Георгий Гречко - Космонавт № 34. От лучины до пришельцев
В пять утра я мог отдохнуть, а в девять нужно было быть уже на работе. И не отбывать номер! Это продолжалось два года. Сейчас мне трудно представить, как я выдерживал такой график. Мечтал только выспаться хотя бы один раз в неделю в ночь с субботы на воскресенье.
Знания, полученные на Мехмате, особенно матричное исчисление, очень пригодились. Мне предстояло рассчитать скорость падения аппаратуры на Луну. Эта скорость не должна превышать 20 м/сек. Мне нужно было просчитать, с учетом разбросов, скорость – меньше она будет или больше этих самых 20 м/сек? Нужно было учесть все вероятности. И я создал новую методику расчета. По полученным мной результатам установили высоту и остаточную скорость выключения двигателей. Стали сажать – шарик не лопнул, и аппаратура благополучно выехала из него на Луну.
Как в те годы использовали вычислительную машину? Вводили в нее формулы и подставляли числа. Я одним из первых заставил машину вывести уравнение, а потом подставлял туда данные. Шарики Луна-9 и Луна-13 были доставлены на Луну и сработали успешно.
Много лет материалы по этой работе валялись у меня без хода. Не было времени работать над диссертацией. Только когда я сломал ногу, нашел время для кандидатской. Моим научным руководителем был Дмитрий Евгеньевич Охоцимский, создатель научной школы в области динамики космических полетов. Один из его сотрудников скептически отнесся к тому, что у меня машина сама выводит уравнения. Я выбросил из доклада описание этого метода. Но мой оппонент, гениальный ученый Тимур Магометович Энеев, ознакомившись с диссертацией, оценив «расчеты наизнанку», воскликнул: «Да у тебя же машина сама выводит уравнения! А описания этого нет», – и я вернул в текст «умную машину».
Защищался я на костылях. На доске начертил уравнения, развесил плакаты. Коллеги потом шутили: когда Гречко задавали неудобный вопрос – он всем своим видом показывал, что из-за больной ноги не может дотянуться до нужных цифр на доске… Если вопрос был подходящий – резво дотягивался куда угодно…
Но вернемся к первым годам работы у Королева. Я хотел работать в отделе баллистики. Туда и попросился. Но мне ответили, что там нет вакансий, и предложили полгода поработать в отделе динамики конструкций. А там – найдется место в отделе баллистики. Но добавили: «А может быть, тебе понравится и в отделе динамики. Увлечешься – и уходить не захочешь».
Работа и вправду была интересная: я рассчитывал изгибные колебания корпуса ракеты. Насколько важна такая работа – показывает случай с продольными (не изгибными!) колебаниями. Подряд несколько ракет, предназначенных для полетов на Луну, падали и рассыпались. В чем дело? Высказывались разные мнения вплоть до диверсанта с винтовкой… Оказалось, что пульсация двигателя совпадает с частотой продольных колебаний, отчего возникает роковой для ракеты резонанс. Лишнее доказательство того, что мелочей в нашей работе не бывает.
И все-таки через полгода я пришел к Бушуеву – заместителю Королева. Но в отделе баллистики снова не было мест: «Поработай еще полгода. А может, тебе понравится…». После полутора лет мытарств и разговоров я все-таки стал баллистиком. Мне очень повезло: я рассчитывал полеты наших беспилотных зондов к Луне, Марсу, Венере. А когда работали над полетом человека в космос, как раз выбирал оптимальный угол, под которым надо входить в атмосферу, чтобы посадить корабль. Так что в каком-то смысле и здесь оставил свой след…
Начальником нашего отдела был Святослав Сергеевич Лавров – большая умница. Он одним из первых внедрил программирование, это было прорывом в научной работе. Не могу не вспомнить добрым словом начальника сектора Рефата Фазыловича Аппазова и начальника группы Евгения Макарова. Они были старше меня, опытнее, и я у них учился.
Я принимал участие в создании «семерки», которая отбросила американские бомбардировщики от наших границ, запустила первый спутник, первого человека. Обеспечила достижение Луны, фотографирование ее обратной стороны, полеты к Марсу. И знаете, я горжусь нашей «семеркой». Специалисты признали нашу ракету самой надежной, потому что у нее число аварий на сто запусков меньше, чем у всех, то есть, это техническое чудо.
А в мире таких технических чудес было совсем немного – по пальцам пересчитать. Можно назвать секстант эпохи Колумба, который до сих пор мы, космонавты, используем – в усовершенствованном виде, конечно. Можно назвать пассажирский самолет «Дуглас ДС-3», который тоже летает больше пятидесяти лет. И наша семерка, сделанная в 50-е годы, пока единственная, которая «возит» космонавтов, и никакой замены до сих пор не найдено.
Поэтому я горжусь, что принял участие в создании и испытаниях самой надежной в мире ракеты, Работа в командировках на полигоне Тюра-Там, (будущий космодром Байконур) позволяла воочию увидеть результаты своего труда. Сначала мы использовали «семерку», как боевую, стреляли по Камчатке. Как говорят, «целились в кол». Когда начали использовать «семерку» для космоса, я вычислял траекторию для спутника, определял заправку, рассчитывал параметры орбиты.
Закончу я эту главу словами песни инженеров-ракетчиков, которую написали Геннадий Сошнин и Иван Мирошников на мелодию популярной песни О. Фельцмана «14 минут до старта». Я по сей день часто напеваю эту песню, каждое слово в которой напоминает мне нашу работу на полигоне-космодроме.
Заправлены ракеты, конечно, не водою,
И кнопку пусковую пора уже нажать.
Давай-ка, друг, в сторонку мы отойдем с тобою,
Эх, только б улетела, не дай нам Бог сливать!
Я знаю, друзья, что пройдет много лет,
И мир позабудет про наши труды,
Но в виде обломков различных ракет
Останутся наши следы.
В космические дали ракеты улетают,
Героев космонавтов уже не сосчитать.
Космические карты в планшеты заправляют,
А нас в командировку отправили опять.
Пусть завтра с перепоя не двигаются ноги,
Ракета улетела, налей еще стакан,
Мы кончили работу, и нам пора в дорогу.
Пускай теперь охрипнет товарищ Левитан.
Гостиницы с клопами и пыльные дороги
Все это нам, дружище, пришлося испытать.
И пусть газеты пишут, что мы живем, как Боги,
А мы сомнем газету и сходим…погулять.
Я знаю, друзья, что пройдет много лет,
И мир позабудет про наши труды,
Но в виде обломков различных ракет
Останутся наши следы.
Спутник
Итак, в 1955-м году я стал работать уже не техником, а инженером в ОКБ-1 у Сергея Павловича Королева. И буквально через год-полтора мне поручили расчет траектории выведения первого Спутника. Требовалось рассчитать, в частности, программы тангажа и характеристической скорости таким образом, чтобы ракета вышла на первую космическую скорость с нулевым наклоном над местным горизонтом.
