Александра Богданович - Три последних самодержца
20 марта.
Сведения Л. А. Тихомирова относительно Распутина, что он уехал в царском поезде в Ялту. Это ему известно из достоверного источника из Петербурга.
Вот гадость!
Джунковский рассказывал, что Тютчевой, гораздо раньше отъезда в Крым, старшая вел. княжна сказала, что она с ними в Крым не поедет. Значит, мать это сказала при дочери, которая поспешила про это рассказать. Рассказывал также Джунковский, что вел. кн. Елизавета Федоровна с грустью говорила, что ее племянницы очень дурно воспитаны.
22 марта.
Никитина немало рассказала неутешительного. Она виделась со свитской фрейлиной Оболенской, которая возмущенно говорит про царицу, называет ее громко «хлыстовка»; что, когда она прочла в «Новом времени» два фельетона «Хлыстовщина», она узнала в этих описаниях царицу, которая уже настоящим образом принадлежит к этой секте. Оболенская уже дважды большие письма по 20 страниц писала царице. Эти разоблачения были встречены очень недоброжелательно. Возможно, что Оболенской придется уйти.
Она уйдет — с голоду не умрет, а дело свое сделает, не умолчит, что такое это животное — Распутин. Никитина говорит, что в церкви Зимнего дворца говели Танеев с женой, Пистолькоре (жена его отсутствует), Витте с женой и Головины. Все эти люди радостно настроены, производят впечатление, что им повезло.
23 марта.
Если бы все это было правда, что Распутин уехал в Сибирь и ему запрещено выезжать из Покровского! Но как объяснить торжественное настроение Витте, Танеева и К°, если верно, что против Распутина теперь приняты такие меры?
Председатель Совета министров Коковцов в конце февраля представил доклад по поводу Распутина. К этому докладу присоединился Фредерикс. В докладе Коковцов высказывается о необходимости удаления Распутина. По этому же поводу Родзянко давал объяснения в Думе. В думских кругах все больше значения приписывают роли Распутина. Тогда на него оказали давление, и он уехал восвояси, но жену и дочь оставил в Петербурге, надеясь вернуться. Распутинский кружок, который называют все «семейным кружком Распутина», пустил в ход все свои связи — и Распутин через несколько дней вернулся. Теперь же ему предписано не выезжать из Покровского.
Надолго ли это? Что-то не верится этому известию. Как было бы хорошо! Это доказало бы, что у царя все-таки есть власть, которую он проявил в отношении царицы и всей женской coterie (Клика, сброд (франц.).), которая молится на Распутина, целует ему руки и ноги и принимает от него «святого духа».
3 мая.
Белецкий говорил, что с охраной очень много дела, что Виссарионов, посланный в Москву, вернулся оттуда со сведениями, что из записавшихся в добровольную охрану во время царского приезда уволил 60 человек, настоящих каторжников.
4 мая.
На нашей Исаакиевской площади 1 мая все было спокойно, и я думала, что беспорядков нигде в Петербурге не было, а, оказывается, они были. Еще накануне по всем фабрикам и заводам были разбросаны прокламации с призывом к забастовке. Были приняты серьезные меры. Драчевский назначил во все рабочие кварталы наряды полиции, конной и пешей. На Невском также были установлены наряды конной и пешей полиции. В час дня Драчевский, который заметил на Невском скопление рабочих отдельными группами и в одиночку, распорядился не пропускать на Невский между Полицейским мостом и Аничковым лиц, одетых в рабочие костюмы. Вследствие этого на всех прилегающих к Невскому улицах поперек панелей были установлены пешие городовые, которые фильтровали проходящую публику. Все-таки 30–47 забастовщикам удалось проехать на Невский в трамвае, они выкинули красный флаг и стали петь революционные песни. Также во многих местах города устраивались такие демонстрации. Полиция их разгоняла, были сделаны аресты. Говорят, что бастовало около 100 000 человек.
Ванновский говорил, что никогда войска не были в таком тяжелом положении, как теперь; что обмундирования нет, ружья старого образца, пушек нет, пулеметов тоже нет; армию кормят подрядчики, так как на продовольствие денег нет; полки все задолжены, кредиты все запаздывают. По словам Ванновского, войска — совсем не то, что были раньше. Положение тяжелое, очень тяжелое. Да, всюду у нас нехорошо.
Вспоминаю рассказ Тютчевой после ранения Столыпина в театре. Она тоже была в театре, сидела рядом с царской ложей. Когда раздался выстрел, она вышла из своей ложи и подошла к царской. В это время царь открыл дверь и хотел выйти. Она бросилась к царю со словами: «Ваше величество, не выходите, он еще не пойман». Дочери царя тоже бросились к нему, прося не выходить. Вскоре явился Фредерикс передать царю слова Столыпина. Царь спросил про его рану. Фредерикс ответил: «Je crois, que c'est fini» (Полагаю, что это конец (франц.).). Затем Тютчева видела отчаяние приближенных, когда пришлось арестовать Богрова: как они говорили, что теперь надо скорей, скорей уезжать; что у них все нити потеряны; что все, вся охрана держалась на убийце Богрове. Это ужасно! Я понять не могу, как у нас организована охрана.
16 мая.
M-me Шеина рассказывала о своей деревне, откуда она приехала, следующее. Была ярмарка в селе ее матери, кн. Урусовой, Лапоткове. Она пошла на открытие ярмарки, на молебен. Ей как помещице крестьяне не оказали никакого внимания, а когда священник начал молиться за царя, впереди ее стоящие мужики спросили один другого, о ком это молятся, и один из них сказал:
«А о нем. Не стоит за него молиться, пойдем отсюда».
Сегодня Балинский говорил, что никогда такого хищения, таких безобразий не было в Морском министерстве, как теперь. Он тревожно смотрит на эти 502 млн., которые даны на флот, который не строится, а деньги уходят в чужие карманы.
17 мая.
Страшно за царя! При теперешнем брожении умов нельзя устраивать торжества. Царь, как бабочка, летит на огонь. Губернаторы без руля и без ветрил мечутся, не зная, какого курса держаться. Грызня и злоба царствуют в Совете министров.
18 мая.
Опять появился на сцену Распутин на столбцах печати. Идет слух из верного источника (от Сводного полка), что эта гадина опять уже появилась во дворце. Теперь якобы находится он в Ливадии.
28 мая.
Сегодня в 3 часа дня царь с семьей в Москве, которая не патриотично настроена, даже чувствуется в ней ропот и недовольство по случаю царского приезда. Охрана произвела много арестов. Высланные из Москвы острят, что по случаю радостного события — приезда в Москву царя — им пришлось покинуть город. Чистили Москву усердно, выгнано много ни в чем не повинных людей.
