нормальная. Фрицы как раз не ждали". - "Значит, радист у вас никуда не годится!" - "Радист зверь!" - "Зверь, а радиограмму о возвращении не принял".
Киценко молчал, переступая с ноги на ногу. "Это я, товарищ майор. Радио гроза вывела из строя, ну я и решил... Обидно возвращаться с бомбами..." Майор не знал, что делать. В первую секунду ему захотелось обнять и расцеловать летчика. В следующую - отругать, наказать, отстранить от полетов, отдать под суд...
Не отдал. И вот сегодня самое ответственное и трудное задание поручал ему. Что вообще-то понятно. Иван опытный летчик, командир звена. Войну начинал на Балтике, в сорок втором оказался на Черноморском флоте. Воевал в 119-м разведывательном, где сверх выполнения основных задач сумел повредить фашистскую подлодку и разбомбить штаб одной из частей противника. У нас - с весны сорок третьего. Моментально освоил новый самолет, новое оружие, успел проявить себя и как воспитатель молодых пилотов. Словом, летчик от бога, но... Как и каждый талант - со своим характером.
Со штурманом хорошенько все обсудите, - скрывая усмешку, хмурится Буркин. - Слетались с ним, наконец?
