Аквариум. Геометрия хаоса - Кушнир Александр Исаакович
Долгие годы о деталях этой записи было известно немного — в частности то, что владельца студии музыканты почтительно называли Яков Соломонович. Но незадолго до сдачи книги в печать мне удалось разыскать подпольного звукорежиссёра в Санкт-Петербурге. Он вспомнил, как осенью 1976 года Гаккель познакомил его с Гребенщиковым, который показался саунд-инженеру «слишком заумным». Тем не менее вся сессия прошла на удивление быстро, а на прощание Борис подарил Якову Певзнеру польскую пластинку Living Blues, почему-то — со своим автографом. И стремительно растворился в ночи — вместе с двенадцатиструнной гитарой без чехла, хотя на улице гремел гром и хлестал ливень.
«В Википедии я указан как звукорежиссёр этой работы, — с удивлением замечал Марат. — Но всё дело в том, что в течение 1976 года меня практически не было в Ленинграде. И это ещё одно подтверждение того, что хронология Столетней войны составлена куда более основательно, чем история раннего “Аквариума”. Этот период особенно сложен для изучения, потому что был наполнен множеством бурных событий, мало связанных друг с другом, и определить их последовательность почти невозможно».
Спустя годы Гребенщиков рассказывал, как после записи «С той стороны зеркального стекла» он пытался убедить музыкантов написать собственную песню. Но — увы и ах — ничего из этой романтичной затеи не получилось.
В очередном письме Фану Борис констатировал кризис внутри группы:
«Почему-то, к сожалению, только мои вещи делаются нами, а мне давно кажется, что в интерпретации я сильнее, чем в чистом самовыражении, а значит, мы сильно проигрываем. И много. Это я к тому, чтобы вы, суки этакие, писали своё. И тогда — ибо мы все живём здесь, и время нас пронизывает, как ветер — флаг, и создаётся феномен жизни и искусства».
В этой патовой ситуации тонус молодого сонграйтера предсказуемо опустился на уровень плинтуса. Оставшись без Джорджа, Дюши и Фана, идеолог «Аквариума» старался не расклеиваться и продолжал с помощью Гаккеля создавать новые песни.
«В то время мы с Севкой слушали всё подряд, от Gentle Giant до King Crimson, и пытались отобразить эти вещи по-своему, с помощью одной гитары и виолончели, — вспоминал позднее Гребенщиков. — У меня была написана сюита под названием “Так говорил Аргамхар” — из шести или восьми частей, в которой всё менялось каждую секунду. Были сложнейшие гармонии, аккорды, построение текста, иногда музыка доигрывала текстовые фразы, продолжая человеческую речь. “Притчи графа Диффузора” по сравнению с этим были детскими играми. Мы слушали музыку двадцать часов в сутки и постоянно пытались всё, что слышали, использовать. Потом это всё куда-то пропало.
ЧУДЕСА КРАСОТЫ
«Жизнь нельзя сформулировать».
Вскоре в глубинах «Аквариума» возникла сумасбродная идея — отметить день рождения Джорджа Харрисона большим концертом. По одним данным, эту мысль впервые озвучили Гребенщиков с Гаккелем, по другим — Коля Васин с певицей Олей Першиной, исполнявшей фолк-номера на английском языке. В итоге было решено, что «Аквариум», Першина и несколько дружественных рок-групп сыграют композиции The Beatles на одной из площадок — в актовом зале института Бонч-Бруевича.
Стоит уточнить, что стихийные мероприятия подобного масштаба в СССР не проводились, поэтому у музыкантов не было ни опыта, ни средств, ни официальных бумаг. Живя в покинутом Бродским унылом городе — с десятиметровыми портретами Брежнева, первомайскими демонстрациями и вечными очередями за дефицитом — нужно было иметь немалую степень бесстрашия, чтобы решиться на концерт в честь английского рок-музыканта. Со стороны это выглядело как событие из параллельной реальности.
В это сложно поверить, но романтично настроенные организаторы искренне считали, что The Beatles наконец-то воссоединятся и сыграют новые композиции на открытии Олимпийских игр в Монреале. Эту «новость» Боб услышал по «Голосу Америки» — мол, какой-то канадский бизнесмен предложил «битлам» гигантскую сумму за то, чтобы событие транслировалось по спутниковой связи на весь мир.
