Карл VII. Жизнь и политика (ЛП) - Контамин Филипп

И действительно, по стране начала распространяться мысль, что Дофин справится с этой задачей: Эмон Рагье сообщил королеве Изабелле в письме от 21 декабря 1419 года, что ее сын "находится в добром здравии", что он возмужал и поумнел с тех пор, как она видела его в последний раз, и что у нее есть все основания прославлять Бога за то, что она родила "такого совершенного сына в смысле, добродетели и доблести, и, что за последние пятьсот лет во Франции не было такого во всех отношениях совершенного принца". Рагье хотел, чтобы король, королева, Екатерина и Карл воссоединились для ведения справедливой войны против англичан с целью изгнания их из королевства, что было вполне возможно, учитывая имеющиеся средства.

Также распространялась идея, что корона, являясь государственным достоянием, также принадлежит всем тем, кто является или будет являться членами королевской семьи, и даже "всем трем сословиям королевства Франции в соответствии с различными статусами и обязательствами". Одним словом, защита и сохранение короны — дело каждого доброго француза. Любой союз, заключенный против короны, является уголовным преступлением. Этот будущий договор, проклят и если он будет заключен, то приведет к раздорам, смутам, изменам и клятвопреступлениям. Каждый француз, также как и любой добрый христианин "будь то клирик или мирянин", должен выступить против этого договора и тирана Генриха, и особенно Папа, прелаты, принцы, пэры, добрые города, все те, кто ненавидит тиранию [84].

Следует добавить, что заключение договора в Труа не положило конец протестам. Нормандец Роберт Блондель, орлеанист и убежденный дофинист, написал, вероятно, во второй половине 1420 года, поэму Плачь доброго французского народа (De complanctu bonorum Gallicorum) (позже переведенную на французский неким Робинэ и получившую название Жалоба добрых французов (La Complainte des bons François)). Поэма призывает французов, во имя их былой славы, защищать свою страну. Автор неоднократно обвиняет парижан, которые столь же вероломны, сколь и жестоки, и обещает им самые страшные кары; он упоминает об ужасных бедствиях, вызванных английским вторжением, особенно в Нормандии и Руане, и громко обличает вероломство покойного герцога Бургундского, смерть которого не следует оплакивать, поскольку он был тираном. Нынешний герцог и жители Парижа "предали короля Франции английскому королю, которого они назначили регентом королевства и наследником, отстранив истинного наследника благородного Дофина, сына Франции"; они отказались от своего "естественного господина" в пользу английского короля, который, является "их старым и смертельным врагом". Правда, фортуна, капризная вещь, сейчас неблагосклонна к французам, но мы не должны отчаиваться, ибо она "скоро переменится". Дофин, как и его сторонники не должны унывать. Что же касается французов, то они "должны быть отважными в войне, которую ведут против короля Англии и его народа". Блондель также был обеспокоен тем, что даже если Екатерина умрет бездетной, Генрих V сохранит за собой корону [85].

Антианглийская пропаганда присутствовала во многих сочинениях, хотя некоторые из них были весьма незначительными. В частности их авторы требовали вмешательства Папы: "Они [англичане] мучают французов, и должны быть наказаны, а Франция принадлежать французам. Тем, кто читает или слушает это писание, будет полезно задуматься о весьма грязных и пагубных действиях англичан и их единомышленников, а также о бесчеловечных и ужасных преступлениях, святотатствах, насилии, злодеяниях и бесчисленных убийствах, которые они совершили и продолжают совершать в королевстве Франция, выступая против Бога, Его Святой Церкви и христианской веры, против всех прав, против всех мистических и политических тел, против всей природы и рода людского, и вообще против всего доброго, как это делали и делают люди без веры и страха Божьего. Наш святой отец Папа, пожалуйста рассмотрите с особым состраданием эти весьма тягостные преступления и зло, совершённые и творимые против Бога и человеческой природы и силой Его благодати и власти данной вам Им, помогите искоренить творимое зло" [86].

Дневник Клемана де Фокамберга, секретаря Парижского Парламента, вместе с различными официальными документами позволяет внимательно проследить ход англо-бургундских переговоров, а также их влиянием на общественное мнение. Приведем основные моменты. 3 февраля 1420 года послы герцога Бургундского прибыли в Париж, чтобы сообщить Парламенту о намерении последнего в ближайшее время от имени короля отправиться в Труа, "чтобы выслушать обсуждаемые вопросы и дела, касающиеся мира в этом королевстве" [87]. 5 февраля Парламент поддержал намерение короля самому отправиться в Труа.

В письме Карла VI жителям Реймса, от 24 апреля 1420 года, говорится, что его "сын" (на самом деле зять) Филипп Бургундский прибыл в Труа 28 марта и 1 апреля принес ему оммаж как новый герцог. Карл VI, по его словам,"согласен" на "окончательный мир между нами и нашим кузеном из Англии и двумя королевствами — Францией и Англией" и для этого планируется провести конференцию.

В Большой палате Парламента 29 апреля состоялось собрание в присутствии такого огромного числа парижан, что "некуда было встать". Гийом Ле Клерк рассказал, что было сделано в Труа после прибытия герцога Бургундского при содействии "нескольких баронов, дворян, прелатов, советников и других знатных лиц, прево или делегатов от общин и добрых городов королевства". Таким образом, Филипп в своем стремлении к миру с англичанами был далеко не одинок. Он подписал проект мирного договора между королевствами Франции и Англии не из мести, а предварительно выслушав советы своего окружения и тем самым внес свой вклад в восстановление мира и справедливости. Более того, король Англии оказался "благоразумным и мудрым" государем, в то время как Дофин и его сторонники нарушили все мирные договоры и союзы, что сделало их недостойными какого-либо доверия. В результате все остались свободными от каких-либо обязательств перед ним. Предложенный договор между двумя королевствами, с некоторыми изменениями и корректировками, кажется "очень удобным, выгодным и необходимым" [88].

В понедельник 20 мая 1420 года Генрих V, прибыв из Понтуаза, въехал в Труа, где его ждали партнеры по переговорам, "чтобы заключить мирный договор между двумя королями и королевствами Франции и Англии и брачный договор" с Екатериной Французской [89]. На самом деле, по словам Шатлена, первая встреча между Карлом VI и Генрихом V была весьма прохладной: французский король едва приподнялся со своего места, а король Генрих "преклонил колено и оказал ему честь", обратившись к Карлу с несколькими "довольно скромными и милостивыми" словами, учитывая, что они исходили от врага. На это Карл VI, проявив гораздо больше здравого смысла, чем можно было от него ожидать, ответил коротко и весело: "Раз уж так обстоят дела, очень хорошо, что вы прибыли. Поприветствуйте же присутствующих дам". В целом, король Франции просто констатировал факты.

В свите короля Англии присутствовал Яков I Стюарт, король Шотландии, находившийся в плену у англичан с 1406 года.

Два договора (мирный и брачный) были заключены, "усовершенствованы" и обнародованы 21 мая. Бракосочетание Генриха и Екатерины произошедшее в церкви Сен-Пьер де Труа проводил Анри де Савуази, архиепископ Санса, в присутствии короля и королевы, герцога Бургундского, герцога Кларенса, брата Генриха V, а также знатных дам и рыцарей из обоих королевств. 2 июня состоялась довольно пышная свадьба [90].