Александра Богданович - Три последних самодержца
Вчера меня поразили слова Дедюлина, что два дня они все жили в Киеве под угрозой покушения. Только и было толку, что готовится покушение.
Вышел инцидент с одной дамой, которая лезла все вперед, — мазаная и очень развязно себя державшая. Все обратили на нее внимание, найдя ее неприличной. Думбадзе быстро подошел к ней и заявил, чтобы она убиралась не только с мола, но и из Ялты. Дама это оказалась женой жандармского полковника Шнейдера. Царь заметил, как Думбадзе убрал с мола эту барыню, и сказал, что видел, как он быстро «умеет сокращать».
5 октября.
Говорят, что Курлов соглашается уйти только с тем условием, чтобы его назначили членом Гос. совета и дали бы ему рескрипт. Зилотти рассказал, что Столыпин был убит в тот же день вечером, когда потребовал от Курлова отчет в расходах по охране.
6 октября.
Оказывается, что П. Н. Трубецкой убит ревнивым мужем, своим племянником Кристи, за женой которого Трубецкой ухаживал, и, верно, с успехом, если муж убил. Отовсюду слышно, что якобы это факт, что Дедюлин на вопрос царя, кого назначить министром внутренних дел, отвечал: Курлова. Сегодня рязанский губернатор кн. Оболенский это подтвердил. Оболенский мог это узнать от сестры своей, свитской фрейлины, которой якобы Дедюлин сказал про свой ответ царю. Я не ожидала такого наивного ответа от Дедюлина, даже при его небольшом уме. Жалею его; воображаю его положение теперь там, как может быть царь спокоен при его охране.
Генерал Андреев сегодня говорил, что вряд ли Драчевский останется градоначальником, что Коковцов его не терпит, что недавно, весной, в одном обществе Коковцов не подал руки Драчевскому. Драчевский ему протянул руку, а Коковцов спрятал свою за спину. Причина такого отношения Коковцова к Драчевскому в том, что в деле конторы Жданова Драчевский очень замешан, и замешан очень неопрятно.
Говорил вчера Зилотти, что 20 октября царь приедет в Петербург.
21 октября.
От m-me Карпович узнала, что ее внучка Пистолькорс, рожденная Танеева, едет в Ливадию к сестре — Вырубовой. Камарилья наметила Пистолькорс для развлечения и увлечения царя. Тогда обе сестры будут пристроены.
28 октября.
Говорила с Хвостовым про письмо Азефа. Он это письмо признает угрожающим. Азеф хочет вернуться к революционерам, но они принять его вновь в свой лагерь не желают, ему для этого надо перед ними себя реабилитировать громким убийством. Страшно написать, но — кто знает? — может, этот Азеф займется приготовлениями к убийству царя или наследника.
1912 год
18 февраля.
С печальным, подавленным чувством сажусь писать. Более позорного времени не приходилось переживать. Управляет теперь Россией не царь, а проходимец Распутин, который громогласно заявляет, что не царица в нем нуждается, а больше он, Николай. Это ли не ужас!
И тут же показывает письмо к нему, Распутину, царицы, в котором она пишет, что только тогда успокаивается, когда приклонится к его плечу. Это ли не позор! Эти подробности сегодня рассказал Шелькинг, который провел целый вечер с Распутиным у m-me Головиной, дочери m-me Карпович, где было много разных лиц, кроме Шелькинга, и где женщины все с подобострастием глядели на Гришку. Когда вошел Шелькинг, Гришка пошел ему навстречу, сказав, что больше любит мужчин, чем женщин. Произвел он на Шелькинга такое впечатление, что он искуснейший комедиант. Жаловался, что пресса на него нападает, что он готов уехать, но нужен здесь «своим». Под словом «свои» он подразумевает царскую семью.
В данное время всякое уважение к царю пропало. А тут царица заверяет, что только молитвами Распутина здоровы и живы царь и наследник, а сам Распутин решается громогласно говорить, что он нужен больше Николаю (т. е. царю), чем царице. Эта фраза может свести с ума. Какое нахальство! Очень возмущался рассказами Шелькинга кн. Оболенский, брат фрейлины царицы, который все повторял: «И это в XX веке!» Когда Шелькинг назвал бар. Икскуль, которой Распутин сказал, что она — «бегун», Оболенский назвал ее не Икскуль, а Вельяминова, так как она с ним давно в дружбе. Грустно и печально и позорно все, что теперь творится.
20 февраля.
Вчера Золотарев сказал Е. В., что в Думе Родзянко (председатель) и с ним другие готовят письмо царю насчет Распутина. Сегодня Римский-Корсаков говорил, что видел Распутина, который хотел его загипнотизировать, но упорный взгляд Корсакова на него подействовал: глаза у Распутина забегали, он как-то присел и начал разыгрывать роль юродивого. Сейчас Е. В. сказал, что Родзянко пишет царю про Распутина вместе с Коковцовым. Гр. Коновницын вчера был у Нилова, который ему сказал, что обо всем говорит с царем, но как только коснется Распутина, царь сейчас оборвет разговор; что он, Нилов, единственный против Распутина, что все придворные за ним ухаживают, с ним нянчатся. Дедюлин очень возится с Распутиным, ждет от него поддержки, так как дело Курлова, Спиридовича и К° пошатнуло его положение, а Распутин может закрепить его у царя. Все это, надо думать, было рассказано Ниловым Коновницыну.
22 февраля.
Весь Петербург так взбудоражен тем, что творил в Царском Селе этот Распутин. Думский запрос о Распутине является как бы успокоением: из него видно, что изыскивают все средства обезвредить этого мерзавца. У царицы — увы! — этот человек может все. Такие рассказывают ужасы про царицу и Распутина, что совестно писать. Эта женщина не любит ни царя, ни Россию, ни семью и всех губит.
25 февраля.
Вчера был у Е. В. ковенский «союзник» Гнатовский. Какие сомнительные люди все эти «союзники». Приехал он якобы для того, чтобы Е. В. достал у Илиодора письма царицы к Распутину, а на самом деле приехал с просьбой к Е. В. устроить, чтобы его, Гнатовского, не посадили в тюрьму за растрату.
26 февраля.
Моему Е. В. сегодня 83 года. Он сегодня озабочен: вчера послал царю письмо. В своем письме Е. В. говорит про бродягу Распутина, что надо, чтобы он исчез с лица земли. Дай бог, чтобы он скорее узнал, как принял царь его откровения. Вот что мой Е. В. написал на днях Думбадзе: «Мне, старику, с тех пор не спится, как удостоверился, что Распутин — бродяга, и он успел уже совершить много зла и здесь и обещает возмутительно себя вести у вас там и проч. Многие россияне уповают, что бесценный, неподражаемый Иван Антонович утопит грязного бродягу в волнах Черного моря». Трудно будет это исполнить Думбадзе.