Неудивительно, что абсолютно все участники «концерта для Харрисона» данную информацию восприняли с огромным энтузиазмом. Им казалось, что в жизни нет ничего невозможного, и ради таких чудес они были готовы рисковать всем на свете. На волне эйфории к акции подключились знакомые звукорежиссёры и культуртрегеры — начиная с Гены Зайцева и заканчивая рок-группой «Зеркало», предоставившей оборудование.
«Впервые у музыкантов, живших тогда разрозненно, появилась объединяющая всех идея», — вспоминал Сева Гаккель.
Таким образом, в конце февраля 1976 года в актовом зале института Бонч-Бруевича волшебным образом появилась шикарная барабанная установка, а также куча микрофонов, усилителей и колонок. Примечательно, что эта техника была подключена за несколько дней до мероприятия, поэтому музыканты успели провести пару репетиций. Все группы-участники — от «Гольфстрима» до «Аквариума» — «чекались» с серьёзными лицами, с трудом сдерживая волнение. Весь абсурд этой идеи осознавал, похоже, только Гребенщиков, который честно предупредил друзей: «Мы устроим большой фестиваль на день рождения Джорджа, но наверняка нас повяжут ещё до начала… Короче, читайте новости в газетах!»
Несмотря на дурные предчувствия, Борис с Севой решили идти до конца. И сделали для этого немало. Во-первых, они убедили принять участие в концерте своего капризного флейтиста.
«За полгода общения с Дюшкой я так и не понял, чего он хочет, — жаловался Гаккель в письмах к Фану. — Вроде бы он и не отказывается играть, но постоянно делает какое-то одолжение. Всегда его надо упрашивать, и в любой момент он может отказать. В нём всегда чувствуется критический взгляд Горошевского, который любые наши действия готов осудить».
Во-вторых, Гребенщикову — о счастье! — удалось найти барабанщика. Им оказался культовый ленинградский перкуссионист Майкл Кордюков, успевший переиграть с массой рок-групп — от «Большого Железного Колокола» и «Людей Левенштейна» до «Мифов».
В-третьих, музыканты «Аквариума» подготовили праздничную программу, состоявшую из композиций Харрисона. В частности, они успели отрепетировать Be Here Now, Art of Dying и My Sweet Lord, а также несколько песен из репертуара The Beatles.
И вот наконец этот торжественный день настал. «Храбрые солдаты рок-н-ролла» появились на сцене в экспериментальном составе: Боб — Сева — Дюша — Майкл Кордюков. От волнения они принялись играть при закрытом занавесе, и лишь спустя несколько минут перепуганные технические работники его нехотя подняли.
«Мы начали с песни Help, в три акустические гитары, — отчитывались в письмах к Фану музыканты “Аквариума”. — Зрелище было безумное: в большом зале, где люди свисают с балконов и нет живого места, выбегает толпа фотографов и ослепляет нас вспышками, а публика встречает рёвом оваций… И всё было ничего, если бы это не совпало с появлением в зале какого-то человека из парткома. Почему-то он направился в задние ряды, к обдолбанным “центровым”, но в итоге поскользнулся на чьей-то блевотине. Короче, нам не удалось сыграть и половины программы. Это был облом, поскольку публике, ничего не объяснив, предложили «не задерживаться на выходе». Этого, наверное, и следовало ожидать. Но, когда начался концерт, мы были слепы и уверены, что всё закончится благополучно».
«Но не тут-то было, — сокрушался Коля Васин в книге “Рок на русских костях”. — На сцену выходит козёл из профкома и говорит: “Концерт закончен! Гардероб закрывается!” Занавес опускается, я открываю рот, но молчу. Горячий получасовой концерт, посвящённый Харрисону, без конца и без начала, в итоге был закончен холодным обломом».
Это был хоть и горький, но полезный урок. Бурное обсуждение этих событий продолжалось ещё несколько недель. Правда, вскоре внимание переключилось на другую новость — в Таллине должен был состояться крупный рок-фестиваль. В нём, кроме прибалтийских артистов, принимали участие «Машина времени» и «Удачное приобретение» из Москвы, а также группа «Орнамент» из Ленинграда.
